Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах - читать онлайн книгу. Автор: Светозар Чернов cтр.№ 55

Плавала она хорошо и Артемий Иванович даже залюбовался ею и раскурил папироску, размышляя, чем же он так лучше французов. «Вероятно, душевной красотою», — подумал он.

— Помогите! — вдруг закричала мадам де Бельфор и забарахталась, поднимая тучи брызг руками, которыми она изо всех сил лупила по воде. — Тону! Помогите!

Артемий Иванович снял ботинки и поставил их рядом с пальто, закатал по колено брюки и вошел в озеро. Вода была холодная и не располагала к купаниям.

— Я дальше не пойду, — крикнул он Шарлотте. — Там глубоко, а я не умею плавать!

— Спасите, мсье Гурин! — продолжала надрываться Шарлотта де Бельфор. — Только вы с вашим героическим характером можете сделать это!

Слова о «сильном характере» бальзамом легли на душу Артемию Ивановичу и он, вернувшись на берег и сняв штаны вовсе, зашел на этот раз по пояс.

— Боже! — кричала мадам де Бельфор. — Я такая молодая!

Но Владимирову все еще трудно было пересилить свой страх перед водой. Он вышел из воды и подобрал с земли длинную суковатую палку.

— Держитесь! — крикнул он, запуская палкой в голову барахтающейся Шарлотты. — Держитесь за палку! Я вас вытащу!

Первая пущенная им дубина не долетела до мадам де Бельфор и Артемий Иванович взялся за следующую. В этот раз вышло удачнее. Она сбила соломенную шляпку и треснула утопавшую прямо по макушке. Шарлотта разразилась грязными ругательствами.

— Сейчас! — кричал ей с берега Владимиров. — Сейчас найду какое-нибудь подсобное средство! В Гайд-парке специальные багры и аппаратусы были, а у вас даже палки кончились!

— Мсье Гурин, ради всего святого! — заверещала Шарлотта, видя, как кровь из рассеченной кожи на голове, стекая по носу, подкрасила воду около лица в розовый цвет. — Ради вашего русского императора! У меня уже сводит ноги!

Ноги у нее уже и в самом деле начало покалывать. Ей вдруг стало страшно, что судороги могут настичь ее прежде, чем она утопит Владимирова и выберется обратно на берег.

— Президент Лубэ пошлет рекомендательное письмо царю, если вы спасете меня!

Против такого аргумента Артемий Иванович не смог устоять. Ему вдруг привиделось, что он — начальник первой опытной спасательной станции в Петергофе, и он каждый день спасает императрицу, получая от царя то ящик водки, то какой-нибудь орденок. Не снимая ни пиджака, ни жилетки, ни рубашки, ни даже котелка, с разбегу он бухнулся в воду и, как ему показалось, поплыл. На самом деле он болтался в воде около берега, отчаянно молотя руками и ногами, при том совершенно не сдвигаясь с места. Рядом плавал котелок, качаясь на поднятой Владимировым волне. Шарлотте де Бельфор пришлось самой подплыть к нему. Ей удалось вскарабкаться на барахтающегося Артемия Ивановича и силой заставить его опустить голову в воду. Это было ее ошибкой. Наглотавшись воды, он совершенно потерял ориентацию и вместо того, чтобы пытаться всплыть, пошел, словно настоящий подводный аппаратус, на глубину, увлекая мадам де Бельфор за собой.

Шарлотта отпустила его и всплыла на поверхность, чувствуя, как леденящий холод осенней воды сковывает ей мышцы, сводит судорогой ноги. Артемий Иванович, булькая, тоже всплыл невдалеке от нее, и заорал во всю мощь:

— Мама! Караул, тону!

Но его крик тут же прервался. Словно акула или страшная русалка из утопленниц, белое тело Шарлотты в стремительном броске рассекло воду, ее ледяные мраморные руки обвились вокруг шеи Артемия Ивановича и он, судорожно глотнув воздуха, погрузился в воду.

