Инквизитор. И аз воздам - читать онлайн книгу. Автор: Надежда Попова cтр.№ 154

– Назвал бы все это проклятой бесовщиной и, скорей всего, запустил бы в тебя топором, – огрызнулся он.

– Не исключено, – согласился старик спокойно. – Но при этом добавил бы, что человек может все, а кроме того, если этот человек что-то должен сделать – он это может. Вы – должны. Бросьте, майстер инквизитор, где ваша обыкновенная самонадеянность? Подтяните на помощь ее, коли уж ваша интуиция вам отказывает.

– Ты говорил, что дашь ответы на любой мой вопрос…

– Нет, – качнул головой Мельхиор. – На любой, но не на этот. Воспринимать это можете, как вам угодно, – то ли я, истинный посланник Господа, не был поставлен о том в известность и не могу определить это сам, то ли часть вашего сознания, которой я, быть может, являюсь, паникует и потому отказывается над этим думать. Так или иначе – я не знаю, какая из ветвей должна быть отсечена. Решать придется вам.

– А если я откажусь это делать?

– Не откажетесь, – уверенно возразил старик. – Primo, сама мысль о том, что доверенная вам работа останется несделанной, а долг неисполненным, не позволит вам так поступить. Secundo, у вас нет выхода. Разумеется, вы можете сидеть перед древом остаток вечности, ожидая то ли озарения, то ли очередного вмешательства свыше, но это совсем не в вашей натуре.

Курт раздраженно покривил губы, понимая, что возразить ему нечего, и медленно перевел дыхание, снова попытавшись всмотреться в то, что его неведомый гость упрямо называл древом и что, он был в этом уверен, минуту назад сам видел именно деревом – огромным, мощным, безмерным. У того исполина было бесчисленное количество ветвей, бесконечное переплетение дорог, а у ростка в трещине каменной плиты – лишь четыре убогих отростка… Как эти сотни, тысячи тропинок могли воплотиться в них? Что будет, если отломить один из них, – там, в неведомом мире, древо лишится нескольких тысяч своих ветвей? А быть может, судьба или Господь Бог облегчили ему задачу, оставив на выбор лишь четыре будущих ветви? Или это еще один закон этой непознаваемой природы и их лишь четыре просто потому, что лишь они и имеют отношение к происходящему здесь и сейчас… Четыре отростка, четыре ветви. Мир людской, адские глубины, райские чертоги и беспредельное нигде Хаоса… Быть может, так? Есть ли вообще логика в том, что нелогично и больше похоже на дурную сказку, нежели на хоть какое-то подобие реальности?..

– Бред… – пробормотал он чуть слышно, закрыв глаза и пытаясь призвать к порядку мысли, стремящиеся разбежаться прочь вспугнутым табуном. – В этом нет никакого смысла, в этом нет логики…

– В этом есть вера, – так же тихо возразил Мельхиор. – Та самая, которую вы превыше всего и цените, майстер инквизитор: вера в себя и свои силы. И та, о которой вам столько лет говорил ваш друг и которую получше некоторых священнослужителей понимает ваша подопечная.

– Это разные вещи, – упрямо возразил Курт, с усилием разлепив веки и снова уставившись на зеленый росток перед собой. – То, что я ценю, сейчас не поможет, а того, о чем говорят они, мне не понять и не принять. Вам попался бракованный инквизитор.

– Alias ^[119], вы хотите сказать, что Господь Бог ошибся? Слишком смело даже для вас… Бросьте индульгировать, – строго повелел старик, и Курт вздрогнул, уловив узнаваемые нотки в этой не раз слышанной фразе и с трудом удержавшись от того, чтобы обернуться, удостоверившись в том, что сквозь черты чужого лица не проступил до боли знакомый облик наставника. – Просто сделайте это. Потому что должны и потому что можете.

Он молча поджал губы, чтобы не брякнуть резкость, неумную и сейчас бессмысленную, и всмотрелся в росток снова, вновь пытаясь увидеть хоть что-то, понять хоть что-то, что-то почувствовать, уловить…

Тот, справа.

