Судьбы и фурии - читать онлайн книгу. Автор: Лорен Грофф cтр.№ 68

Они стояли в коридоре в поезде. Бабушка хмурилась так сильно, что у нее появился второй подбородок.

– Мать твоей мамы – единственный родственник, который согласился тебя принять.

– Мне все равно, – сказала Аурелия.

– Конечно же нет, – сказала бабушка и передала ей пакет с сэндвичами, сваренными вкрутую яйцами, бутылкой теплого молока, двумя chaussons aux pommes ^[33], а затем приколола записку к ее пальто. – И не смей вставать со своего места! – приказала она напоследок и колко поцеловала девочку в щеку, потом промокнула покрасневшие влажные глаза накрахмаленным платком и ушла.

Поезд дал гудок. Мир, каким его знала маленькая Аурелия, двинулся прочь у нее из-под ног. Затем – деревня, черно-белые коровы, куры, огромная готическая церковь, булочная. Когда поезд наконец набрал скорость, она увидела в окне то, что искала. Вот и она, вспышка света. Белый хэтчбек, припаркованный под тисом. Рядом с ним ее мать: бледная, в темно-синем платье, ее волосы [да, все-таки светлые] спрятаны под шарф. Скрестив руки на груди, она смотрела, как отходит поезд.

Ее рот напоминал красную линию на белом. Ее волосы и платье трепетали на ветру, который поднял поезд. По выражению ее лица трудно было понять, о чем она думает и что с ней происходит.

А затем она исчезла.

Мужчина, сидящий напротив, внимательно смотрел на Аурелию. У него была бледная, блестящая кожа и большие мешки под глазами. Аурелия сжала свой чемоданчик и загородилась от незнакомца, но всякий раз, когда она выглядывала, он все так же смотрел прямо на нее. Ее вдруг охватило понимание того, что случилось нечто ужасное – и это нечто имело вполне определенный характер. Она постаралась сдерживаться, сжала ноги, но все было бесполезно, и она прижала к себе обе ладошки, стараясь удержать мочу внутри.

Тогда мужчина наклонился к ней:

– Малышка, – сказал он, – позволь отвести тебя в туалет.

– Нет, – отозвалась она.

Тогда он наклонился еще ближе и коснулся ее. Аурелия завопила, и огромная толстая женщина с собачкой на коленях, спавшая в углу, открыла глаза и прорычала:

– Тихо вы!

– Пойдем в туалет, – повторил он. Во рту у него было много зубов, и все они были мелкие.

– Нет, – отрезала Аурелия и тут все-таки не выдержала.

Моча, обжегшая ее ноги, была горячей и приятной. Тогда мужчина сказал: «Фу!» – и покинул купе.

Моча постепенно остыла.

Несколько часов поезд несся на восток. Толстая женщина в углу, которая по-прежнему спала, казалась желатиновой. Ее собачка жадно принюхивалась к воздуху, словно пыталась распробовать его на вкус.

Когда они приехали на место, Аурелия наконец увидела свою бабушку. Эта женщина была так же красива, как и мама. У нее были такие же яблочные щеки и тонкие брови, разве что глаза утопали в морщинах. Она потрясала. Ее вещи были элегантны и потрепаны одновременно, от нее пахло духами, а изящные пальцы в перчатках напоминали карандаши в замшевом футляре. Бабушка потянулась к ней, взяла ее пакет и заглянула внутрь.

– Ах! Прекрасная провинциальная еда, – сказала она. У нее во рту не хватало нижнего резца, отчего улыбка получилась мимолетной. – Сегодня вечером нас ждет хороший ужин.

Встав, Аурелия почувствовала на своих коленях что-то мокрое. Отрицание и нежелание видеть это промелькнули у бабушки на лице, точно всколыхнувшаяся занавеска.

– Пойдем, – легко сказала она, и Аурелия, подхватив свой чемоданчик, пошла.

Моча высохла на ходу и вызывала раздражение на бедрах. По пути домой они купили сосиски у молчаливого мясника, который выглядел так, словно закипает прямо на ходу. Бабушка забрала у девочки чемоданчик и передала ей бумажный пакет. К тому моменту как они добрались до тяжелой голубой двери дома, руки девочки были покрыты липким жиром.

Квартирка бабушки оказалась небольшой, если не сказать тесной. Выскобленные деревянные полы были гладкими, точно кожа. На стенах, очевидно, когда-то висели картины, но теперь их не было. Оставались лишь темные тени на бледных обоях с рисунком из подсолнухов. Внутри было ненамного теплее, чем снаружи, но, по крайней мере, не так ветрено. Бабушка заметила, что девочка дрожит, и сказала:

– Отопление стоит денег.

Она предложила ей попрыгать на месте пятьдесят раз, чтобы немного согреться.

– Прыжки бесплатны! – добавила она, и снизу тут же раздался стук – такой звук издает метла, когда ее черенком стучат по потолку.

Они поужинали, а затем Аурелии показали ее комнату: шкаф-кладовая со сложенным на полу одеялом вместо кровати и низко нависающим балдахином из старой одежды. Там тоже пахло бабушкой.

– Пока меня не будет, поспишь в моей кровати, – сказала бабушка.

Аурелия помолилась под ее надзором перед сном, а потом притворилась, что спит, пока бабушка тщательно мылась, полоскала зубы теплой содой, красилась и наносила парфюм. Спустя некоторое время она ушла.

Аурелия лежала и разглядывала плавный изгиб лампочки на потолке.

Проснулась она уже в шкафу.

Дверь была заперта. Из спальни доносились голоса – мужской голос и голос бабушки. А еще скрип кровати. На следующий день стало ясно, что она должна сидеть в своем шкафу все время. Ей принесли туда фонарик и старые мамины книжки о приключениях Тинтина. Со временем она научилась различать голоса трех приходящих мужчин: один – роскошный и густой, заплывший жиром, как pâté ^[34]. Другой – высокий и бесконечно хихикающий, словно накачанный гелием. И еще один – как будто состоящий из сплошных камней.

Бабушка оставляла на подоконнике объедки для голубей и крыс. Мужчины приходили и уходили. Аурелия мечтала о приключения на странных, мультяшных землях, не только игнорируя доносящиеся до нее звуки, но и частенько засыпая под них. Она пошла в школу и оказалась захвачена ее аккуратностью: ручками, клетчатой бумагой и каллиграфией. Ей нравилось время goûters ^[35], нравились бисквитные печенья с шоколадом и молоко в пакетах. Нравился шум, который устраивали другие дети, нравилось наблюдать за ними.

Все это приносило ей удовольствие.

Так прошли шесть или чуть больше лет…

Весной после ее одиннадцатого дня рождения Аурелия пришла домой и обнаружила бабушку на постели в полном dishabille ^[36].Ее кожа была жесткой и холодной. Язык вывалился. На шее были какие-то следы, кажется от поцелуев. [Нет.] Два ногтя на руке были сорваны, пальцы залиты кровью.

Аурелия медленно спустилась по лестнице. Консьержа на месте не было.