Кто по тебе плачет - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Дружков cтр.№ 24

— Спрашивать иногда хотелось: разве не легче, не выгодней прихлопнуть, изменить, отменить, а не каяться вроде самим себе да на себя… Хороший капиталист, наверное, да-авно бы лопнул.

— Ты когда-нибудь говорила с ними, с капиталистами?

— Не попадались.

— Мне один, страшно богатый, австрийский «Датентехникер», сказал: ваши проколы от грандиозности, от небывалого размаха. Не более, чем стертости на подметке великана, идущего напролом.

— Велики стертости, — не согласилась она.

— Размах неогляден… Спутники с плотинами ящик не показывал? — чуть улыбнулся я, но кажется, уколол не желая.

— Тебе в прошлом все нравилось?

Она сказала «в прошлом», не придавая особого значения слову значения, которое ловила в моих словах и теперь не замечает в своих.

— Я не блаженный.

— Ты не можешь поверить, что некто мог не достроить поселок и про него забыли, махнули на год, на два?

— Не хочется верить, — сказал я, понимая с некоторым опозданием, что настойчивость ее необычна. Упрямо ищет объяснения, которые могли бы успокоить ее. Верные — неверные, лишь бы найти не самую страшную причину-повод и спрятаться в ней. — Ты сама убедилась, как все отлажено здесь… Но сокрушительную передачу о воровстве на железных дорогах я помню.

— Вот видишь… Стоит ли нам ждать?

— Стоит. Копченую колбасу не бросят, — пошутил я. — За ней обязательно вернутся.

Эквилибристу на проволоке легче, наверное, ходить.

— И котел кому-то надо выключить…

— Дурацкий твой котел, — сердитым голосом ответила она. — Есть, наверное, чертежи, где видно, что выключить…

И больше ни слова. Но я чуть не потрогал пальцем лоб, как делают, когда хотят показать умственную свою незрелость.

Буднично и просто иногда решаются недоумения… Выключить самим… Легко выдвинул ящик стола и в папке с надписью «завершенка» взял, наконец, подробные схемы всего, что сделано, развернул на подоконнике.

Водонапорная башня, котельная, оранжерея, склады, водопровод, отопление, очистные сооружения… Где-то на краю поляны, за будущими фермами, есть и такие…

Смотрю внимательней схему отопления. Главный бак, топка, запасной котел. Недействующий котел с печью на схемах назван аварийным, запасным. Где же не запасной?

Листаю дальше. Главный бак… Зеленые трубы тянутся к нашему дому от главного бака, и ровные чертежные буквы поясняют направление: холодильники. Потом они, эти зеленые трубы, ведут в поле, на голое место, где не значится никаких строений. Ложатся там ровными полосками, одна к другой, опять сливаются в одну. И эта одна возвращается в сеть котельной, в скважину возвратной закачки…

Отгадка была простой. Горячие подземные воды. Кипяток из подземелья! Вечное тепло для обогрева, движения динамо, для испарителей холодильных установок.

— До чего ж мы с тобой невнимательные, — сказал я, слегка волнуясь. — Причина всему вода из глубины. Подземный кипяточек!

— Выходит, некуда спешить? — поскучнев, сказала она.

— Спешить? Кому спешить? — не сразу понял я, слегка обиженный таким равнодушием к открытию.

— Тем, кто все бросил…

Человек неисправим.

* * *

На другой день утром я вошел под навес ангара и опять испытал щемящую тревогу. Покинутое стадо машин, укор неизвестно кому за всю эту неподвижную силу.

«Нива…».

Ладная, сверкающая даже в налете пыли, сама элегантность в металле… Не удержался, отомкнул замок, сел в нее, погладил матовый упругий щиток с приборами.

Ты вроде как бы моя. Хочу — сяду, хочу — поеду, хочу — остановлю, хочу — брошу тебя на краю леса под солнцем и дождем… Нет, пожалуй, не брошу. Ты очень хороша, «Нива». Таких женственных не бросают. Но только негде нам с тобой разгуляться. Нет у нас пути-дороги…

…Мне было, кажется, лет одиннадцать…

Мамин знакомый усадил меня в служебную машину… До сих пор обидно, что никто из мальчишек не видел, как мне удобно и просторно сидеть в легковой нарядной, сильной, дорогой, стремительной, мягкой с таким неуступчивым и требовательным сигналом… Первый раз! Ну, почему никто меня тогда не видел?

Мамин знакомый не думал меня катать. Потрогать холодный руль, кожаные сиденья, поднять и опустить окно в кабине — вот и все, что мне полагалось. Но мамин знакомый поглядел на меня, поглядел, потом шевельнул как-то смешно усами, тронул широкой ладонью мою макушку и поехал. Поехал…

По всему городу. С окраины в центр. Мимо Кремля, по набережной, по Красной площади, по зеленым бульварам, по улицам, в черном лаковом автомобиле… Где он, тот смешной мальчик?

Ему казалось, у него никогда не будет своей машины. Этого праздника, этой возможности крепко и твердо стиснуть ладонями руль и смотреть на убегающую под него дорогу… Самый, дешевый «Москвич» стоил в магазине девять тысяч. Девять тысяч рублей в деньгах того года. Немыслимые, недостижимые, невероятные деньги…

Я вышел из «Нивы, бережно прикрыв легкую дверцу. Рядом, вокруг меня сутулились крутыми железными спинами тяжкие немые на сером бетоне громады. Как будто все они ждали меня, прикосновенья к себе, ко всем этим дверцам, рулям и сиденьям. Чтобы кто-нибудь послушал, как бьются, рокочут сильные живые моторы. Кто-нибудь…

Автомобильный кран ухватил сам себя могучей стрелой, как мамонт хоботом, не в силах приподнять, оторвать себя от бетона и вынести на землю, на волю, на простор, где можно выпрямить железные плечи, повернуться и пойти…

Алый пожарник, с пригнутой к спине лестницей, припав на левый спущенный баллон, звал меня к себе, вот-вот готовый ахнуть, сиреной закричать, зареветь от обиды, если я не подкачаю большую шину…

С ясностью, колющей как беда, представилось мне вдруг, что зеленый мох покроет бетон, и зеленая трава медленно пробьется через него, спутает ноги машин, оплетет падающей пылью рыжий металл, замасленные ребра двигателей, кожу сидений, стеклянные зрачки фар… А мы сами тогда будем ходить, очевидно, в звериной шкуре…

Я смахнул наваждение, отыскал среди машин коренастый автопогрузчик и, будто извиняясь, похлопал работягу по плечу.

Серо-зеленый крепыш, этакий бегунок-перевертыш. У него лицо на затылке, фары поблескивают и смотрят в обратную сторону, совсем не туда, где у него капот. В колесах таится решительная тугая походка. Своя манера, свой облик, не похожий на других. Машины, как люди, все разные. Как я, как она…

Если в каждом из нас миллионы прадедушек и прабабушек, и ведет к нам от всех одна единственная ниточка, что прервись эта ниточка хоть однажды за многие тысячи лет, не было бы ни ее, ни меня, а был бы кто-нибудь иной. Так и к машине ведет одна ниточка от миллиона живых умов, открытий, поисков и закрытий, от, колеса, проводочка и краски до электричества и бензина. Такая связь времен. И все это не может пойти прахом, не может, как сам человек на земле…