Видимо, у озера у меня все-таки закружилась голова и я отключилась. Иначе почему я очнулась в знакомой комнате, на привычной жесткой кровати и, как и ожидала, с обрывочными воспоминаниями и ощущением, будто меня били палкой? Я осторожно потягиваюсь и на всякий случай озираюсь. Да. Точно дома.
Наш штаб расположен в большом особняке, построенном в незапамятные времена. На первом этаже есть несколько просторных залов, которые мы используем для тренировок. На втором – множество небольших комнатушек с мебелью: возможность уйти домой есть далеко не всегда… Вот и сегодня я явно ночевала здесь. Надеюсь, по мне хотя бы не ползали пауки, а их здесь много.
– Все отлично. – Я касаюсь рукой лба: голову кто-то перевязал. – Э-м-м…
Элм коротко поясняет:
– Это Джон постарался. Ну и я.
Голова почти не болит, и я даже хочу есть. Подруга протягивает руку к тарелке, подает мне тост и продолжает:
– Он тебя принес. Я чуть с ума не сошла: думала, опять… ну… как с Лютером. Ты бы видела, какой ты казалась слабой у него на руках, так сразу и не скажешь, что стену лбом прошибешь!
Она хихикает, а я чувствую, что краснею. Быть одновременно и берсерком и неудачницей мне совершенно не хочется.
– Да расслабься. Все лажают. Даже я.
Рядом с чашками на столике лежит черная тетрадка большого формата с обложкой под змеиную кожу. Продольный срез страниц защищен металлической пластинкой с углублением: будто для ключа. В обложке зияет небольшая, диаметром где-то с полсантиметра, дыра. Странно… тетрадь кажется мне знакомой.
– Что это?
– Моя добыча, – подруга фыркает, – после ночного патрулирования. В золотохранилище снова влезли. Там никого уже не было, сработала сигналка. Пока мы пытались понять, что украли, я нашла вот это. Мне показалось… В общем, я ее видела, только не помню, где.
– То есть ты стащила ее из золотохранилища?
Элм пожимает плечами и показывает острым ногтем на дыру в обложке:
– Вряд ли это должно было быть там. Это же не золото.
Я подношу тетрадь к глазам, глядя сквозь дырку на дверь. Она тут же со скрипом начинает открываться.
– Прячь! – Элм заталкивает тетрадь под меня и выше натягивает одеяло мне на коленки. – О, привет, Вэнди!
– Доброе утро! Пришла узнать, как поживает Эш…
Грудной бархатный голос, оливковая кожа, ежик черных волос. С чего это ее высочество решила нанести визит? Вэнди Смит, мягко улыбаясь, ступает через порог.
– Ты жива?
– Вполне.
Ее темные глаза сверкают… не могу сказать, что разочарованно, она слишком ловко это прячет. Я неуютно ерзаю, ощущая под пятой точкой злосчастную тетрадку. Элм подмигивает, чуть слышно хихикает и вручает мне второй покрытый джемом тост.
– Поправляйся, детка.
Мы обе понимаем, почему Вэнди, при всем ее дружелюбии, не слишком радует мой здоровый, возможно, даже цветущий вид.
– Чей был привет? – спрашивает она.
– Сайкса. – Я пожимаю плечами. – Антроиды, дурацкая музыка, лазерные винтовки. Как обычно. И он звонил. Опять обзывался.
– Хм. – Пухлые, подкрашенные темной помадой губы поджимаются. – Как думаете, кому можно продать душу, чтобы мне дали персональный шанс вышибить ему мозги?
– Боюсь, с ним и его машинами не сладит даже Сатана.
Вэнди опускает глаза, явно думая. Потом уверенно кивает:
– Сатана не сладит. Мы – сладим.
Я с хрустом отгрызаю сразу половину тоста под одобрительное фырканье Элм:
– Да ты жаждешь проявить инициативу! Восхитительно!
Восхитительно. И безнадежно. Просто родители Вэнди, члены правящей партии, хорошо воспитали дочь и привили ей крепкую веру. Поэтому она истребляет всех преступников и, к слову, предпочитает убийства, а не аресты. Вэнди жесткая. Хотя в мирное время производит впечатление горячей детки с умеренным размером мозга. Вежливая, милая, собранная. И меня нисколько не удивляет, что в ее досье, в графе «Способности», стоит: «Феноменальная ловкость и быстрота». Кошачьи качества. Да, Вэнди могла бы быть кошкой.
– А мы… – Элм хватает со стола чашку и с шумом отхлебывает, заставив воспитанную гостью сморщить нос, – славно вчера побегали. С Дэрилом.
Какой грубый удар. Ха.
– Вот как… Значит, он теперь отсыпается?
Элм кивает с самым невинным видом. Я, снова ерзая на тетрадке, пихаю ее. Ну, подруга. Придержи лошадей. Все-таки это наша напарница.
– Жаль… Мы собирались сходить в кино после дежурства. Зачем шеф его поставил…
Вэнди явно хочет сказать «…с тобой», но только тяжело вздыхает, а Элмайра опять делает шумный глоток.
– Выше нос. В репертуаре ничего хорошего.
Но Вэнди все равно кусает губы.
Ей нравится Дэрил. Она сходит с ума, и, по-моему, «болезнь» у нее с первого рабочего дня, с первого рукопожатия. В принципе, ее можно понять. Ухаживая, он заставит спинку твоей кровати расцветать розами, пока ты спишь, чтобы, проснувшись, ты увидела алые бутоны на подушке. Как они пахнут… а как головокружительно он целуется…
В таком холодном месте, как наш мир, все вообще до смешного просто. Розы. Хороший секс. Когда помнят, что ты ешь на завтрак и сколько сахара кладешь в чай. Наверное, когда тебе восемнадцать и до этого особо не везло, ты веришь, что тебе достался лучший парень на земле. А то, что в телефонной книжке парня дюжина девушек и каждой он выращивает розы и кладет сахар… Хорошее же не может быть только твоим? Верно. Если ты – не я. И если ты не ждешь его звонка, лежа в больнице и потеряв крылья.
Когда мы разбежались, Элмайра отметила это событие, взорвав плюшевого медведя, которого Грин мне подарил. Она-то устойчива к неизвестному науке вирусу «дэрилофилии». А мы с Вэнди… О, в великой «битве за самца» мы успели даже подраться, нарушив разом все правила внутреннего устава, чуть не загремев в больницу и чуть не вылетев с позором. Драка – идиотская женская потасовка – не затянулась только по счастливой случайности. Имя многим счастливым случайностям моей жизни – Элмайра Белова.
Я думала, она – неофициально правая рука шефа – прибьет нас. Но она только с силой столкнула лбами, выдрав по клоку волос и отшвырнув в разные стороны. Подруга заставила нас убираться и отмывать кровь, а потом – перевязывать друг друга. Даже не орала. Странно… она не жалует Джона, считая его немного блаженным, но многие проблемы старается решать его методами. Возможно, в знак уважения.
Тогда мы с Вэнди впервые за несколько недель поговорили не сквозь зубы. Я осознала, что больше ни один парень не заставит меня так поступить, – чуть не угробить ни в чем не повинную влюбленную дуру, оказавшуюся в той же ситуации, что и я. О да. Славный урок взросления, который Элм завершила, намазав нам обеим носы зеленкой.