33. В плену темноты - читать онлайн книгу. Автор: Гектор Тобар cтр.№ 29

К этому моменту уже почти все, кто находился возле Убежища или внутри него, стояли, преклонив колени. Они выглядели смиренными и маленькими перед Богом, и даже маленькими по сравнению с Хосе Энрикесом, который для чилийца отличался высоким ростом и тем более для шахтера. Внезапно все увидели в нем Божьего человека, и в этот трудный час его религиозность, которая обычно многих из смены А раздражала, стала тем самым необходимым лекарством для замурованных в каменной могиле.

– Укрепи нас и помоги нам в эту трудную минуту. Без Твоей помощи мы бессильны. Мы просим Тебя, Господь. Возьми эту ситуацию в свои руки и верши свою волю.

Стоя на коленях, все беззвучно повторяли про себя слова молитвы. Марио Сепульведа мысленно проговаривал знакомую с детства молитву «Отче наш», то и дело отходя от текста и путаясь в словах.

– Отче наш, сущий на небесах… Господь Иисус Христос, сын Отца нашего Всевышнего. Благодарю Тебя за Твое благословение, за дарованную мне жизнь и за мое здоровье… Прошу Тебя, помоги нашим родным и близким, потому что они не знают, что происходит сейчас с нами. И даруй нам силу (fuerza) и крепость духа (fortaleza), для того чтобы продолжать бороться, потому что нам во что бы то ни стало нужно выбраться отсюда.

Затем он вспомнил про печенье, которое, по сути, оставалось их единственным источником калорий, и продолжил:

– Я не знаю, как Ты это сделаешь, но прошу Тебя, найди для нас пропитание.

Вокруг себя Сепульведа видел потных и небритых мужчин смены А, которые принадлежали к разным религиозным конфессиям, но в данную минуту все они были едины в своем порыве набожности и отчаяния. Кто-то с открытыми, а кто-то с закрытыми глазами, все они шептали слова молитвы, осеняя себя крестным знамением. Часть людей по-прежнему были в своих рабочих комбинезонах, тогда как другие уже давно их сняли. Некоторые плакали, другие выглядели растерянными, как будто все еще не могли поверить в то, что стоят на коленях в этой подземной пещере и молят Бога о спасении.

Пастор говорил еще и о том, что для всех них – это испытание, потому что все они жили во грехе. Именно поэтому сейчас они все должны не просто опуститься, а буквально упасть на колени (tirarnos al piso) и покаяться перед Господом. Нам нужно признать, что мы никто, говорил Пастор. Там, на поверхности, когда они возвращаются домой с работы, принимают душ и входят в гостиную, в глазах семей они выглядят как принцы, короли, избалованные дети, любимые отцы и страстные Ромео. Все они верят, что маленькая вселенная их семейного очага крутится только благодаря их труду, и, будучи главными добытчиками в семье, они имеют право считать, что их мир вращается исключительно вокруг их собственных интересов. Но теперь они оказались в самом сердце горы, отрезанные от остального мира одной-единственной каменной глыбой, чья гладкая поверхность говорила об ее поистине божественном происхождении. «Мы все грешны перед Господом», – продолжал Пастор, приглашая каждого из присутствующих покаяться в своих многочисленных грехах.

– Отче, прошу Тебя, прости меня за грубый тон, которым я обращаюсь к своей жене и детям, – сказал один.

– Прости меня за то, что оскверняю храм своего тела наркотиками, – отозвался другой.

Всех детей в Чили учат молиться и непосредственно разговаривать с Богом. И сейчас мужчины просили простить их за измены женщинам, которые их любили, за ревность и за необузданные желания. Они просили Бога направить спасателей к их небольшому помещению, в котором они их ждали, готовые принять спасение и начать новую жизнь, отбросив старые дурные наклонности.

