Судьбы и фурии - читать онлайн книгу. Автор: Лорен Грофф

Бестселлер THE NEW YORK TIMES

Лучшая книга года по версии AMAZON

Любимая книга президента США Барака Обамы в 2015 году

Выбор года THE WASHINGTON POST, National Public Radio, TIME, THE SEATTLE TIMES, MINNEAPOLIS STAR-TRIBUNE, SLATE, LIBRARY JOURNAL, KIRKUS

Номер 1 в рейтинге Indie Next List

Вошла в шорт-лист National Book Award

Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства

Переведено по изданию: Groff L. Fates and Furies: A Novel / Lauren Groff. – New York: Riverhead Books, 2015. – 400 p.

© Lauren Groff, 2015

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2016

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2016

© ООО «Книжный клуб “Клуб семейного досуга”», г. Белгород, 2016

* * *

1

ПЛОТНЫЙ ЗАНАВЕС ДОЖДЯ УПАЛ И ЗАКРЫЛ НЕБО.

Чайки исчезли, океан затих, а уютные огни домашних очагов над водой угасли.

По пляжу шли двое: девушка, стройная и высокая, одетая в зеленое бикини, хотя конец весны в Мейне выдался довольно холодным, и парень, плечистый, привлекательный, полный энергии столь притягательной, что, почувствовав ее однажды, уже невозможно было оторвать от него взгляд.

Это были они.

Лотто и Матильда.

На минуту они остановились, разглядывая причудливые рисунки, оставленные приливом на песке, а затем Лотто обхватил ладонями лицо Матильды и поцеловал ее бледные губы. Он готов был умереть от счастья. Лотто представлял себе, как море внезапно вспенивается, слизывает их плоть с берега и на большой глубине пережевывает их кости коралловыми зубами. Возможно, это странно, но, если бы в тот жуткий миг Матильда была рядом с ним, он был бы не против даже утонуть. Такая эмоциональность простительна: ему всего двадцать два, и этим утром они с Матильдой тайно поженились.

Ее ладони скользнули вниз по его спине и забрались под плавки, обжигая кожу, затем Матильда резко отстранилась. Они поднялись вверх по дюне, поросшей морским горошком, к песчаной насыпи, туда, где ветер не смог бы достать их и где они могли бы согреться.

Лотто снял с нее лифчик. Посиневшая от холода кожа девушки тут же покрылась мурашками, а соски заострились. Песок больно царапал его колени, но сейчас это не имело значения. Весь мир сузился до ее губ и рук. Он обхватил ее бедра, прижимая их как можно сильнее, и подмял ее под себя, согревая и окутывая теплом до тех пор, пока она не перестала дрожать. Его спина выгнулась, а ее содранные колени поднялись вверх. В этот миг все чувства Лотто сплелись в необъяснимом, безмолвном и огромном порыве… Чего?

Он хотел ее.

В нее.

Хотел бы вечно нежиться в ее тепле. Люди исчезали из его жизни один за другим, словно падающие друг за дружкой костяшки домино.

С каждым новым движением Лотто обнимал ее все крепче, чтобы и она вдруг не исчезла и не бросила его, как все они. Как бы он хотел провести с ней на этом пляже всю жизнь, до тех пор пока они не превратятся в пару сморщенных, как грецкий орех, старичков, вроде тех, что занимаются по утрам спортивной ходьбой. В будущем, в глубокой-глубокой старости, он точно так же будет увлекать ее в дюны и развлекаться с ее пластиковыми бедрами. А может, к тому времени и всякими бионическими конечностями, которые придут на смену ее хрупким птичьим косточкам. Роботы-дроны будут парить над ними в небе, ослепляя своим светом и выкрикивая: «Развратники! Развратники!» И в конце концов они пристыжено сбегут.

Как бы Лотто хотел, чтобы эти минуты длились вечно.

Он зажмурился.

Ее ресницы, касающиеся его щеки, ноги, обхватывающие за пояс, – считай, официальная подпись под тем ужасным поступком, который они совершили сегодня.

Все знают, что брак – это навсегда.

[Лотто планировал, что их первый раз будет другим, что он случится в большой кровати, как и дóлжно. Он мог бы снять для этого пляжный домик Сэмюеля, где проводил почти каждое лето с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать. Лотто до сих пор помнил, что ключ от него спрятан под черепашьим панцирем в саду. В этом домике все повсюду была «шотландка» и запылившаяся керамическая посуда. Они могли бы сделать это в гостевой комнате, в окна которой постоянно льется свет маяка. Из этих окон хорошо виден скалистый пляж внизу. Именно там, в представлении Лотто, и должен был случиться его первый секс с той самой девушкой, которую ему удастся окольцевать. Но Матильда настояла на «пленэре» – и оказалась права. Она всегда была права. Ему еще только предстояло в этом убедиться.]

Все закончилось даже слишком быстро. Матильда вскрикнула, и чайки взмыли в небо, скрываясь в низко нависших облаках. Позже она покажет ему след, который оставила на ее восьмом позвонке раковина мидии, лежащая в песке, в который Лотто вбивал Матильду снова, снова и снова. Но в тот момент они смеялись и прижимались друг к другу так крепко, что им казалось, будто его смех вырывается из ее груди, а ее – срывается с его губ.

Лотто целовал ее скулы, ключицу и нежную белизну запястья, испещренного голубыми прожилками вен.

Он думал, что одного раза будет вполне достаточно, чтобы унять их голод, но оказалось – нет. Где конец – там и начало.

– Моя жена, – произнес он. – Моя.

Теперь ему уже хотелось не просто взять ее. Ему хотелось проглотить ее. Поглотить целиком.

– О! – отозвалась Матильда. – Ну конечно. Ведь я вещь. Имущество. Моя королевская семья продала меня за несколько мулов и корзинку масла.

– Мне нравится твоя корзинка, – сказал Лотто. – И теперь она моя. Такая соленая. И сладкая.

– Стой, – сказала она. Ее смущенная улыбка, уже ставшая привычной для него, вдруг исчезла, и Лотто слегка растерялся. – Давай договоримся: никто никому не принадлежит. Теперь мы нечто большее. Новое.

Лотто задумчиво посмотрел на нее, а потом ласково укусил за кончик носа. Он так сильно и страстно полюбил ее за эти короткие две недели, что она стала казаться ему хрупкой и прозрачной, как стекло. Он видел ее насквозь, все ее чувства были как на ладони. Именно поэтому ему следовало быть очень и очень осторожным, ведь стекло такое хрупкое…

– Ты права, – сказал он, размышляя о том, насколько глубока, крепка и надежна их связь.

Даже сейчас они прижимались друг к дружке так сильно, что и воздух не мог проникнуть между их разгоряченными, но уже остывающими телами. И все же кое-кто третий просочился между ними. И это был их брак.