Париж в кармане - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Соболева cтр.№ 45

Володька замолчал, тяжело вздохнул, поднял голову и… испугался. По лицу Луизы текли слезы. Вряд ли она поняла смысл слов, сказанных Володькой, но, по-видимому, Луиза обладала тем чутьем, которое способно понять на любом языке, когда человеку плохо, и откликнуться хотя бы слезами. Луиза плакала, потому что жалела Володьку. Он торопливо принялся успокаивать ее:

– Ты чего? Маленькая, глупенькая Луиза, плюнь. Я просто так говорил, лишь бы языком трепать… Ты чего ревешь, дурочка? Ты же все равно не понимаешь! Да нет… это я дурак. Ты-то как раз понимаешь… Ты самая jolie (красивая) на свете, Луиза.

Растроганный не меньше ее, в порыве благодарности поцеловал руку, которую не выпускал, с грязными ногтями, с почерневшими трещинами, поцеловал нежно, как целуют руки матери или близкой женщине. Сентиментально. Володька ужасно сентиментальный, а таковым слыть стыдно, посему обычно надевает маску пофигиста в смеси с простачком. С Луизой можно быть собой… еще с Полин…

Луиза вырвалась и убежала. Сегодня не придет больше. Володька один. Он ненавидит теперь одиночество.

На следующий день после обеда снаружи завизжали тормоза. Еще не открылась дверь, а Володька знал наверняка – это Полин. Луиза приподнялась со стула, разволновалась. Волновался и он. Полин вошла в желтом дождевике, в повязанном на голове и вокруг шеи легком шарфе и солнцезащитных очках, остановилась на пороге:

– Здравствуй, Володя.

Он остолбенел. Холодное «Здравствуй, Володя»…

– Привет, – разочарованно протянул он. – Почему в дверях стоишь? Проходи.

Полин села в кресло, откинулась на спинку, посмотрела на Луизу. Та по обыкновению тут же сбежала. Полин молчала, Володька смотрел на нее, ждал.

– Луиза привязалась к тебе, – сказала Полин, снимая очки.

Глаза уставшие, печальные. Что-то не то, не так… Может, у нее неприятности? Володька присел перед Полин, прикоснулся губами к ладони. После такого поцелуя должна растаять. Полин не таяла.

– Ты обещала приехать через три дня…

– Прости, у меня было много неотложных дел. Как работа?

– Нормально. Сейчас покажу.

Привлек ее, как мечтал, Полин отстранилась:

– Володя… Надо поговорить…

Он сразу потух – угадал, о чем хотела поговорить Полин, интуиция подсказала, что все кончено.

– Понимаешь, то, что между нами произошло… – И она отвела в сторону глаза. – …в общем, так не должно быть… Я виновата и прошу у тебя прощения.

– Может, ты все-таки объяснишь, почему такая перемена? – резко бросил Володька и стал похож на ежа, выпустившего колючки.

– Просто я хорошо подумала.

– А, понятно. Достоевщина наехала?

– Называй как хочешь. Мне тридцать три года, тебе двадцать три…

– Выходит, я виноват, что родился на десять лет позже?

– Нет, виновата я. Я не должна была распускаться. Возможно, сейчас между нами не видно разницы, но она есть. Пройдет немного времени, и ты сам убедишься… Тогда мне будет тяжелее, чем тебе сейчас… Я не хочу привязываться…

– Ах, вон ты чего боишься! Что я тебя когда-нибудь брошу? Ты всегда так заранее выстраиваешь цепь неприятностей?

– Володя, до тебя у меня была жизнь, о которой ты ничего не знаешь. Я прожила нелучший период, от которого не могу освободиться и сегодня. Прошлое на меня давит. Я взрослая женщина, уставшая и не смогу дать тебе того, чего ты заслуживаешь…

– Мне не надо ничего давать! Отпусти себя, остальное я возьму сам!

