Озеро Радости - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Мартинович cтр.№ 31

И тут происходит чудо. Дерево, которое, как ему казалось, невозможно спилить, с коротким стоном начинает медленно заваливаться на спину и падает, обнажив кривую рану, что так старательно выпиливал Чечуха. Председатель издает злобный смешок: он победил. Хотя чувство победы смято тем, что враг упал не тогда, когда его уничтожил Виктор Павлович, а тогда, когда сам решил умереть.

Председатель долго ошалело сидит на мокром стволе, смотрит на мокасины, вяло сковыривает комья грязи с брюк, а потом по-хозяйски хлопает барельеф с лицом девушки по щекам, говорит «Вот так-то», вынимает из грязи пилу и идет к машине.

* * *

Через четыре дня в комнату Яси вваливается зареванная Валентина.

— Упырь дерево убил! — причитает она. В ее руках газета «Знамя Малмыжчины», на последней странице, в рубрике «Панорама района», короткое сообщение: «В рамках акции “Год наведения порядка на земле” райисполком совместно с “Зеленстроем” и МЧС осуществили усечение отдельностоящего сухого дерева на съезде в районе Косут, которое было признано находящимся в аварийном состоянии. Работа по облагораживанию территории района, сносу обветшалых строений, удалению сухостоя, искоренению дикорастущих кустарников, а также тунеядства, пьянства, коррупции и кумовства продолжится и дальше, пидорас». — Последнее слово не могло быть опубликовано в газете, являющейся официальным органом районной власти, но оно явно и разборчиво помещалось там.

— Тут концовка какая-то странная… — удивилась Яся.

— Это приветик Чучухале от нашего печатного комбината! Или от журналистки, что текст сочиняла! Или еще от кого! — злобно рассмеялась Валька, размазывая косметику по щекам. — Говорят, все хлопцы пилить отказались, так он какого-то цыгана нашел и вместе с ним двуручной пилой дерево снес. А как там было — одному черту известно. Правильно ты, соседка, сделала, что ему не дала! Такие размножаться не должны. Тем более с нормальными бабами.

— А что с деревом? — тихо спрашивает Яся.

— Что с деревом? — передразнивает Валька. — Амбец дереву! Обратно ж его не втыркнешь! Не кактус! Его люди сейчас хоронят.

— Как хоронят? — не понимает Яся.

— На части пилят, берут куски, те, где желания их были. Везут к себе, роют ямы и закапывают. Иначе беда случится — жечь нельзя и оставлять нельзя. Это же не обычное дерево, понимаешь? Огонь сожрет — желание не исполнится. Вообще никогда. Это точняк!

Яся представляет себе людей, роющих аккуратненькие и не очень глубокие могилки для своих желаний, и ей хочется обняться с Валькой, уткнуться ей в шевелюру носом и зареветь — громко и отчаянно, по-бабски. Но она сдерживается и продолжает выспрашивать:

— Слушай, ну зачем, а? Кому оно мешало?

— Кто ж знает? Написано: «Год наведения порядка на земле». Может, план спустили по спилу! У нас в столовку ежегодно план спускают по новым позициям в ассортимент. И мы салат «Снежинка» переименовываем в «Папараць кветку». А может, сам решил. Молодой, руки чешутся.

— Нормальный человек вроде. С перекосом таким в голове, но не вредный. Про войну вон рассказывал. Нет, не понимаю. Так а что с ним самим сейчас будет?

— А что будет? — переспрашивает Валентина.

— Ему ведь теперь тут не жить! После такого…

— Плохо ты, Ясенька, жизнь знаешь, — усмехается Валька. — Его сюда из центра прислали, и что мы тут о дубах думаем — им до сиреневой лампочки. Еще и премией какой наградят. За борьбу с ухудшением пейзажа.

— А с желаниями нашими теперь как?

— Ну как? — Валька долго не может подобрать нужное выражение. — На общих основаниях.

