Сарум. Роман об Англии - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Резерфорд cтр.№ 160

– Я теперь буду реже приходить, – предупредил он Агнесу и брата. – В Авонсфорде опасно, так что я решил переждать мор в укромном месте.

– И где же? – полюбопытствовал Джон.

– Там, где нет ни людей, ни зверей, – с улыбкой ответил Николас. – В башне собора.

В сумерках он, никем не замеченный, взобрался по лестнице на башню – ключи он попросил у священника за день до того, объяснив, что хочет проверить кладку. С собой каменщик прихватил корзину, куда уложил несколько буханок хлеба, два бурдюка эля, сыр, солонину и немного фруктов. Еды и питья должно было хватить на несколько дней. Он запер за собой все двери и вскарабкался на парапет.

Огромный собор, погруженный во тьму, остался под ногами. Ночь выдалась теплой, и Николас решил переночевать под открытым небом. Он улегся на крышу башни и поглядел на шпиль, уходящий к звездам, куда сорок лет назад, за год до смерти, взобрался прадед Николаса, резчик Осмунд.

«Может, когда чума пройдет, я тоже до самой верхушки доберусь», – решил каменщик.

На вершину башни не долетало зловоние городских улиц, воздух был чистым и свежим. Здесь, среди серых камней, под шатром небес, Николас чувствовал себя в безопасности и вскоре безмятежно уснул.

Следующий день он провел на башне, наблюдая с высоты за жизнью города. На заре из домов выносили трупы, грузили их на телеги и увозили ко рвам под стенами. Из трех домов на соборном подворье тоже вынесли мертвых; какой-то служка стал рядиться с возчиками о плате, но те пригрозили оставить трупы во дворе, и ему пришлось расстаться с требуемой суммой. Несколько раз Николас видел Адама, бесцельно бродившего по городу.

На следующее утро каменщик решил навестить родных на взгорье и, не желая встречаться с труповозками, начал спускаться с башни затемно, еще до рассвета. В кромешной тьме собора мерцал огонек. Из любопытства Николас направился туда.

Ночью в собор пробралось отчаявшееся семейство. Вокруг гробницы епископа Осмунда стояли пятеро, благоговейно приложив ладони к холодному камню. На надгробной плите неподвижно лежал совершенно голый старик, покрытый воспаленными чумными карбункулами.

Гробницу епископа Осмунда издавна называли чудотворной; мно гие паломники утверждали, что прикосновение к ней исцеляет любые хвори. Каноники, надеясь, что Римская церковь все-таки признает епископа святым, не отрицали слухов. Вот и сейчас пожилая женщина и четверо ее взрослых детей – два сына и две дочери – с надеждой взирали на больного, измученное тело которого сотрясала мелкая дрожь.

Николас, поежившись, торопливо вышел из собора.

У овчарни Николас спросил Агнесу, не нужно ли принести еды.

– Наших запасов надолго хватит, – заверила она.

Видно было, что одинокое житье дается родным нелегко. Джон хмуро смотрел на брата, однако, услыхав о жизни в городе, не захотел покидать овчарню. Малыши испуганно жались друг к другу, Агнеса устало поникла.

Николас еще немного постоял у камней ограды, подбадривая родных, а потом ушел.

Вечером он, набрав корзину припасов, снова вскарабкался на вершину башни, улегся на спину и смотрел, как легкий ветерок гонит по темному небу белые облака. Внезапно шпиль покачнулся. Николас решил, что ему почудилось, и пристально уставился на крест в небесах. Крест задрожал и накренился.

От ужаса Николаса прошибло по том. Каменщик испуганно приподнялся и, чувствуя, как камни под ним заходили ходуном, обессиленно привалился к парапету. Что происходит? Собор дает осадку? Может быть, колонны все-таки не выдержали нагрузки и сейчас все рухнет? Не отрывая взгляда от колышущегося шпиля, он попытался встать, но каменные плиты ушли из-под ног.

Немного погодя Николас очнулся. Как ни странно, шпиль, парапет башни и сам собор по-прежнему стояли на месте. На западе догорала багровая полоса заката, в небе вспыхнули первые звезды.

Николас, взмокший от испарины, приложил дрожащую руку к пышущему жаром лбу. Голова кружилась. Только теперь каменщик понял, в чем дело.

Всю ночь его лихорадило и тошнило, звезды расплывались перед глазами, шпиль выписывал круги, по темному небу в безумной пляске метались созвездия – Орион, Кассиопея, Большая Медведица. Началась кровавая рвота.

К утру в подмышках образовались нарывы.

– Матерь Божия, спаси и сохрани! – взмолился Николас.

Он всю жизнь отдал собору. Может быть, Пресвятая Дева снизойдет к мольбе своего верного раба?

Силы покинули его, он не мог сдвинуться с места. Наконец, измученный жаждой, он с трудом глотнул эля из бурдюка. К полудню вспыхнула невыносимая боль в паху, где тоже появились нарывы. Ночь прошла в невыразимых мучениях.

На заре Николас понял, что не выживет. Перед его мысленным взором встали изуродованные болезнью трупы на улицах, тело старика в соборе… Нет, такой жалкой участи Николас не желал. Он подполз к парапету и поглядел на спящий город. На севере молчаливые гряды холмов уходили к далекому горизонту. В нише у парапета Николас заметил крошечную каменную фигурку, безмятежно смотрящую вдаль.

Он застыл у парапета, изредка вскрикивая от боли.

По соборному подворью прошел Адам, обогнул колокольню и скрылся в арке ворот.

Николас со стоном оттолкнулся от парапета, подальше от стен, и полетел вниз.

Жильбер де Годфруа позабыл и о Масонах, и об овчарне. Чума истребила половину жителей Авонсфорда. День за днем владелец манора сидел в опустевшем доме и, глотая слезы, рассеянно перелистывал страницы «Повести о сэре Орфео».

Вот уже две недели он ждал вестей о сыне.

Семья Агнесы провела в овчарне на взгорье шесть недель. После того как Николас не появлялся три дня, все поняли, что произошло. Джон не произнес ни слова, но Агнеса знала, о чем он думает, – она мучилась той же мыслью. Всякий раз, когда Николас, не выказывая ни малейших признаков хвори, приходил навещать родных, Агнеса остро сознавала, что напрасно не впустила его в самый первый день: теперь на нее ляжет вина в том, что он подхватил заразу. Молчание Джона было хуже обвинений.

Сюда, на пустошь, никто не приходил. Тянулись недели, однако неизвестно было, закончился ли мор.

Спустя месяц запасы еды истощились, а воды в пруду осталось на самом донышке.

– Еще день подождем – и вернемся в Авонсфорд, – решительно заявил Джон.

К счастью, ночью прошел дождь, пруд наполнился свежей водой, и семейство провело в овчарне еще две недели. Их охватила вялость и странное безразличие; все двигались медленно, как во сне, и целыми днями ничего не делали, лишь глядели, как над взгорьем проплывают облака.

К середине сентября Агнеса не выдержала.

– Я больше не могу, – неохотно призналась она, впервые за все время проявив слабость.

Спустя час, нагрузив тележку нехитрым скарбом, семейство двинулось в долину.