– Ты талантливый художник, очень талантливый. Я хочу помочь тебе. Должна же я сделать хоть одно стоящее дело. Когда ты станешь знаменитым – а ты станешь, у тебя есть все шансы, уж поверь мне, – ты по-иному посмотришь на мир. А с меня довольно разочарований, переживаний… Я хочу покоя. Тебе надо сейчас много работать, и ничто не должно отвлекать. Позже устроим твою выставку, я договорюсь. А мы будем считать, что между нами ничего не было. Так будет лучше.

– Я звонил, ты слушала?

– Да, поэтому и приехала.

– А без звонка не приехала бы?

– Позже.

– Очень великодушно с твоей стороны.

– Так мы договорились?

– Ты договорилась.

– Вот и хорошо. Когда покажешь картину?

– Попозже. Ты собиралась отдохнуть? Отдохни, а я подготовлюсь.

Она отправилась в ванную, а Володька поднялся к себе собрать вещи. Собирать-то нечего: рюкзак, гитара – остальное не его. Черканув несколько строк на листе для эскизов, бросил его на стол. Поставил на выгодное место накрытые холсты, последний раз взглянул на свои творения и ушел.

Просушив феном волосы, Полин оделась, спустилась вниз.

– Володя! Володя!

В доме тихо. Поднялась к нему, постучала. Тишина. Вошла. Комната пуста, словно здесь не жили. Что-то подсказало: шкаф. Пусто и там. С тревожными предчувствиями, сбегая по лестнице, заметила на столе одинокий лист.

«Полин, извини, но твой вариант не подходит мне. Ничего не было? Было!!! И было здорово, черт возьми, во всяком случае мне. Ты предлагаешь забыть? Это невозможно. Нет, теперь мне нужно либо все, либо ничего, поэтому ухожу. В твоей любимой Библии написано: все проходит. Я имею возможность проверить это на себе. Посмотри работы, их две. Жаль, не узнаю твоего мнения, оно важно для меня. И последнее. Не доверяй Владу, он из породы хищников. И не читай Достоевского. Желаю здравствовать. Владимир».

Сбросив покрывало с ближайшего холста, Полин ахнула. Да, Володька выполнил заказ. Не местную дурочку написал молодой художник из Росcии, а Юдифь. Ее окружают пески пустыни, растворяющиеся в сумерках. Где-то недалеко проходит праздник, отсветы огней попадают и на тело Юдифь, и на песок. Она одна. И сидит старая Юдифь у столба, бывшего когда-то деревом, глядя на праздник издали. Возможно, здесь был оазис, который захватили пески, но ведь и Юдифь была в молодости прекрасной, теперь же старуха, ждущая конца. Да, всему приходит конец. Конец просматривается во всей ее высохшей фигуре, костлявых руках, сморщенной коже. Ее тело когда-то восхищало, и сейчас, перед небытием, Юдифь обнажилась по пояс, долго изучала себя в зеркало, затем бросила его к ногам, оно ведь отражает не ту Юдифь. С ней остались лишь память да реликвии: заржавевший меч утопает острием в песке, а рукоятью прислонен к столбу, череп в руках – все, что осталось от Олоферна. Но память возвращает ее в былое, наполняя Юдифь гордостью. Она спасла свой народ, она совершила подвиг. Все проходит? Да, но не для нее. Она не забыла. А о ней забыли все, кроме смерти. Юдифь украсила себя бусами и браслетами, седые космы лентами, она встречает смерть с достоинством. Как победительница.

На втором полотне Полин узнала себя.

– Какая я дура!

Набросив дождевик, закрыла виллу. Положив ключ в тайник на случай, если Володька все же вернется, села в машину, завела мотор. Проехав несколько метров, резко затормозила: путь преградила Луиза. Словно сошедшая с картины Юдифь, Луиза смотрела в упор на Полин с тем самым достоинством, что и на полотне Володьки, а еще с осуждением и неприязнью. Может, и нелепо, но Полин съежилась под пристальным взглядом дурочки.