— На общих основаниях, — задумчиво повторяет Яся, раскрывает шкаф, достает оттуда отцовскую сумку для гольфа, закидывает ее на спину и, не прощаясь с соседкой, забыв надеть кроссовки вместо домашних тапок, забыв закрыть за собой дверь, забыв взять ключи, роняя на ходу из карманов бумажную мелочь, спускается к своему велосипеду. Тут она с нездоровой тщательностью скручивает сумку в рулон, та разлазится под пальцами, а Яся опять начинает ее укладывать, чтобы та вошла под тугой держатель багажника, ее губы беззвучно шевелятся, надежно уложить и закрепить сумку кажется ей очень важным, и, когда та утрамбована, Яся отталкивается носком мягкой тапочки от асфальта и едет через город, отмечая, как педали неприятно врезаются в ступни через гибкие подошвы. Светит солнце, ездят легковушки, молоковоз, прежде чем тронуться, долго показывает левый поворот, и видно, что у его водителя — много, очень много времени. Жизнь продолжает течь вокруг, медленная и тяжелая как ртуть. Яся останавливается у хозмага.

Бородатый парень с подкрученными и сбрызнутыми лаком усами занят маникюром. Он до глянцевого блеска оттачивает пилочкой плоскость ногтя мизинца. Рядом — открытый тюбик крема для увлажнения кутикул. Его уши выглядят посвежевшими, — по всей видимости, недавно он не отказал себе в их депиляции.

— Я думаю, мне понадобится лопата? — не то утверждает, не то спрашивает девушка.

Парень опасливо косится на ее тапочки, откладывает пилочку, быстро накручивает колпачок на тюбик с кремом, наклоняется к Ясе и выдает энергичной мерчендайзинговой скороговоркой:

— У нас есть снеговые лопаты, облегченные шуфельные лопаты, штыковые лопаты с наступом, есть деревянные лопаты для хлеба, совковые лопаты, садовые лопаты с прямоугольным лотком.

— Мне бы что поменьше, — чешет висок Яся.

Он еще раз смотрит на ее тапочки на босу ногу и на его лице отражается явное сомнение в том, можно ли этой гражданке продавать такой специфический предмет, как лопата, могущий стать сообщником в совершенном тяжком преступлении. Допустимо ли в принципе отпускать лопату людям, ранее проявлявшим агрессию в адрес работников торговли? Кого готовится закопать эта покупательница?

Продавец-Консультант морщит лоб, но не может вспомнить никаких писаных запретов в отношении лопат, а потому достает из-за прилавка пехотную шанцевую МПЛ-50 с небольшим черенком. Яся рассчитывается, достав из кармана домашних трико распадающийся ком денег, берет инструмент и бредет к выходу.

— Девушка! — окликает ее бородач и осторожно улыбается. — Вы ничего не забыли?

Он машет перед своим носом кассовым чеком так, как будто Яся — красноармеец, отправляющийся в поход, а чек — тот самый платочек, из песни. Яся устало кивает: молодец! Уел! Она наваливается на тяжелую дверь и выходит прочь. Продавец осуждающе качает головой: пациент невменяем, лопату продал зря.

Большую часть пути Яся проезжает в режиме прогулки, иногда останавливаясь, чтобы поправить груз и попить воды. Беспокойство появляется, когда она минует похожий на препятствие для игры в городки белый мост. Она еще не видит белесых облаков, поднимающихся над лесом, но чувствует: что-то еще случилось.

Это чувство заставляет изо всех сил налегать на педали, вдавливать ноги до боли, до синяков; частое дыхание выжимает изо рта слюну, в глазах темно от недостатка воздуха. Она выруливает в поле, с дребезгом мчится через него, уже понимая все. Там, где стояло дерево, — его бледный, разрываемый ветром призрак, сотканный из клубов дыма. Хорошо виден тянущийся к небу эфемерный ствол и расходящиеся по сторонам дымные ветви.