Я возьму твою дочь - читать онлайн книгу. Автор: Сабина Тислер cтр.№ 57

У Йонатана появился кислый привкус во рту, и он почувствовал, что его тело словно свело судорогой.

«Io con te», ^[60] – пел Бочелли.

– Вы вчера явно чувствовали себя не в своей тарелке, – сказал Энгельберт. – Во всяком случае, у нас с женой сложилось такое впечатление. Вы знаете, герр Валентини, я еще долго думал о нашем разговоре. Когда мы говорили о дружбе и обо всем таком. Я верю, что некоторые люди встречаются друг с другом по воле рока. Вот вы вчера вечером упомянули о той молодой женщине… Это тоже не дает мне покоя, потому что кажется несправедливым, что ее жизнь оборвалась так рано, но иногда судьба просто берет рубанок в руки, и тогда щепки летят!

«Что? – мысленно закричал Йонатан. – Что ты имеешь в виду, задница? Моей дочери просто не повезло, она просто оказалась одной из «щепок»?»

«СЕЙЧАС!»

Йонатан посмотрел на судью взглядом, исполненным ненависти. Его лицо исказилось от ярости, и он изо всех сил толкнул его.

Энгельберту не за что было ухватиться, и он упал навзничь.

Лестница была сложена из грубого природного камня, с высокими ступеньками с острыми краями. С ее левой стороны, обращенной к лужайке, перил не было, а с правой невысокая каменная кладка обрамляла клумбу с розами, круто уходившую вниз между верхней и нижней террасами.

Затылком Энгельберт ударился о камень с острыми краями и остался лежать на нижней ступеньке, гротескно раскинув ноги на крутой лестнице. Его недавно прооперированное бедро было сломано.

Йонатан вынул из кладки, окружавшей дуб возле лестницы, тяжелый камень, сбежал вниз и, не отрывая от лица Энгельберта ледяного взгляда, изо всех сил ударил его по голове.

Энгельберт захрипел, и терракотовый пол окрасился красным.

«УБЕЙ ЕГО!»

– Ты не соображаешь, что происходит, правда? – прошептал Йонатан, и этот шепот напоминал шипение змеи. – Не знаешь, почему я проломил тебе череп? Ты ничего не понимаешь!

Он схватил Энгельберта за плечи и рывком перевернул его на бок, а потом на живот. Энгельберт застонал от боли.

– Пожалуйста, не надо, – прохрипел он с лицом, перекошенным ужасом. – Почему… – только и успел сказать он, захлебываясь кровью.

– Я – отец той молодой женщины, которую сбили возле светофора. И я хочу, чтобы, умирая, ты знал об этом!

Энгельберт закричал.

«УБЕЙ ЕГО!»

Йонатан снова опустил тяжелый камень на голову Энгельберта.

«УБЕЙ ЕГО!»

Он нанес еще один удар. По затылку. Изо всех сил.

Джанни только хотел завести мотокосилку, как услышал страшный крик. Он замер и прислушался. Такого душераздирающего, отчаянного вопля он еще никогда в жизни не слышал. «Так не кричат, когда на ногу падает кувалда, или порежутся, или если кусает оса. Так кричит человек, охваченный смертельным ужасом», – подумал Джанни, но тут же счел свои умозаключения слишком высокопарными.

Чушь. Здесь живут немцы, возможно, и странные люди, но для крика, конечно, существует какое-то вполне безобидное объяснение.

Но крик не прекращался, и Джанни отправился посмотреть, что случилось. Медленно, как привык делать все.

София тоже услышала крик и перепугалась до смерти. Так кричит человек, оказавшийся в страшной опасности, это было ясно.

Она бежала к caranna так быстро, как только могла. Два раза она падала, поднималась и бежала дальше.

– Отправляйся в ад! – выкрикнул Йонатан, прицелился в окровавленное место на затылке, размахнулся и снова изо всех сил ударил камнем.

Энгельберт со стоном дернулся. Его лицо было залито кровью, искаженный ужасом взгляд постепенно стекленел.

Йонатан перевернул его снова на спину, чтобы все выглядело так, будто он ударился затылком об острый край самой нижней ступеньки.

Энгельберт, глядя в лицо своему убийце, испустил дух. Его тело обмякло.

Йонатан подбежал к крану возле стены, смыл с камня кровь и забросил его как можно дальше в кусты. Его постоянно выводило из себя то, что ниже дома уже годами, а может, и десятилетиями, не вырубался метровой высоты вереск и густые заросли боярышника, но теперь он был благодарен за это судьбе.

«ТЫ МОЛОДЕЦ, ПАПА. Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!»

– Доктор Кернер? – позвала София. – Что-то случилось? Я могу вам чем-то помочь?

Мертвая тишина. Никто не отвечал. Йонатан замер.

– Доктор Кернер?

София чувствовала себя удивительно беспомощной. Она не знала, что делать, но все же решилась и медленно пошла вокруг дома к лестнице.

Солнце постепенно набирало силу, и все запахи усиливались. Кровь… Здесь пахло кровью! Но здесь был и другой запах, который она так хорошо знала: запах теплого меда, перьев, корицы и древесной коры.

– Йонатан! – воскликнула она. – Ты здесь? Что случилось?

Молчание. Пели птицы, и из долины даже сюда доносился шум автомобилей.

Все выглядело так, будто она была одна, но София чувствовала, что тут есть еще один человек.

Из-за угла дома появился Джанни.

– Что случилось? – спросил он и прищурился, как будто смотрел на солнце.

– Ты давно уже здесь? – повернулся к нему Йонатан, но Джанни только пожал плечами, словно не мог отличить двух минут от двух секунд.

Софию обдало холодом. Значит, Йонатан был здесь, но не откликнулся на ее слова. Он, похоже, хотел от нее спрятаться.

– Йонатан! Что здесь случилось? Почему ты мне не отвечаешь?

– Доктор Кернер упал с лестницы, – сказал Йонатан деловым тоном. Ужаса в его голосе не было.

Джанни кивнул.

– Мне кажется, он мертв.

Джанни снова кивнул.

– Позвони отцу, Джанни, он должен немедленно приехать сюда. А я пока позвоню дотторессе.

Джанни кивнул, вытащил мобильник из кармана и пошел за угол дома.

Йонатан позвонил не дотторессе, а в спасательную службу, которая приезжала лишь тогда, когда речь шла о жизни и смерти: при инфарктах, инсультах, острых отравлениях, остановке дыхания и в подобных случаях. Конечно, было совершенно ясно, что здесь уже ничего нельзя изменить, но все равно. Йонатан хотел, чтобы все выглядело так, будто он не упустил ничего из того, что можно было сделать.

Джанни появился из-за угла дома и в сотый раз кивнул.

– Он приедет, – коротко сказал он.

– Йонатан!

София почувствовала, что силы оставили ее. Она уже не могла стоять и медленно сползала вниз по стене из камня, не замечая, что обдирает себе спину, и теперь, обессиленная, сидела на земле.