От того, насколько пугающе ясной и четкой была эта внезапно всплывшая уверенность, Курт на миг застыл, вдруг ощутив себя неуютно под пристальным взглядом старика, который, кем бы он ни был, и впрямь видел каждую его мысль и знал заранее каждое движение души…

Тот, справа. Короткий тонкий отросток с одним листком и полураскрывшейся почкой на конце. Такой же, как два остальных, и в то же время другой, отличный от них чем-то неуловимым, невидимым, но ощутимым…

Почему? Что это – озарение свыше? Очередной вывод, сделанный неосознанно? Наваждение? Или просто самообман, попытка принять хоть какое-то решение, сделать хоть какой-то выбор, чтобы выйти из тупика?

Быть может, все из-за вон того едва заметного изгиба, словно эта веточка когда-то была надломлена, а потом слом начал зарастать, покрываться свежей корой, с трудом восстанавливая ток соков под нею… Или дело в том, что единственный лист на этой ветке чуть скручен (и почему не заметил этого раньше?), будто его облюбовала невидимая листовертка?.. В чем дело, почему именно он? Почему сейчас вдруг именно этот отросток стал казаться лишним и ненужным, чуждым, почему всего минуту назад он ничем не отличался от прочих, а сейчас мозолит глаз, всем своим видом говоря о том, что его не должно тут быть?..

– Это будет отличное завершение службы, – помедлив, проговорил Курт ровно, не оборачиваясь к старику. – Отправить в небытие весь мир одним движением.

– Или, – подчеркнуто серьезно возразил тот, – остаток жизни бороться с гордыней, потому что не будет на свете другого инквизитора, сумевшего определить ересь на глаз в таких масштабах… Давайте же, Молот Ведьм. Решение вы уже приняли и не измените его, мы оба это понимаем.

– Похоже на то, – согласился Курт тихо; выдохнув, протянул руку и одним решительным движением отломил отросток у самого стебля.

Тонкая, как шнурок, ветка обломилась с оглушительным треском – таким, что зашумело в ушах и показалось, будто рядом обрушилось дерево или камни стен и колонн вдруг затрещали, норовя лопнуть и обрушиться под тяжестью кровли. Дрогнула земля, словно готовясь вот-вот раздаться широкими трещинами, и ветер, тот самый ветер, слышанный в кроне бесконечного, исполинского дерева, заметался меж пилонов и стен, взвивая к балкам пыль и мелкую каменную крошку. Курт рывком вскочил на ноги и обернулся к старику, ожидая увидеть на его лице что угодно – от гнева до веселья на пороге неотвратимой гибели мира, однако того, кто назвался Мельхиором, подле опоры, где когда-то стоял Всадник, не было.

Не было и там и самого майстера инквизитора – Курт стоял в двух шагах в стороне, рядом с брошенной на камни пола кувалдой, там, где впервые и услышал чужой голос в этом соборе несколько минут назад. И время – то самое ушедшее в небытие время – снова вернулось, снова понеслось мимо, пробудив глупую мысль: а не оно ли шумело в кроне того нескончаемого древа, не оно ли слышно и сейчас, не оно ли, несясь мимо стремительным потоком, грохочет водопадом и завывает, как буря за окном, не оно ли мечется ветром сейчас, здесь, под сводами собора…

Нессель вскинула руки, обхватив голову ладонями, будто оглушенная, и Курт, не спрашивая, знал, что и она это слышит – слышит шум этого ветра, будто проникающего насквозь. Ван Ален ошарашенно заозирался, снова ругнувшись; что-то выпалил отец Людвиг, и Курт мимоходом, без удивления отметил, что сетование святого отца – какой-то словесный обрубок, ибо первые звуки он начал произносить еще тогда, целую вечность назад, когда майстер инквизитор стоял в задумчивости над обломками Всадника…