Гольф с моджахедами - читать онлайн книгу. Автор: Валериан Скворцов cтр.№ 20

Неелов дожил до девяноста двух лет. После Китая он записался в Иностранный легион, потом по старости подвизался младшим библиотекарем на Алексеевских информационных курсах под Брюсселем, о которых от Неелова я и узнал…

Православную невесту для меня хотела мама. И нашла по объявлению в газетах и переписке в Новой Зеландии. Отец Афанасий, отпевавший папу, содействовал.

После заочного сватовства я встречал Наташу, вылетевшую из Веллингтона в Бангкок, где мы жили с мамой, на полпути, в Джакарте. В секции «Прилет» тамошнего аэропорта забронированная комната VIP походила на предбанник дома свиданий. По крайней мере, она казалась такой из-за двусмысленности затеи властной родительницы и православного батюшки, дикого австралийского аборигена. Пальмы, бамбуковый кустарник и охапки орхидей, рассованные по кадкам фикусы, водопадик, струившийся по замшелым камешкам, ротанговые кресла и кушетка с шелковой обивкой, бар, холодильник, да ещё три музыканта с экзотическими щипковыми во главе с цимбалистом… В резных тиковых дверях топтался прислужник в синей пижаме, поверх которой по-гренадерски перехлестывались золотистые шарфы, в золотистой чалме и куцых клешах, поддетых под золотистую же юбку. И из почтения к происходящему — босиком, с расходящимися по-обезьяньи пальцами ног.

В довершение дикторша нежненьким голоском оповестила всех в аэропорту, что самолет компании «Катай Пасифик» из Веллингтона совершил посадку и встречающих просят пройти к таким-то воротам, а «невесту мистера Шем-Ки-Аня миссис Нату-Ло-Ху в салон ви-ай-пи номер восемь, где её ждет, сгорая от нетерпения, возлюбленный». Так и сказала: «сгорая от нетерпения» и «возлюбленный». Яванки сентиментальны, дикторша порола отсебятину по простоте душевной, а Наташа могла подумать, что по написанной мною бумажке…

Я комкал в руке её фотографию. И трясся от страха. Все шло к тому, что меня выставляли напыщенным идиотом, и я не представлял, как выпутаться из двусмысленного положения, не обидев девушку.

А когда Натали Лохв вошла, прислужник воздел над ней трехслойный зонтик-паланкин с бахромой, так что я не сразу сообразил, с какой стороны сунуться с букетом. Кроме того, Наташа, летевшая через Гонконг, купила китайскую кофту, застегивавшуюся на пуговицы со спины, — к спине я и обратился с приветствием. Мы посмеялись над кофтой, потом надо мной, и я вдруг по-настоящему запереживал из-за того, что в два раза старше «миссис Нату-Ло-Ху, невесты мистера Шем-Ки-Аня». Однако все обошлось. И когда компания «Катай Пасифик» из рекламных соображений прислала в салон своего джакартского служащего, прицепившего на мундир эполеты, с бутылкой «Дом Периньона» в хрустальном ведерке и букетом роз, мы уже мыли кости своим родителям и батюшке-аборигену.

В суете мы забыли, что можем говорить по-русски, и спохватились минут через пять, когда Наташа спросила про мои занятия в Бангкоке: чем я зарабатываю на жизнь?

— Охотой на крокодилов, — ответил я. Что ещё можно сказать при первом пристрелочном, говоря образно, свидании, относительно которого с обеих сторон допускалось, что оно окажется и последним?

— А как это звучит по-нашему? — спросила Наташа, и на этом с английским между собой мы покончили.

Из Джакарты мы улетели не в Бангкок, как велела мама, а на остров Бали, потом на Фунафути, откуда через неделю отправили телеграммы в Бангкок и Веллингтон: «Позаботьтесь о приглашении отца Афанасия и свидетелей для обряда венчания…»

Квартира во втором переулке бангкокской Сукхумвит-роуд Наташе понравилась.

