Культ - читать онлайн книгу. Автор: Константин Образцов cтр.№ 89

– Видела? – сунул он маме под нос блестящее лезвие, в котором отразились ее вытаращенные, обессмыслившиеся от ужаса глаза. – Только дернись, зарежу!

Она поверила. Не могла не поверить, потому что это было правдой.

Через несколько минут он уже привязал ее к батарее, вытащил изо рта обмусоленную, пропитанную слюной тряпку и налепил поверх губ клейкую ленту. Намотал себе на локоть остатки веревки, прихватил тесак и отправился в комнату к Инге.

Сестра как ни в чем не бывало лежала, укрытая пледом, и смотрела в экран телевизора. Когда в дверях появился брат, всклокоченный, запыхавшийся, с веревкой в одной руке и мясницким ножом в другой, она только скользнула по нему равнодушным, потерянным взглядом и снова уставилась в телевизор.

За время, прошедшее после жуткой бойни в «Селедке», Инга так и не пришла в себя полностью. Женя боялся, что сестра станет «овощем», начнет мочиться в постель и ее придется возить на коляске и кормить с ложки, вытирая капающую слюну и стекающую струйкой из уголка рта жидкую кашу, но случилось другое. Инга жила будто в трансе или под гипнозом – ну, во всяком случае, Женя именно так представлял себе тех, кого загипнотизировали или погрузили в трансовое состояние: она ела, спала, самостоятельно умывалась и ходила в уборную, но была где-то не здесь. Может быть, в недалеком прошлом, где оставалась веселой, язвительной и сексуальной девчонкой, на глазах у которой еще не разлетелась пробитая пулей голова лучшей подруги. На вопросы она не отвечала, но слушала и всегда выполняла что скажут; иногда заговаривала сама с собой, порой что-то спрашивала невпопад, но чаще молчала и лежала вот так, глядя в экран. Женя пробовал в качестве эксперимента переключать каналы, но Инге было совершенно все равно, что смотреть: турнир ли по боксу, крикливое шоу или концерт ансамбля народных инструментов. Можно сказать, она стала идеальным ребенком, таким, о котором мечтает каждый родитель: хорошо кушает, спит, слушается и не докучает.

– Систер, – попросил ее Женя, – вытяни руки.

Инга, не отрывая взгляд от передачи про морских котиков, откинула плед и протянула ему свои тонкие кисти. Женя скрепя сердце связал их, стараясь не слишком туго затягивать узел, потом поднял сестру с дивана и повел за собой в спальню.

Теперь ему предстояло решить, что со всем этим делать. Он оставил сестру и мать сидеть связанными у батареи, а сам ушел к себе в комнату, оставив открытыми двери.

Сначала он сказал себе, что надо просто дождаться отца; что он вынужденно обезопасил себя, сестру, даже мать от ее ночных похождений, что нужно перетерпеть, подождать, объяснить ситуацию, рассказать, почему единственным выходом стало то, что он сделал. Но это было неправильно. Все эти мысли принадлежали тому испуганному мальчишке, который в слезах слушает, как его мать идет трахаться с посторонними мужиками, как приводит в дом незнакомцев, мальчишке, который может только сжиматься от страха у себя в комнате и ждать, когда приедет большой сильный папа и все решит, защитит и исправит. Вот только теперь этот мальчик исчез. Глупо было рассчитывать, что после возвращения отца из долгого плавания что-то изменится: никогда ничего не менялось, все останется как прежде и на этот раз. Эта семья нуждалась в новом главе. И он появился.