— Вот видишь, Шарлотта все-таки справилась с ним, — сказал Бинт Камилле, заворачивая обглоданные кости рябчиков в салфетку. — Сейчас она возвратится и мы поедем домой. Неужели я никогда больше не увижу Гурина? Господи, я сегодня же пойду в собор Парижской Богоматери и поставлю свечу в фунт воску!

29–30 сентября

В заторе, образовавшемся на Марилебон-роуд у станции подземки Бейкер-стрит, высокий двухколесный хэнсомский кэб застрял безнадежно и надолго. Низкое серое лондонское небо, растянувшись над городом словно грязное одеяло, сочилось мелким противным дождем. По тротуарам, укрываясь от мороси под черными зонтами, угрюмо спешили люди. Настроение сидевшего в кэбе Фаберовского соответствовало тому, что творилось вокруг на улицах. Воспользовавшись остановкой, он разложил на коленях две телеграммы, повергнувшие его сегодня утром в состояние мрачного возбуждения.

Одна телеграмма пришла из Петербурга и была ясной и понятной:

«Я узнал, что наш общий знакомый, известный вам как господин Гурин, исчез то ли сам, то ли людьми Рачковского вывезен в Париж. Предоставляю вам самому решить, как с ним поступить, но если вы хотите, чтобы известные вам протоколы не попали в руки английской полиции, пришло время вспомнить, что на дворе уже конец сентября и пора начинать дело.

Черевин .»

Два с половиной месяца с тех пор, как угрожающая телеграмма Рачковского последний раз напомнила ему о существовании где-то на востоке Российской империи с ее царем, наследником и Департаментом полиции, Фаберовский не думал вообще ни о Черевине, ни о Владимирове. Последнее время он даже перестал, укладываясь спать, по якутской привычке отворачиваться к стене и класть на голову подушку. И вдруг, как гром среди ясного неба, они оба в один день напомнили о себе. Да-да, именно оба, потому что вторая телеграмма, во столько же крат ужаснее, во сколько и непонятнее, пришла от Артемия Ивановича.

«Срочно приезжай в Париж! — взывал к Фаберовскому Владимиров. — Утопил бабу Бинта, поэтому вернуться к Рачковскому не смею. Денег нет. Жду каждый день внизу у Эйфелевой башни. Твой Артемий. »

От слов «твой Артемий» поляка в который раз за сегодняшнее утро передернуло. Черт побери! Что означает эта телеграмма? Было ясно, что Владимиров находится в Париже и, видимо, встречался с Рачковским. По доброй воле это было сделано или нет, Фаберовскому было неизвестно. По собственной ли инициативе послал эту депешу Артемий Иванович либо по наущению Рачковского — тоже оставалось загадкой. Телеграмма вполне могла оказаться ловушкой и быть посланной, чтобы заманить поляка в Париж. Но в любом случае разрешить все эти вопросы можно было, только встретившись с Владимировым в Париже, а телеграмма Черевина не оставляла времени на раздумья.

Решив, что он сегодня же отправится на континент, Фаберовский направлялся в дом доктора Смита на Харли-стрит, чтобы известить об этом Пенелопу. Предчувствие неприятного объяснения с невестой еще больше усугубляло его и без того скверное настроение.

Кучер щелкнул длинным кнутом, стегнув со своего высокого сиденья лошадь по мокрому блестящему крупу, и кэб в потоке экипажей поплыл дальше. Фаберовский убрал телеграмму Черевина в карман, а депешу Владимирова поднес поближе к забрызганному водяной пылью окошку кэба, через которое падал рассеянный серый свет.

«Утопил бабу Бинта». Что бы это могло значить? Сколько Фаберовскому было известно, фамилию Бинт носил один из агентов Рачковского, но он был мужчиной. Может быть Рачковский подослал Бинта избавиться от Владимирова, но француз оказался тряпкой и Владимиров смог одолеть его? Тогда было понятно выражение «баба Бинт».