Культ - читать онлайн книгу. Автор: Константин Образцов cтр.№ 112

Он несся прямо на Волка, застывшего с пистолетом в руке над лежащей Кариной, и вид его был страшен, словно вихрящийся снежный ад изверг из своих глубин самого жуткого из обитающих в его недрах демонов: перемотанная мокрыми бинтами голова окровавлена, глаза горят безумным огнем, лицо покрыто замерзшими потом и паром, рот разинут, распахнутое пальто развевается, как черная мантия.

– Стоять!!!

Филин взвизгнул, заметался с кувалдой в руке и отбежал за машину. Волк было отступил, но тут же вскинул пистолет, прицелился и выстрелил. Двенадцатиграммовая пуля разорвала ветер, разметала снежные хлопья в пяти сантиметрах от головы историка и с жужжанием улетела во тьму. Волк задергался, не решился на еще один выстрел, повернулся и рванул с места за секунду до того, как Аркадий Леонидович затоптал ботинками его следы и остановился рядом с Кариной. Она лежала на спине, снежинки таяли у нее на губах, волосы разметались черным по белому, огромные темные глаза широко распахнуты и смотрели без всякого выражения.

– Я же просила меня не искать, – выдохнула она.

– Можешь меня за это убить. Ты ранена?

– Нет, – неуверенно отозвалась она. – Не знаю. Кажется, нет.

Рядом засопел Даниил.

– Развяжи ее и помоги дойти до машины, – сказал Аркадий Леонидович. – А потом спрячьтесь там и ждите.

– А вы?..

Историк молча вытянул руку, показывая в сторону ворот, куда как раз вбегали две маленькие фигурки, одна из которых волокла большой молот…

– …Ромыч, что теперь делать? – хныкал на бегу Филин.

– Я тебе не Ромыч, – ответил Волк. – Спокойно, все еще можно исправить.

Да, можно было спасти положение, и он точно знал как. Мамочка не бросит своего шамана в беде, она не оставит его без защиты, нужно только успеть попросить, добежать до капища и сделать то, что гарантирует исполнение просьбы. Лишь бы успеть.

Они проскочили ворота. Волк обернулся: упрямый историк не отставал, он бежал, увязая в снегу, и размахивал руками, будто разгребая завесу бурана. Волк присел за сугроб у гусеницы бульдозера, подпустил преследователя ближе, тщательно прицелился, выстрелил и на этот раз не промазал: учитель неловко споткнулся и бултыхнулся лицом в снег. Волк навел пистолет еще раз и разрядил последний патрон: перебинтованная, похожая на мишень с красным «яблочком» посередине, голова в снегу дернулась. Волк отшвырнул ставшую бесполезной «Осу» и схватил Филина за рукав:

– Бегом, быстрее, быстрее!

Они спрыгнули с середины приставной лестницы в яму, по колено погрузившись в наметенный вьюгой сугроб. Ветер проваливался сюда по пути от моря к лесу, и стена, у которой стояла лестница, была завалена снегом уже почти на метр или больше; в глубине пол едва был прикрыт тонким белым покровом, сквозь который темнел плоский жертвенный камень. Филин в растерянности озирался.

– Ну а сейчас что?

Волк улыбнулся. Стены из грубой каменной кладки казались теплыми, они пульсировали и колыхались, как материнское лоно, готовое принять его обратно и защитить от всех бед. Вот он, его настоящий Дом, обитель его истинной Матери. Надо лишь все сделать как надо, а потом попросить…

– Дай-ка сюда. – Он вынул из рук Филина молот, перехватил его поудобнее, подбросил, взвешивая на ладонях. Приятель недоуменно таращил выпученные глаза.

– Я попрошу у нее помощи, – объяснил Волк. – Но чтобы все получилось, Мамочке нужна жертва. Так что прости, брат.

