Одиночество зверя - читать онлайн книгу. Автор: Александр Аде cтр.№ 39

Он принимается звонить по мобильнику в «скорую» и ментовку, изредка поглядывая на черную лачугу Николая.

Отзвонившись, принимается за меня:

– Ну че, охламон, получил причитающееся? Счастлив? Эх, жалко, мало тебе досталось! Енто ж надо, куда полез в одиночку, монте-кристо вонючий! Хорошо, я сразу просек, што ты неладное затеваешь, и мы с утречка заняли позицию… У-уу, врезать бы тебе по задней морде, штоб на всю оставшуюся жизнь вразумить!.. Где ты енту пукалку откопал, снайпер? Ей только клопов давить. Да и не всякого ишо раздавишь.

Понимаю, что он пытается разглядеть мой браунинг, который, наверное, в его лапище кажется махоньким.

Мне становится совсем плохо, то и дело скольжу куда-то, проваливаюсь на мгновение и снова выныриваю в зыбкий реальный мир.

– Ты потерпи, Королечек, усе сейчас будет, – басок Акулыча становится ласковым, почти жалостливым. – Ладно, дружок?.. Потерпи…

Внезапно возле Акулыча словно из-под земли вырастает еще кто-то. Во тьме он кажется копией Акулыча, и сначала у меня возникает ощущение, что начался горячечный бред. Потом догадываюсь: это Пыльный Опер.

И становится ясно: Акулыч сидел в светло-сером «жигуле» не один, а с Пыльным Опером, недаром он сказал «мы». И еще (усмехаюсь, превозмогая боль): Пыльный Опер сообщил мне по мобиле о смерти Старожила, находясь совсем недалеко от меня, почти что рядом.

– Так это ты его прикончил? – спрашиваю опера.

– А кто ж ишо? – отвечает за него Акулыч. – Я рядовой пензионер, мне табельным оружием пользоваться запрещено. А он у нас стрелок. Робин Гуд.

Прибывают менты. Свет фар слепяще скользит по моим глазам. Следом возникает «скорая».

Меня укладывают на носилки, засовывают в недра «скорой» и увозят в больницу, пустую и гулкую. Где обнаруживается, что мне нереально повезло: рана сквозная, пуля прошла навылет, не задев кости.

Около шести утра вытаскиваюсь в длинный больничный коридор, где на топчанчике, привалившись к стене, в одиночестве похрапывает Акулыч. Его спортивная шапочка валяется на истертом линолеуме.

Просыпается он не сразу, открывает осоловелые глазки, очумело глядит на меня, потом вроде соображает и, позевывая, волочится следом за мной на улицу.

Предельно осторожно втаскиваюсь на заднее сиденье «копейки». И все равно левую половину тела распарывает нестерпимо-адская боль. Футболка и свитер, поверх которых наброшена куртка, так пропитались кровью, что даже сквозь бинт ощущаю их картонную заскорузлость. Акулыч тяжело плюхается на место водителя.

– Кстати, – он протягивает мне мобилу с горящим экраном. – Я сфоткал пацана, который в тебя пулял. Может, знакомый?

Гляжу – и разом вспоминаю ослепительный июльский день, накаленную солнцем летнюю кафушку и заносчивого коротыша в белой рубашке, черных брюках, галстуке и туфлях. Слышу собственный голос: «Не позволяют в обед пивка? Строгое начальство?» И язвительно-злой ответ: «У тебя, видать, шеф добрый».

Толян, приятель Коляна.

Его мертвое лицо по-прежнему гладко: видно, парень совсем не бреется. И тогда, в знойном июле, оно не было особенно загорелым, а сейчас и вовсе белым-бело.

Акулыч берется за баранку, и мы отправляемся по спящему безлюдному городу. «Копейку» временами потряхивает на ухабах, и левую руку и плечо тотчас пронзает сверкающая боль. Передо мной маячит обширное туловище Акулыча, и в моем воспаленном мозгу возникает уверенность, что управляет машиной диковинное животное, нечто вроде моржа.

