Королева сплетен - читать онлайн книгу. Автор: Мэг Кэбот cтр.№ 9

Но все равно! Никто в жизни не принимал меня за звезду кино! Тем более за такую худую, как Дженифер Гарнер.

Вся шутка в том, что с косметикой и уложенными волосами я действительно немного похожа на Дженифер Гарнер… если бы она не растеряла своей детской припухлости. И носила бы челку. И была бы ростом всего метр шестьдесят семь.

Думаю, ребенку даже в голову не пришло, что Дженифер Гарнер ни за что не полетела бы в Англию одна, да еще в общем салоне. Ну да ладно.

– Да. Я и есть Дженифер Гарнер, – ляпнула я, ведь, в конце концов, мы больше никогда не увидимся с этой девочкой – пусть порадуется.

У ребенка от восторга чуть глаза на лоб не полезли.

– Привет, – сказала она, поерзав в кресле. – Я – Марни, твоя поклонница.

– Привет, Марни, – сказала я. – Приятно познакомиться.

– Мама! – Марни повернулась к своей задремавшей матери. – Это точно Дженифер Гарнер! Я ЖЕ ГОВОРИЛА тебе!

Сонная мамаша девочки глянула на меня поверх ребенка сонными глазами и сказала:

– О, здравствуйте.

– Привет, – ответила я, гадая, достаточно ли вышло похоже на Дженифер Гарнер.

Видимо, да, поскольку следующие слова девочки были:

– Я вас просто обожаю в фильме «Из 13 в 30».

– Да? Спасибо, – сказала я. – По-моему, это одна из лучших моих работ в кино. Не считая «Шпионки», конечно.

– Мне не разрешают так поздно смотреть телевизор, – печально сказала Марни.

– Вообще-то фильм есть на DVD.

– Можно попросить у вас автограф? – спросила девчушка.

– Конечно. Я взяла протянутую мне салфетку с ручкой и вывела «С наилучшими пожеланиями Марни, моей горячей поклоннице! С любовью, Дженифер Гарнер».

Девочка взяла салфетку с благоговением, словно не могла поверить в свое счастье.

– Спасибо! – пролепетала она.

Я представила, как она привезет эту салфетку домой в Америку после каникул в Европе и покажет всем своим друзьям.

Тут мне стало нехорошо. Вдруг у кого-нибудь из ее друзей есть автограф настоящей Дженифер Гарнер, и они сравнят почерк? Вот тогда у Марни появятся сомнения! Она спросит себя, почему это Дженифер Гарнер была без своего пиар-менеджера и, вообще, почему она летела коммерческим рейсом? И тогда поймет, что я была НЕ НАСТОЯЩАЯ Дженифер Гарнер, и с самого начала врала ей. И это может пошатнуть ее веру в людей. Однажды мой бывший парень сказал, что не может поехать со мной на вечеринку, поскольку ему нужно идти домой красить потолок. Он забросил меня домой и все же поехал на вечеринку с тощей Мелиссой Кемплбаум. После этого моя вера в людей ослабла.

Но я больше никогда не увижу Марни, значит, это не так уж важно. И все же я не стала рассказывать об этом случае Эндрю, ведь он учится на педагога, и я сильно сомневаюсь, что он одобрит вранье детям.

Вообще-то, мне очень хочется спать. В Англии всего восемь утра. Интересно, далеко ли еще до квартиры Эндрю и есть ли у него баночка колы? Я бы с удовольствием выпила ее сейчас.

– О, совсем недалеко, – отвечает отец Эндрю, мистер Маршалл, когда я спрашиваю, далеко ли он живет от аэропорта.

Немного странно, что ответил отец, а не Эндрю. Но, с другой стороны, мистер Маршалл – учитель, и отвечать на вопросы – его работа. Возможно, он просто не может удержаться, даже когда не на работе.

Эндрю и его отец – прекрасные люди. Они готовы взять на себя обучение подрастающего поколения. Маршаллы – представители вымирающей породы. Хорошо, что я с Эндрю, а не с Чазом, который выбрал философию исключительно для того, чтобы убедительнее спорить с родителями. И как, спрашивается, это должно помочь будущим поколениям?

Вот Эндрю намеренно выбрал профессию, которая не принесет ему много денег, но зато юные умы не останутся несформированными.

Разве это не благороднейший выбор?

До машины мистера Маршалла мы шли очень долго. Нам пришлось миновать все залы и переходы, где вдоль стен развешана реклама товаров, о которых я никогда не слышала. А Чаз после последней поездки к своему другу Люку – тому, у которого есть шато, – еще жаловался на американизацию Европы. Он рассказывал, что шагу не ступишь, чтобы не наткнуться на рекламу кока-колы.

Здесь, в Англии, не видно никакой американизации. Пока. Я не вижу вообще ничего хоть отдаленно напоминающего об Америке. Даже автомата с кока-колой.

Это не так уж плохо. Хотя баночка колы сейчас не помешала бы.

Эндрю с отцом говорят, что мне очень повезло с чудесной погодой. Но когда мы из здания спускаемся на парковку, я понимаю, что на улице не больше пятнадцати градусов и небо – тот кусочек, который мне видно с гаражного уровня, – серое и обложено облаками.

Если это хорошая погода, что значит у британцев плохая? Согласна, на улице достаточно холодно, так что кожаный пиджак как раз по погоде, но это не умаляет вины Эндрю. Уверена, есть какое-то правило, по которому нельзя носить кожаные вещи в августе, так же как нельзя надевать белые брюки в День поминовения. [1]

Мы почти дошли до машины – симпатичной красной малолитражки, в точности такой, какую я ожидала увидеть у учителя средних лет, – и тут я слышу дикий визг. Оборачиваюсь и вижу ту самую девочку из самолета. Она стоит возле джипа с мамой и четой людей постарше, видимо, бабушкой и дедушкой.

– Вон она! – кричит Марни и показывает на меня. – Дженифер Гарнер! Дженифер Гарнер!

Я продолжаю идти, опустив голову и стараясь не обращать на нее внимания. Но и Эндрю, и его отец уставились на девочку, смущенно улыбаясь. Эндрю и впрямь похож на отца. Неужели он к пятидесяти годам тоже будет абсолютно лысый? Ген плешивости передается по материнской или по отцовской линии? И почему я не выбрала курс по биологии, составляя для себя расписание? Уж один-то можно было втиснуть…

– Эта девочка не к тебе обращается? – спрашивает мистер Маршалл.

– Ко мне? – Я оглядываюсь через плечо, притворяясь, что только сейчас заметила девочку, которая кричит мне через весь гараж.

– Дженифер Гарнер! Это я! Марни! Из самолета! Помните?

Я улыбаюсь и машу рукой Марни. Та вспыхивает от восторга и хватает мать за руку.

– Видишь? – кричит она. – Я же говорила тебе! Это точно она!

Марни снова машет мне. Приходится махать ей в ответ, пока Эндрю, чертыхаясь, с трудом втискивает мою сумку в маленький багажник. Он всю дорогу катил ее и только сейчас понял, какая она тяжелая.

Но месяц – поистине большой срок. Самой не верится, что я взяла с собой меньше десяти пар обуви. Шери даже сказала, что гордится мною: ведь мне хватило здравого смысла не брать холщовые туфли на платформе. Правда, в последний момент я все же впихнула их в сумку.