Он коротко размахнулся и врезал кувалдой Филину по колену. С треском сломался сустав. Филин с воплем упал навзничь, стукнувшись головой о широкую поверхность каменного алтаря, под которым в неглубокой песчаной могиле, обнявшись, как сестры, спали изуродованная кукла и мертвая кошка. Волк наступил ногой на шею другу, прикрыл глаза и мысленно прошептал просьбу, чуть не рассмеявшись от счастья, когда услышал ответ.

«Да, мой дорогой, да, мой мальчик, я вытащу тебя, спасу, не дам в обиду, только бей! Бей! Бей!»

Он открыл глаза и поднял кувалду над головой…

…Боль в правом бедре была страшной. Нога налилась пульсирующей тяжестью, на нее невозможно было не то что ступить, а даже пошевелить, и, может быть, это спасло его от второй пули: Аркадий Леонидович остался лежать на снегу, и оправленная в резину сталь лишь немного разминулась с его израненным черепом, оцарапала ухо, заставив вздрогнуть, и зарылась в снег. Он видел, как двое мальчишек скрылись в черном провале ямы, и тут же над капищем взвился причудливый вихрь, похожий на очертания тучной женской фигуры.

– Ну уж нет. – Аркадий Леонидович скрипнул зубами и встал, опираясь на левую ногу. Попробовал ступить на другую, заорал и снова повалился ничком. Глаза и рот забились белым и ледяным. Он выплюнул снег, проморгался, уперся коленом и пополз вперед, вперившись взглядом в чернеющий впереди каменный край. Ухватился пальцами за выпуклые валуны, подтянулся и увидел, как Рома Лапкович заносит кувалду над корчащимся в снегу школьным другом…

…В первый миг Волк подумал, что обрушились стены святилища – а может быть, само небо рухнуло вниз, не выдержав груза снежных масс. Что-то мягкое и тяжелое сбило его с ног, придавило, притиснуло к полу, вмяв лицо в снег, так что он некоторое время не мог встать и только трепыхался беспомощно, как недодавленный жук. Через мгновение тяжесть исчезла; он вскочил, отряхиваясь и отплевываясь, крепко сжимая ручку кувалды, которую так и не выпустил из рук. Перед ним, черный, как грозовая туча, стоял проклятый учитель истории, Аркадий Леонидович Майзель, и тянул вперед огромные руки.

Женя ползал и выл, оставляя в снегу кровавую полосу от страшной открытой раны в колене. Рома по-волчьи оскалился, занес молот и махнул им в сторону своего противника. Аркадий Леонидович отшатнулся; кувалда была слишком тяжелой, удар получился медленным, и он легко перехватил оружие одной рукой, резко дернув молот на себя и вырывая его из мальчишеских рук. Рома отпустил рукоять; Аркадий Леонидович пошатнулся, по инерции сделал шаг назад и упал, ударившись спиной о булыжники стен. В вое вихря послышался озлобленный женский визг. Рома бросился было вперед, но учитель уже поднимался, опираясь на ручку кувалды и не отводя пылающего, грозного взгляда, и он метнулся к деревянным ступенькам, мигом взлетел по ним вверх, сбил лестницу ударом ноги и исчез за краем ямы.

Женя уже не кричал, а только пищал, тонко и жалобно, как выпавший из гнезда птенец.

Аркадий Леонидович поднял лестницу, приставил ее к верхнему краю кладки и, с трудом опираясь только на левую ногу, кое-как выкарабкался наружу. Мощный снежный заряд ударил в лицо. Ураган уже не выл – грохотал, а издалека доносились мощные, протяжные стоны штормовых волн.

– Рома! – Голос потерялся, разорванный ветром. – Рома!

От края ямы вела цепочка следов. Аркадий Леонидович, опираясь на молот, как на трость, пошел по ним, вглядываясь в белую мглу.

– Рома! – Имя унесло к лесу, и оно потерялось среди тьмы и гула деревьев.