Страшное напряжение минувшего дня вырывается из меня безудержным потоком слов:

– Я был убежден в том, что Анну убил Москалев. И вдруг – этот звонок: «Твою жену прикончил Француз». В моей ошалелой башке начались разброд и шатание. Я неожиданно осознал, что моя убежденность построена на песке. Затем – кстати, по твоей наводке – я познакомился с Николаем и понял, что с этим человечком не совсем чисто. Я – убийца его сына, а когда мы – один на один – оказались в его халупе, он не схватился за нож или топор, а повел себя вполне миролюбиво. Не потому ли, что наполовину мне отомстил?

В прошлом году, весной, я занимался делом Ники, девочки-самоубийцы. Помнишь такое?

– А как же-с. Я ведь тоже к расследованию маненько ручонку приложил.

– Тогда тебе известно, что спал с девчонкой и приучил ее к наркотикам родной дядя – Витюня Болонский. И Ника с собой не кончала – ее столкнула с парапета другая возлюбленная Витюни, женушка его племянника. Витюню повязали – не без моей помощи, и в СИЗО он удавился.

– Енто мне и без напоминаний ведомо, – недовольно бурчит Акулыч. – Ну, трахались они друг с другом внутри своей радостной семейки. Дальше-то чего?

– И тут выходит из тени старший брательник Витюни – Стас Болонский, президент фирмы «Болонский и партнеры», немолодой лев, сладкоречивый и слегка неадекватный. Он бесконечно любит своего младшего братца-шалуна и с упоением слушает Витюнины эротические откровения. И ему совершенно наплевать на то, что Витюня наставляет рога его родному сыну.

И арестованную убийцу-невестку ему нисколечко не жаль. И даже сына, который начал пить после ареста жены. Ему безразлична судьба собственной внучки. Но смерть ненаглядного Витюни для него – чудовищный удар. Точно это он повесился в камере изолятора.

Стас Болонский болел около месяца и поклялся отомстить.

Он потихоньку стал обо мне разузнавать – и выяснил, что в 2007-м меня судили за убийство Арсения Арцеулова. Первым делом связался с Николаем, отцом Арсения. Николай – бирюк, нелюдим. Он растравлял свое старческое сердце злобой к душегубу Корольку – и ничего не предпринимал. Но адвокат златоуст Болонский сумел внушить ему, что следует отомстить за убиенного сына. Он же, Болонский, и исполнителя нашел: отчаянного паренька по имени Толян, которого вы сегодня пристрелили.

Наш городишко лихорадило от слухов, что объявился режущий женщин маньяк. Сама жизнь как будто подсказывала Болонскому: воспользуйся. И он воспользовался.

Толян убивает Анну, изобразив, что это дело рук маньяка. Затем Стасик Болонский принимается за меня. Он не торопится. Следит за мной издалека, представляет, как я мучаюсь, и наслаждается. Наконец, решает: пора. Звонит мне и измененным голосом сообщает, что Анну убил Француз. Зная, что я – враг Француза, отправляет меня прямиком в пасть бандита. И наблюдает, что получится в результате. Он играет со мной, как кошка с глупым мышонком, и получает несказанное удовольствие – как некогда от сексуальных рассказов младшего братишки. Ну, а если авантюра с Французом не прокатит, если я не куплюсь на эту туфту, Толян без затей меня прикончит.

– Объясни ты мне, непонятливому, – влезает Акулыч, – зачем Болонский связался с Николаем, ежели сам мог всю операцию провернуть?

– Стасик – человек жадный. Живет в шикарном коттедже, а внучку свою приютить не пожелал. А у Николая Арцеулова денежки водились, как-никак всю сознательную жизнь проработал строителем. Да, он ютился в кособокой развалюхе, тратил на съестное сущие копейки, но это вовсе не значит, что у него в заначке не было миллионов. Думаю, идея и исполнение принадлежат Болонскому, а вот бабло вложил Николай… Впрочем, нет смысла копаться в деталях.