Озеро Радости - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Мартинович cтр.№ 33

Яся не спорит с Валькой. С некоторыми людьми спорить — то же самое, что спорить с радио. Она молча протягивает ей ключи от велозамка, берет сумку, обнимается с соседкой и отправляется к себе в комнату фаршировать клеенчатый баул своими пожитками. Потом закидывает его на спину и, оставив ключи вахтеру, бредет на вокзал. Проходя мимо музея, она сворачивает попрощаться с Царицей, но на музее замок: понедельник. Поэтому она делает лишь еще одну остановку — заглядывает в бухгалтерию исполкома и оставляет там заявление на имя председателя, просящее ее освободить от работы библиотекаря по семейным обстоятельствам, а документы — личное дело и трудовую книжку — выслать по имеющемуся в копии паспорта адресу прописки.

«Хорошо, что не встретилась с этим», — с облегчением говорит она себе, сбегая по лестнице, распахивает двери и налетает на крыльце ровно на него: Виктора Павловича Чечуху, в белой рубашке, черных брюках и новых кремовых мокасинах. Председатель пребывает в приподнятом настроении по причине окончательного решения вопроса с раскорякой. Он снова чувствует себя главным. Из области получен позитивный сигнал: похвалили за инициативность в реализации плана мероприятий «Года наведения порядка на земле». Соседним районам поручено равняться на Чечуху.

— Какие люди! — светло улыбается он ей. — Доска почета! Ими гордится Малмыжчина!

Тут он замечает разбухшую клеенчатую сумку на ее спине:

— Книжки принимала, Яся? Не подкинуть до местожительства?

Все это время он так приветлив, опрятен и невменяемо лучезарен, что она не находит в себе никаких черных чувств к нему. Даже брезгливости.

— Удачи вам, Виктор Павлович, — благословляет его она.

— И тебе не хворать, ударница!

Яся идет прочь от исполкома, а он остается на верхней ступеньке и машет ей как команданте, готовый до последнего удара сердца вести свою латиноамериканскую республику перпендикулярно логике наживы, глобализации и здравого смысла. Таким он ей и будет сниться.

Бутафорская темнота телестудии. В зале в прозрачных креслицах полукругом сидят люди. Перед ними — сцена, за ней — большой экран. На людей, экран и сцену нацелены камеры. Это похоже на античную драму, в которой роль хора исполняют зрители. В студии ощутимо душно — как будто в этом маленьком обитом звуконепроницаемым бархатом зале собрались все те миллионы, которые тут виртуально присутствуют. Пахнет потом, ковровым покрытием и перегретым софитами пластиком. Над сценой в темноте — капитанский мостик режиссерской будки. Там — движение, оттуда — теплый свет, как на прорывающемся сквозь полярную ночь ледоколе. Из динамика рядом с будкой доносятся шуршание и невнятный женский голос, с плохой скрываемой ненавистью:

— Часть вторая, работаем. Вадик, напомню, не плюйся в микрофон.

Вспыхивают мачты освещения, звучит отбивка, похожая на исковерканное современностью вступление к Пятой симфонии Бетховена. На сцену взбегает телеведущий. У него лицо человека, пребывающего в остервенении. Наиболее развиты на его лице части: нижняя челюсть, лоб, надбровные дуги. Если его взять за ноги и попробовать обмолачивать его головой фруктовые деревья, это даст неплохой результат без видимого вреда для головы. Пострадают, пожалуй, только очки, которые, как и тьма в студии, бутафорские. Ведущий соединяет руки лодочкой на груди и, закатив глаза в геополитическом экстазе, выдает:

— Я напоминаю о том, что мы в прямом эфире на О-эн-тэ, главном телевизионном канале Беларуси. — Аббревиатуру ОНТ он произносит нараспев, как китайцы, каждый слог в своей тональности. — И мы продолжаем наш разговор о Грузии. Верней, о Соединенных Штатах Америки, которые стоят за трагедией, которую переживает грузинский народ. И у нас с вами в нашей студии прямого эфира есть возможность пообщаться с непосредственным очевидцем! — он выделяет это выражение интонационно, как будто бывают еще и посредственные очевидцы, недостойные приглашения в студию прямого эфира на О-эн-тэ. — С непосредственным очевидцем этих событий, нашим специальным корреспондентом Сергеем Бармалеевым, находящимся в настоящее время в Тбилиси. Сергей?

На экране за ведущим заставка с крупной надписью «КОНУРЫ» сменяется тьмой и сосредоточенным лицом корреспондента. Сергей кивает и прикладывает руку к наушнику в правом ухе. За его спиной слева направо проезжает желтое такси. Поодаль две фигурки останавливаются и указывают на камеру, а потом приветственно машут руками.

— Да, Вадим! — говорит Сергей.

— Как обстановка в Тбилиси? — спрашивает ведущий обеспокоенно.

Сергей некоторое время ждет: по всей видимости, сигнал доходит до него с задержкой.

— Сейчас двадцать один десять. Час назад прошел небольшой дождик, но в остальном все спокойно, — отвечает корреспондент и поворачивается левым профилем, так, чтобы не был виден наушник.

— И у экспертов, находящихся в студии, есть уникальная, — ведущий снова артикулирует это слово нараспев, растягивая гласные и как будто ставя ударения на каждой из них, — уникальная возможность задать вопрос нашему специальному корреспонденту Сергею Бармалееву здесь и сейчас, в прямом эфире. А вас, дорогие телезрители, мы просим принять участие в телефонном голосовании, итоги которого будут подведены в конце нашей передачи. Если вы считаете, что в сложившейся ситуации виноваты власти Грузии, звоните 6-100-800, если вы полагаете, что виновата Россия, — звоните 6-100-801, если вы считаете, что виноваты обе стороны, телефон — 6-100-802, и я напоминаю, что для жителей Беларуси и СНГ звонок бесплатный.

На экране появляется три полоски. Синяя, утверждающая вину властей Грузии — самая длинная, рядом с ней значится 2420 позвонивших. Секунда — и их становится 2464.

— Ну а сейчас — вопрос, — говорит ведущий и поворачивается к залу.

В пластиковом амфитеатре вспыхивает свет, и девушка в сплошном сером платьице, которое невыгодно подчеркивает ее короткие ножки и вялую грудь, несет микрофон через лес рук к мужчине, поднявшему руку, во втором ряду, четвертый от прохода. Нам требуется секунда, чтобы узнать в девушке Ясю. Ее волосы покрашены в черный цвет, что ей очевидно не идет. Яся передает микрофон мужчине и делает шаг в сторону, чтобы уйти из кадра. Лицо мужчины крупно появляется на экране за ведущим. Это типичный представитель люмпенов, в котором низкобюджетный телезритель должен узнать себя. Мужчина похож одновременно на булгаковского Шарикова и памятник Константину Заслонову.

— Тупик Степан Олегович, — неуверенно вращая шеей, выдавливает он. — Я вот хотел спросить… — его рука мнет шпаргалку, которая не видна на экране.

— Представьтесь, откуда вы, Степан Олегович, — напоминает телеведущий.

— А, да. Федерация, значит, профсоюзов я. Делегат. Начальник участка на восьмом ДРУ-ОДБ в Рогачеве.

— Так, — помогает ему ведущий. — И что вы хотели спросить у нашего специального корреспондента Сергея Бармалеева в прямом эфире О-эн-тэ?

Тупик Степан Олегович бросает быстрый взгляд на бумажку, зажатую в руке, затем отрывается и произносит в камеру, неуверенный, что запомнил текст правильно: