Укрощение королевы - читать онлайн книгу. Автор: Филиппа Грегори cтр.№ 62

– Сэр Энтони велел прийти сюда незамеченным, – отвечает Кристофер и поворачивается ко мне. – Сэр Энтони велел сказать Вашему Величеству, что госпожу Анну Эскью арестовали и сейчас допрашивают.

– Не может быть!

Он кивает.

– Ее арестовали и допросили инквизитор и сам лорд мэр Лондона. Теперь она попала в ведомство епископа Боннера.

– Ей предъявили обвинение?

– Еще нет. Ее пока допрашивают.

– В тот самый день, когда король дает вам молитвенник на английском? – с подозрением шепчет мне Нэн. – В тот день, когда он обещает освободить Англию от предрассудков? В этот день он велит арестовать и допросить ее?

– Боже, помоги нам, спаси и сохрани! Это его приемы! – говорю я, и мой голос дрожит от страха. – Выбрать собак покрупнее и стравить их друг с другом.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Нэн, испугавшись моего тона сильнее, чем самих слов. – О чем ты говоришь?

– Что нам делать? – спрашивает Екатерина Брэндон. – Что мы можем сделать, чтобы помочь Анне?

Я поворачиваюсь к Кристоферу.

– Возьми этот кошель, – в это время Нэн достает из ящика стола небольшой кошель с золотыми монетами, который я держу там на благотворительные нужды. – Узнай, нет ли в окружении епископа Боннера тех, кто согласится взять мзду. Подкупи его и узнай, что именно епископ требует от госпожи Эскью: клятву, отречение или покаяние. Узнай точно, чего он хочет. И позаботься о том, чтобы епископ узнал о том, что я слышала проповеди Анны и что она – родственница Джорджа Сент-Пола, который работает на Брэндонов, и что я не слышала о ней ни единого дурного слова, а только лишь свидетельства о том, что она набожна, благочестива и законопослушна. И что сегодня король получил от печатников литургию на английском языке. И еще донесите до них, что я ожидаю, что ее в скором времени выпустят.

Он кланяется, а Нэн никак не может найти себе места.

– Разумно ли признавать знакомство с нею? Чтобы они об этом узнали?

– О том, что она здесь проповедовала, может узнать кто угодно, – говорю я. – И все знают о том, что ее сестра служит при дворе. А вот что епископ должен узнать наверняка, так это то, что мы, ее друзья, не останемся в стороне и будем хлопотать за нее. И, допрашивая ее, епископ должен понимать, что он допрашивает одного из проповедников королевы и друга семьи Саффолков. Ему обязательно нужно сказать, что у нее очень влиятельные покровители и что они знают, где она сейчас находится.

Кристофер кивком дает понять, что он все запомнил, и быстро выходит из дверей.

– И дай нам знать, как только ее отпустят, – кричу я ему вслед. – А если предъявят обвинение – немедленно беги сюда.

* * *

А дальше нам приходится ждать. Мы ждем весь день и пытаемся молиться за Анну Эскью. Я обедаю с королем, и фрейлины танцуют для него, и мы все улыбаемся до тех пор, пока у нас не начинает сводить щеки. Я смотрю на него исподтишка, как он слушает музыку и отстукивает ритм на подлокотнике, и думаю: «Знаешь ли ты, что женщина, которая думает так же, как я, которая проповедовала предо мною и полюбила меня еще ребенком, чьей силой я восхищаюсь, сейчас находится на допросе по обвинению в ереси? И что ей это может стоить жизни? Неужели ты об этом знаешь и ждешь, чтобы посмотреть, что я буду делать? Неужели это испытание для меня? Ты хочешь знать, осмелюсь ли я вступиться за нее? Или ты ничего об этом не знаешь? Может быть, это все происки старой Церкви, запущенные амбициями епископа Лондонского, фанатизмом Стефана Гардинера, нескончаемыми интригами и заговором сторонников традиционной Церкви против реформ? Может быть, мне стоит рассказать тебе обо всем и попросить помощи? Может быть, рядом со мною сидит человек, который спасет Анну? Или же король, легко разменивающий человеческие жизни, как колоду карт?»

Генрих поворачивается ко мне и улыбается:

– Я приду к тебе сегодня ночью, милая.

И я понимаю, что он не знает ничего. Даже такой старый и двуличный король, как он, не сможет улыбаться и заниматься любовью со своею женой, зная, что в этот самый момент ее подругу подвергают дознанию по его личному приказу.

* * *

Я не произношу ни слова об Анне, хотя он, в стараниях достичь пика удовольствия, рычит:

– Я доволен тобой, Екатерина, о, я тобой очень доволен! Можешь просить о чем хочешь…

Позже, когда все окончено и он находится на грани сна, король снова говорит:

– Я доволен тобой, Екатерина. Можешь просить меня о любой милости.

– Мне ничего не нужно, – говорю я.

Если я сейчас стану просить у него милости, то буду ощущать себя шлюхой. Анна Эскью гордится тем, что она свободная женщина. Она отказалась от отца и от мужа. И мне не следует покупать ее свободу с помощью любовных утех с мужчиной, который по возрасту годится мне в отцы. Генрих прекрасно это понимает. Я вижу это по хитрой ухмылке на его сонном лице.

– Ну, тогда попросишь позже, – говорит он. – Когда сможешь отделить услугу от платы.

– Это была не услуга, а дар любви, – напыщенно говорю я, и понимаю, что заслужила его ехидный смех.

– Ты и делаешь ее таковой, дорогая, – говорит он. – Это одна из особенностей, за которую я тебя люблю, Екатерина. Ты не видишь человеческие проявления как товар, не видишь в других врагов и соперников.

– Нет, не вижу, – говорю я. – Но вам, должно быть, очень тяжело видеть все происходящее в таком свете. Как вы это выдерживаете? Как с этим можно жить?

– Управляя этим, – просто отвечает он. – Просто надо быть самым крупным торговцем, которому все предлагают товар, хозяином над всем и всеми. И не важно, знают они об этом или нет.

* * *

Анна Эскью остается жива благодаря двум вещам: ее собственному острому уму и моей протекции. Она заявляет, что верит только в Священное Писание, и, когда ее пытаются поймать врасплох вопросами о литургии, она отвечает на них, что не знает тонкостей, потому как простая женщина и все, что она знает и умеет, – это читать Библию, ту самую, дарованную королем его народу Библию, и следовать тому, что там написано. Все остальное слишком сложно для понимания богобоязненной женщины. Лорд-мэр пытается поймать ее на вопросах, касающихся теологии, но она упрямо твердит, что не имеет права рассуждать о подобных вещах. Она раздражает Эдмунда Боннера, епископа Лондонского, до такой степени, что он теряет дар речи, но ничего не может с нею сделать, когда до него доходят известия о том, что эта женщина проповедует королеве и ее окружению, представителям высшего света королевства и что они свидетельствуют о том, что от Анны Эскью никто не слышал никакой ереси. Свидетельство королевы, настолько пребывающей в милости Его Королевского Величества, что он проводит целые ночи в ее спальне, нельзя игнорировать. Ее Королевское Величество еще не заступалась за опальную проповедницу перед королем, но она явно может это сделать. Со сдобренной страхом спешкой Анну Эскью освобождают и отправляют домой, к ее мужу. Только так мужчины могут установить контроль над непокорной женщиной. Когда мне говорят об этом, я не могу сдержать смех. Мне почему-то кажется, что этот поступок станет скорее наказанием для него, нежели для нее.