Вскоре молитва стала их ежедневным ритуалом. Каждый день они собирались около полудня, перед приемом пищи, чтобы послушать краткую проповедь Энрикеса. Позже помимо Энрикеса начали проповедовать и другие. Среди прочих был Осман Арайя, примкнувший к лону Евангельской церкви после бурной и беспечной юности. Молитва и раздача еды были единственными мероприятиями, в которых участвовали все тридцать три человека. Вскоре возникла традиция после общей молитвы устраивать своего рода сеансы самокритики и просить друг у друга прощения за мелкие прегрешения. Прости за то, что поднял на тебя голос. Прости за то, что не помог тебе принести воды. С каждым днем все меньше фонарей освещало их скромное религиозное собрание, а те, что еще работали, заметно потускнели. Было страшно наблюдать за тем, как с каждой новой молитвой ты будто сильнее погружался во тьму, которая могла поглотить тебя навеки. Чуть позже Хуан Ильянес вынул небольшую, размером с канцелярскую скрепку, лампочку из фары и соединил ее с помощью куска телефонного провода с аккумулятором на одной из девятнадцати машин, которые оказались вместе с ними в заточении. Отныне тусклая серая лампочка освещала молящихся шахтеров, и при таком освещении многим, в частности Йонни Барриосу, казалось, будто все они стали выше. Разумеется, это была всего лишь иллюзия света и тени, но все равно было что-то мистическое в том, как они выглядели при свете этой маленькой лампочки, стоя или преклонив колени, слушая слово Божье.

Следующая запись в дневнике Виктора Сеговии повествовала о том, как он расплакался во время очередной молитвы, которую вел Хосе Энрикес. Обращаясь к своим дочерям, Виктор писал: «Я глубоко чувствую боль, которую причиняю вам. Я бы все отдал, только бы облегчить эту боль. Но я не в силах что-либо сделать». Он действительно близко к сердцу принял проповедь Пастора о своем ничтожестве перед силой природы и гневом Господним. В дневнике он размышлял о своей жизни: «Теперь я понимаю, как же я был неправ, когда злоупотреблял спиртным». Виктор все ближе принимал факт, что закончит свои дни на шахте «Сан-Хосе». «Никогда за всю свою жизнь я не думал, что умру такой смертью», – продолжал он. Подумать только, еще несколько дней назад он был дома на семейном празднике с музыкой и гостями. «Не знаю, в чем провинился, но мне кажется, что судьба слишком жестока ко мне», – писал он в своем дневнике и прощался со своими дочерями, родителями и внуками, обещая, что обязательно позаботится о них, пусть даже на небесах. Еще через несколько часов он прибавил: «Мне правда очень жаль, что заставляю вас страдать. Мне не стоило идти работать на эту шахту, зная, в каком она состоянии». Напоследок он начал давать своей дочери Марице указания насчет того, как распорядиться его имуществом, и просил ее позаботиться о своей престарелой матери, взяв на себя ее долги. Кто знает, может быть, кто-нибудь найдет их тела и передаст эти скромные записки его девочкам. И если такому суждено случиться, Виктор будет знать, что он хоть как-то позаботился о своей семье, пусть и из могилы.

Говорят, что в горячей еде больше калорий, а следовательно, она более питательна. Поэтому на третий день их пребывания под землей они решили приготовить что-то вроде супа и организовать небольшой пикник рядом с бывшей ремонтной мастерской, где наблюдалась хоть какая-то циркуляция воздуха. Все тридцать три человека с горем пополам согласились выйти из Убежища и пройтись пешком до отметки 135.

В центре небольшой груды серых камней они развели костер, размером не больше, чем две пригоршни. Колпачок воздушного фильтра, снятый с одной из больших машин, вполне сошел за кастрюлю. У Хосе Энрикеса оказался с собой мобильный телефон, который он зачем-то взял в шахту. Они решили, что стоит записать небольшую пирушку на видео, но Хосе не знал, как работает камера, и поэтому отдал телефон Клаудио Акунье. Главным оратором в этом видеосообщении стал Марио Сепульведа. Обращаясь к Клаудио, у которого в руках была камера, он говорил задорно и весело, и в его голосе слышалась уверенность в том, что когда-нибудь люди из внешнего мира найдут эту запись.