Страх - читать онлайн книгу. Автор: Франк Тилье cтр.№ 110

Люси очень отчетливо представила себе зловещую цепочку событий, ожидавшую каждую жертву, от похищения до погружения на дно бака с формалином и вероятной кремации.

Она набрала в легкие воздуха и задала мучивший ее вопрос:

– Мы ведь говорим о подпольной торговле органами?

Кутюр снова перевернул тело на живот и кивнул:

– Да, присутствие татуировок на затылке, похоже, подтверждает это.

Подпольная торговля органами… От этих слов сыщики потеряли дар речи. Выходит, организованная группа похищала молодых, здоровых и никому не известных женщин без документов, чтобы пустить их на органы.

А потом истребляла всякий их след с поверхности земли.

Чтобы ни слуху ни духу.

– Объясните нам, что означают эти татуировки, – сказал Белланже.

– Это ключи, которые предлагают наилучшие шансы для удачной пересадки. Первый ключ: донор и реципиент должны быть одной группы крови, чтобы избежать хронического отторжения органа. Это начальный этап отбора: никогда не пересаживают органы реципиенту с другой группой крови, чем та, что у донора. Группы А и АВ самые редкие. Даже с положительным резусом, АВ+ или В+, их имеют меньше десяти процентов населения.

– И тем не менее в списке есть только эти группы, – заметил Белланже. – Камиль ведь говорила, что именно их и искал Луазо. Редкие группы…

Он снова обратился к Кутюру:

– А цифры?

– Это второй ключ. Вам пришлось бы долго ломать голову над тем, что это такое, потому что это имеет смысл только применительно к пересадке органов. И разумеется, они поступили очень хитроумно, придумав такую маркировку. Проще говоря, каждый человек обладает своим собственным биологическим удостоверением личности, которое называют системой человеческого лейкоцитарного антигена, или HLA, от английского Human Leucocyte Antigens. Чтобы пересадка была осуществима, нужно, чтобы фенотипажи HLA донора и реципиента были как можно ближе друг к другу. В первую очередь тестируют антигены А, В, DR и DQ, и каждый тест дает пару цифр. Эти цифры в татуировке – как бы удостоверение личности донора.

– Значит, благодаря этим татуировкам с одного взгляда становится понятно, подойдут ли потенциальному реципиенту органы «носителя»? Так?

– Точно.

– Как в каталоге, – тихо добавила Люси для своего коллеги. – Выставляют на продажу чистых, вымытых, здоровых, полностью обритых девушек, чтобы продемонстрировать отличное качество товара. После чего клиент выбирает подходящий ему «объект», платит и потребляет.

Альбан Кутюр накрыл тело простыней.

– И все же есть главное препятствие для черного рынка органов: это жесткие рамки нашего французского закона и тройной кордон – знание о бесплатности органа; невозможность производить трансплантации вне разрешенных больнично-университетских центров; запрет использовать для пересадки органы, не прошедшие контроль биомедицинских агентств. Ни один врач не рискнет оперировать без соблюдения строгих легальных условий, тем более если он не уверен в происхождении органа.

– Ни один честный врач, вы хотите сказать? – отозвался Белланже с горечью. – Я могу представить вам длиннющий список уголовных дел, которые мы вели и где были замешаны ученые, перешедшие на плохую сторону. Кого угодно можно совратить, всего лишь посулив деньги или престиж. Или если у него есть склонность гадить.

– Вполне допускаю. Но знайте: пересадки требуют адекватных, эффективных структур. Насколько изъятие органа может производиться в относительно грубых и не обязательно гигиеничных на все сто процентов условиях, настолько же пересадка требует обязательной госпитализации, операционного блока, участия нескольких врачей… Особенно пересадка сердца, легких. Я повторяю, в наших больницах…

– А как вам дело о зараженной крови, например? У нас ведь такое невозможно? А недоброкачественные грудные силиконовые импланты фирмы «PIP»? Мы же говорим не о нормальных людях и не о больницах. Мы говорим о психах, способных на самое худшее. У извращения нет пределов, мсье Кутюр, и действительность в десять раз хуже того, что вы можете себе вообразить. Стоит только вспомнить Камиля Прадье. Хороший, скромный работник, даже образцовый, который никогда не доставлял проблем, верно?

В конце концов Белланже и Люси покинули подвал и поднялись наверх. Они попросили Кутюра заглянуть на набережную Орфевр, чтобы написать заявление. А еще предупредили, что заедут сотрудники морга, чтобы забрать два тела. Они же постараются идентифицировать их, снять отпечатки пальцев, взять пробу ДНК… В общем, попытаются вернуть бедным девушкам хоть какое-то подобие личности.

Через пять минут капитан полиции сидел на ступенях лаборатории с сигаретой во рту. Он поднял глаза на Люси. Вид у него был подавленный.

– Ужасный удар судьбы, – сказал он угрюмо. – Камиль досталось сердце типа, замешанного в подпольной торговле органами. – Он бросил недокуренную сигарету. – Они, быть может, пометят ее татуировкой, как и остальных. Побреют наголо, запрут в холодное, гнусное место. И может, добавят к своему паскудному каталогу. Если она еще жива…

Он покачал головой и вздохнул, как будто смирившись.

– Судьба. Два дня назад мы с ней говорили о пересадке органов, о списках ожидающих… Она называла это малыми процентами.

Люси поразмыслила и кивнула на лабораторию:

– Ты, как и я, видел: эти девушки не значатся в нашем блокноте. Это означает, что они не свернули свое дело после смерти Луазо. Они все еще похищают людей. Либо они привлекли нового Луазо, либо Харон, Прадье и кто-то неизвестный действовали теперь только втроем.

Белланже не ответил. Люси присела перед ним на корточки и попыталась ободрить, как могла:

– В любом случае мы уже проникли в их систему, узнали, как они действуют. Луазо доставлял Харону девушек, потому что был параноиком. Харон забирал их еще живыми, поскольку это необходимо для изъятия органов, и делал это с помощью Камиля Прадье, после чего тот забирал останки и уничтожал их. Ну, предполагалось, что уничтожал… Они все совершают ошибки, у них у всех есть свои слабости. Слабостью Прадье были его эротические фантазии. Ему надо было хранить некоторые тела, вместо того чтобы избавляться от них, надо было фотографировать свои подвиги и хвастаться ими перед Луазо. Без этого мы бы ни за что не нашли его.

– Он их кромсал, чтобы фабриковать свои паскудные «объекты», которые хранил у себя в подвале, – добавил Белланже. – Настоящий псих…

– Их система продумана до мелочей, отшлифована, их трудно выследить, но все-таки мы у них на хвосте, Николя. Профиль Харона вырисовывается все яснее, мы уже много чего о нем знаем. Остается выяснить, где он прячется, но Франк уже взял след и выясняет его пошлое. Харон больше не призрак, не кровавый силуэт на стене скотобойни. У него тоже есть лицо, слабости. Мы продвигаемся и в конце концов доберемся до него. Нельзя терять веру.

Белланже в бешенстве поднял на нее глаза: