Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке - читать онлайн книгу. Автор: Джаред М. Даймонд cтр.№ 70

Эти примеры из мира рекламы могут показаться просто забавными, если не думать о том, что они просто служат выражением американской дискриминации по возрасту: нашего культа молодости и негативного отношения к старению. Не такая уж серьезная проблема в том, что 70-летние модели не заняты в рекламе безалкогольных напитков, однако то, что при приеме на работу представителям старшей возрастной группы обычно отказывают в интервью, а пожилые пациенты в условиях ограниченных ресурсов оказываются на втором плане, действительно серьезно. То, что реклама безалкогольных напитков и пива адресована и пожилым, и молодым потребителям, также иллюстрирует негативный взгляд на старость, которого придерживаются не только молодые американцы; он делается обычным и для самих стариков.

Исследования Льюиса Харриса и его сотрудников показали, что американцы считают стариков скучными, ограниченными, зависимыми, изолированными, одинокими, старомодными, пассивными, бедными, малоподвижными, сексуально непривлекательными, больными, неактивными, непроизводительными и ужасно боящимися смерти; старики в массовом сознании пребывают в постоянном страхе перед преступниками, проживают худшие годы своей жизни; они значительную часть времени спят, сидят, ничего не делая, или ностальгически рассказывают о своем прошлом. Подобные взгляды в равной мере разделяли и старые, и молодые респонденты, хотя индивидуально опрошенные старики отмечали, что не считают эти стереотипы справедливыми в отношении всех пожилых людей.

Мы рассмотрели несколько наборов факторов, воздействующих на то, лучше или хуже разные сообщества заботятся о своих престарелых: возможность перемещать или кормить стариков, их полезность, общественные ценности, отражающие эту полезность, но в определенной мере от нее не зависящие. Однако все эти рассуждения едва ли имеют вес при принятии практических повседневных решений, касающихся стариков, таких, например, как вопрос о том, следует ли вырезать для дедушки отборный кусок мяса из туши убитой сегодня антилопы, хотя он сам уже не может участвовать в охоте? Принимая решение, внук, убивший антилопу, не руководствуется абстрактным принципом полезности стариков (“ты помнишь, какие плоды можно есть после хунги-кенги, поэтому мы наградим тебя за полезность этим куском мяса”). Напротив, подобные практические решения принимаются в соответствии с правилами и обычаями общества, указывающими, что делать в конкретной ситуации; правила отражают представления о полезности и ценностях, но позволяют быстро разделить мясо антилопы, не углубляясь в философские дискуссии о памяти и ураганах.

Существует множество таких правил, меняющихся от общества к обществу и сказывающихся на множестве решений. Правила предоставляют старикам возможность пользоваться определенными ресурсами, хотя и не всеми. Молодежь следует правилам, уступает престарелым и позволяет им пользоваться ресурсами, несмотря на существование явного конфликта интересов и даже на то, что молодые физически достаточно сильны, чтобы захватить ресурсы себе. Они этого не делают и соглашаются ждать того времени, когда сами станут старыми и когда уступать будут уже им. Из многих возможных примеров я приведу всего три.

В простейшем случае существуют табу на пищу, в результате которых определенные виды продовольствия резервируются за стариками: как молодые, так и старики убеждены, что конкретные виды пищи опасны для молодых, но что старики с возрастом обретают иммунитет к опасности. В каждом сообществе существуют свои особые табу на пищу, которые представителям других сообществ кажутся совершенно произвольными, тем не менее подобный обычай широко распространен среди традиционных народностей. Например, если молодой индеец омаха захочет расколоть кости и съесть костный мозг, хитрые старики предупреждают его, что в результате он может вывихнуть ногу, в то время как для пожилых людей это безопасно. У ибан с острова Борнео старикам позволяется есть оленину, а молодым это запрещено: их предостерегают, что они могут стать такими же пугливыми, как олени. В Сибири престарелым чукчам разрешается пить молоко северных оленей, а молодым — нет: считается, что молоко сделает молодых мужчин импотентами, а у молодых женщин от него груди станут дряблыми.

Особенно сложный набор пищевых табу был зафиксирован у аборигенов аранда (или арунта), живущих в центрально-австралийской пустыне поблизости от Элис-Спрингс. Лучшая еда предназначается старикам, особенно мужчинам; старики предрекают тяжелые последствия для молодежи, если та по глупости съест запретную пищу. Считается, что, съев самку бандикута, молодой человек истечет кровью при обрезании; жир эму вызывает неправильное развитие пениса; в результате поедания попугая на макушке и на подбородке образуются дыры; мясо дикой кошки вызывает болезненные и зловонные нарывы на голове и на шее. Молодых женщин предупреждают особо: мясо самки бандикута способствует длительному менструальному кровотечению, поедание хвоста кенгуру приводит к преждевременной старости и облысению, мясо перепелки не позволяет развиться груди, а мясо бурого сокола вызывает, наоборот, опухание грудей и отсутствие молока.

Другой объект, который благодаря табу для молодежи монополизируется для себя стариками, — молодые женщины. Правила требуют, чтобы старики женились на гораздо более молодых женщинах и имели многочисленных жен, в то время как молодой мужчина не может рассчитывать жениться до 40 лет или старше. Длинный список традиционных сообществ, где действуют такие правила, включает акамба из Восточной Африки, индейцев араукан из Южной Америки, баконг из Западной Африки, жителей островов Бэнкс, берберов из Северной Африки, чукчей из Сибири, ибан с Борнео, лабрадорских инуитов из Канады, ксхоса из Южной Африки и многие племена австралийских аборигенов. Я столкнулся с таким случаем в одном из племен на равнине Новой Гвинеи: хромой старик по имени Утено показал мне на девочку, которой было на вид не больше десяти лет, и сказал, что она “отмечена” как его будущая жена. Он внес часть платы за нее, когда она родилась, и с тех пор периодически совершает выплаты ее родителям, рассчитывая жениться, как только у нее нальются груди и начнутся менструации.

Как и в случае с пищевыми табу и другими привилегиями для престарелых, хочется спросить: почему молодежь соглашается с такими правилами и уступает авторитету стариков? Отчасти причина заключается в том, что молодые поступают так, ожидая, что когда-то придет и их черед. Тем временем они слоняются вокруг лагерного костра и высматривают возможность сексуального контакта с чьей-нибудь молодой женой в отсутствие старого мужа.

Эти два набора правил, благодаря которым престарелые во многих традиционных сообществах обеспечивают себе уход — то есть в результате пищевых табу и жесткого резервирования молодых жен для стариков, — не действуют в современных развитых государствах. Поэтому мы и удивляемся тому, что молодежь у традиционных народностей их терпит. Остающийся набор правил окажется гораздо более знакомым читателям этой книги: речь идет о сохранении пожилыми права собственности. Сегодня в современных обществах, как и в традиционных, старики по большей части передают владение собственностью только через наследование после их смерти. Таким образом скрытая угроза изменить завещание усиливает мотивацию молодых ухаживать за престарелыми.