Впервые в жизни он почувствовал себя свободным и сильным. В квартире нашлись деньги – зарплата отца за прошлый полугодовой дальний поход, – и их оказалось больше, чем Женя рассчитывал. Окна были зашторены, двери закрыты, на кухне – полно припасов, которые при случае можно было пополнить. Квартира превратилась в настоящий заколдованный, сумрачный замок, в котором в полном его распоряжении томились пленницы, две самые прекрасные и любимые женщины в мире. Он проходил по коридору из комнаты в комнату, как по рыцарским залам; сидел у светящегося телевизора, как перед камином; он нес ответственность, принимал решения, мог проявить и строгость, и милосердие. Правда, строгость приходилось пока демонстрировать немного чаще: мама нуждалась в воспитании, и он преподал ей, как мог, краткий и убедительный курс послушания. На исходе первых суток, в ночь со среды на четверг, задыхающаяся, охрипшая от задавленных кляпом криков, с красным, вспотевшим лицом, которое облепили длинные мокрые светлые пряди, она сдалась; «никогда… навсегда… никуда не уйду… буду слушаться… обещаю… обещаю…», но Женя не очень-то доверял этому полузадушенному, горячему шепоту и веревки не снял. «Люди не меняются» – так, кажется, сказала Мамочка, и он был с нею согласен. Женя и не ожидал, что мама изменится; он только надеялся доходчиво объяснить, кто теперь в доме хозяин, заставить ему подчиняться, сломать, если это потребуется, а в качестве поощрения дать то, ради чего она убегала из дома. И дать с избытком. Еще хорошо помогал алкоголь; Женя быстро заметил, что если трезвой мама еще иногда пыталась слабо протестовать, уговаривать его или даже грозиться, то после стакана сладковатого вермута становилась сговорчивее, а после трех и вовсе уже забывала, что сидит на привязи у батареи рядом с полубессознательной дочерью, а сын раздевает их догола, а потом снова наряжает, словно двух кукол, по своему вкусу, иногда расчесывает щеткой волосы или даже подводит губы помадой и пытается накрасить глаза.

Он наконец распутал шнуры и помог маме встать. Она поморщилась и покачнулась на затекших ногах; смрад накатил волной; на полу темнело неприятного вида пятно.

– Пойдем умываться, мама.

Наверное, она успела чуть-чуть протрезветь, потому что смущенно отвернулась, стоя голой в белой ванне под ярким электрическим светом. Женя настроил душ, попробовал воду рукой, плеснул на округлую мамину попу.

– Не горячо?

Она помотала головой и взяла рукоять душа связанными руками.

– Нет, все хорошо, сыночек.

Он отдал ей душ, намотал на кулак длинный конец шнура, сел на пол и стал смотреть, как мыльная пена стекает по гладкой, блестящей коже, унося в сливное отверстие коричневатые, дурно пахнущие потеки. Мама стояла спиной, неуклюже оглаживая себя руками и путаясь в провисшей, мокрой привязи.

– Давай помогу.

Женя намылил ладони, нежно провел рукой между упругих ягодиц и старательно принялся намыливать промежность, ощущая пальцами отрастающие волосы и тугие, плотные складки. Мама судорожно всхлипнула, чуть расставила ноги и немного нагнулась, опираясь руками о кофейного цвета кафель с узорами в античном стиле. Журчала вода, легкий пар покрывал дымкой большое зеркало, становилось очень тепло, и Женя почувствовал приятное умиротворение, как будто сейчас во всем мире были только они с мамой в этой дышащей жарким уютом и покоем ванной, и минуты длились как вечность.

Пол в спальне он помыл сам: роль главы семьи предполагает не одни только удовольствия, иногда нужно делать все самое трудное или неприятное. Потом переодел маму в другой халат, не такой короткий и яркий, но тоже красивый. Усадил ее рядом с Ингой, подумал, что, может быть, нужно искупать и сестру, но решил отложить это дело на завтра. Пошел в кухню, разогрел пиццу в микроволновке, поставил тарелку на большой красный поднос, добавил пачку чипсов, бутылку колы, «Мартини» и вернулся в спальню, удобно устроившись между матерью и сестрой. Поднос пристроил рядом на пол; пощелкал немного пультом от телевизора, нашел канал с фильмами, обнял женщин за плечи и откинулся спиной на теплое одеяло, окутывавшее батарею.