Через три месяца, заручившись её и мамы одобрением, я отправился повидаться с Ефимом Шлайном, тогда советским, ещё не российским консулом в Бангкоке. Познакомиться. А потом, может, и поговорить насчет возможности посмотреть на страну, вроде бы считавшейся покойным отцом нашей родиной…

2

Стадион, он же центральный аэропорт Тувалу, занимает треть Фунафути, поэтому к бунгало мы пошли пешком, а на трехколесном «судзуки» уехали вперед чемодан и Колюня.

Наверное, в глазах Уаелеси Туафаки я выглядел сыскарем-шишкой. Возможно, и так, если дела, которые полицейская молва приписывала бангкокской конторе бывшего майора Випола, где я работал, сравнивать с его заботами. Фунафутяне предавались трем видам правонарушений: угону велосипедов, появлению в нетрезвом виде в общественных местах и езде на тех же велосипедах без габаритных огней в темное время, если перечислять по значимости. За годы независимости случилось одно убийство, но оно считались классическим «глухарем», поскольку труп съели. Кого и как убивали, а также как ели, никто не видел. Даже свидетель, который указал на канаков. С какой целью и на каких плавсредствах эти канаки, обитающие на Новых Гебридах, преодолели более тысячи миль до Тувалу, оставалось загадкой. Даже если они пользовались моторной шхуной, лакомство не стоило потраченной солярки. Ее галлон на островах стоил дороже галлона пива…

Труп принадлежал миссионеру, и «главный канак» якобы сказал свидетелю про священника, что «белая колдун ушла сюда», сопроводив «чистосердечное признание» хлопком по чреву и отрыжкой.

Могло ли такое произойти на самом деле? Миссионер действительно пропал, возможно, его унесло в море. Канаки же и на суперскоростных катерах жили по обычаям каменного века. Тоже правда. Так что кто их знает! Однако получение инспекторских нашивок Уаелеси Туафаки затянулось на несколько лет именно из-за нежелательных иностранцев. Кого инспектор при этом имел в виду — миссионера или канаков, он не уточнил…

Вообще, приезжие не добавляли инспектору особых хлопот. В год их набиралось в среднем не больше сотни, так что проблем для Фунафути они не представляют. Силы порядка — инспектор, сержант и шесть констеблей ситуацию контролируют. Хотя имеющийся на острове адвокат, скорее от безделья по причине отсутствия клиентуры, баламутит общественное мнение высказываниями насчет непомерной тяжести расходов на безопасность. Имеется в виду закупка накануне Рождества одиннадцати револьверов «Редхок» сорок четвертого калибра у фиджийского представителя коннектикутской «Штурм, Ругер и K°» и стольких же радиотелефонов…

Пока Уаелеси Туафаки изливал душу, я мучительно искал повод отбояриться от обязательной на Фунафути пьянки по случаю встречи старых знакомых.

В Кимрах соседки однажды «поднесли» Наташе, а поскольку деньжата у нас водились, они зачастили с разговорами и тостами «за бабье счастье». Я же надолго отлучался по делам, и вскоре понадобилось серьезное лечение. Ефим Шлайн, на которого я время от времени работал теперь в России, помог устроить Наташу в спецсанаторий. В нем некогда лечились, как он уверял, «супруги членов Политбюро».

Женский алкоголизм практически неизлечим. Во всяком случае, в Кимрах и Москве. Чтобы не травмировать Колюню, я перевез Наташу в Веллингтон под опеку тестя. Калью, проклиная меня и Россию, за баснословные деньги, которые я ему перевел со своего счета в Цюрихе, поместил дочь в клинику доктора Лайонела Коламски. Доктор приехал в Новую Зеландию из Орегона, чтобы испытывать не разрешенный к использованию в Америке «препарат Анти-Д2», сварганенный в Нью-Йорке доктором Тамарой Филипс. Лайонел выявил «ген алкоголизма рецептор Д2», а Тамара изобрела средство его блокировки, этот самый «Анти-Д2». Обоим — в Веллингтон и Нью-Йорк — я отправил телекс с запретом давать зелье Наташе, продублировав послание адвокату, представляющему по моей доверенности интересы больной жены.