Бринс Арнат. Он прибыл ужаснуть весь Восток и прославиться на весь Запад - читать онлайн книгу. Автор: Мария Шенбрунн-Амор cтр.№ 84

– Мессиры, за время вашего заключения в Утремере многое изменилось, и не к лучшему. Прежде наши силы с сарацинами были сопоставимы, а теперь Европа занята отвоевыванием Иберии, а Айюб господствует над державой от Нила до Тигра, от Эфиопии до Персии, лишь Алеппо с Мосулом еще сопротивляются, да мы торчим посреди его владений, как алтарь в мечети.

Бодуэн опустил голову, тихо добавил:

– А хуже всего, что вместо могучего военачальника на иерусалимском престоле сижу я, а скоро даже сидеть не смогу. У меня правая рука давно никуда не годится, а теперь и левая начала сдавать. В последнем бою я упал с коня и не смог подняться в седло. Верный Онфруа вынес меня из боя. Слабый правитель придает врагам дерзости.

Король не ждал жалости, но у Жослена дрогнул длинный подбородок:

– Сир, нет никого ближе к Иисусу, чем прокаженный. Важен ваш дух, ваша решимость. А сильные руки найдутся.

А Рено не стал утешать, взъерошил короткую бородку, черную, с яркими клоками седины. Наверное, еще не привык к ней. Сорвал длинную травинку, мрачно заявил:

– Опасней всего – наше собственное малодушие. Мы восемьдесят лет делали невозможное возможным, а теперь потеряли волю к победе и надеемся только оттянуть противостояние. Хватит нам принимать навязанные бои в невыгодных условиях, пора самим выбрать удобное нам время и место и напасть на нехристей в неблагоприятный для них момент.

Бодуэн покачал головой, хрипло, с усилием объяснил:

– Наших сил недостаточно. Я могу вывести в поход двадцать тысяч солдат, но из них только 766 рыцарей и 5025 сержантов от церковных приходов и городов, остальные – легкая конница туркополов и наемные пехотинцы-сирийцы. А вавилонскому псу Египет поставляет неограниченные запасы золота высочайшей пробы, и за это золото остальные провинции обеспечивают его бесчисленными воинствами. Причем, вражеские полчища уже не суданцы и нубийцы, а сплошь искусные в военном деле тюркские и курдские лучники и отважные мамлюки, с пеленок в строю. Бедуины с туркменами тоже охотно помогают султану, потому что от трапезы льва перепадает и гиенам с шакалами.

В сад вышла Агнес, подарила поцелуй мира Шатильону, ласково улыбнулась сыну, обняла брата и уселась рядом с ним, расправив шафрановые юбки. Бодуэна кольнуло, что мать не подошла к нему, но ведь он и сам не позволил бы ей целовать или обнимать себя. Да и кожа его больше не чувствовала касаний. Тело отмирало, только душа, увы, не теряла чувствительности, она по-прежнему жаждала любви и ласки. Мать не боится заразы, графиня Сидонская не только самая прекрасная дама во всем Утремере, она еще и самая отважная, любящая и преданная женщина на свете: не покинула брата, не предала Шатильона, и даже сына рвется сопровождать в походах. Но проказа не просто страшит, она отталкивает. С этим надо смириться. Король переборол себя, продолжил деловито:

– У королей Англии и Франции свои заботы, они пытаются откупиться деньгами, а нам деньги полезны, но новый крестовый поход необходим. Европе наша ноша непредставима. Герцог Анжуйский выставляет короне на поле боя тридцать четыре рыцаря, герцог Бретонский – тридцать шесть, наш воинственный граф Фландрский всего сорока семью рыцарями обязан. А у меня граф Яффский, сеньор Сидона и принц Галилейский – каждый по сотне в бой выводит, а сеньор Заиорданья – сорок. И службу несут бессрочно. Мы все больше зависим от орденов, у них общим числом еще около шестисот рыцарей, и они единственные продолжают получать пополнение из Европы. Баграс и вся южная часть Антиохии под началом храмовников, а госпитальеры весь север графства Триполийского защищали, пока Сен-Жиль был в плену. В Иерусалимском королевстве тоже все больше крепостей укомплектованы их гарнизонами. К несчастью, ордена соперничают, заботятся только о своих интересах, своевольничают, никто ни с кем не может договориться. Шатильон, говорят, вы старый друг тамплиеров, орден до сих пор помнит, что вы передали им Александретту. Мы рассчитываем на ваше посредничество.

– Я всегда находил общий язык с храмовниками. Без них мы Аскалон не взяли бы, и Александретту я с их помощью у армян отвоевал, а после мы вместе восстановили Гастон. На Кипре тоже вместе были, – ухмыльнулся, покусывая травинку, и серьезно добавил: – В джуббе с нами брат-храмовник сидел – Паскаль Лаборд, благородная и святая душа.

Бодуэн никогда не встречал рыцаря, подобного Рено. Из латинского барона Рейнальд де Шатильон превратился во франкского бедуина Бринса Арната: с арабами беседовал на их языке, без басурманских ругательств не обходился, привык к их пище, даже несъедобный для христиан рис поедал с удовольствием, и одежду и обычаи магометан перенял, но их самих возненавидел так, как только Господь воинств Саваоф умел ненавидеть врагов Израиля.

– Сир, у нас мало сил, и потому мы должны пользоваться ими, как ассасины кинжалом: втыкать клинок туда, где нет брони и где это смертельно, – Рено ткнул пальцем в ямку над левой ключицей. – Огромное преимущество Айюбида в том, что его считают предводителем джихада. Но это и его ахиллесова пята, потому что на самом деле курдский калаб занят присвоением Мосула и Алеппо, а вовсе не защитой ислама, на который, к нашему позору, никто и не нападает. Но я нападу и, клянусь истинным Иосифом, докажу, что этот Юсуф бессилен заступиться за свою ложную веру.

– Что вы предлагаете? – Король перестал ощущать жгучую боль, весь подался вперед, завороженный пылом Шатильона.

– Не дожидаться конца перемирия, наоборот, пока не поздно, помешать Саладину овладеть Алеппо. Необходимо перенести войну в Дар аль-Ислам – на сарацинские территории. Самый важный для них путь – это Дарб-эль-Хадж между Каиром и Дамаском, дорога их нечестивого хаджа. По этой вене течет кровь в сердце ислама, в их святые города Мекку и Медину. Из наших Заиорданских замков – Керака и Монреаля – ее можно перерубить, и тогда армия Египта не сможет пройти в Сирию, а басурмане Сирии и Месопотамии не смогут совершить свое обязательное паломничество. И магометанские караваны необходимо грабить, пока пески не занесут их торговые пути и не испустит дух их торговля, которая кормит и поит их.

Затаив дыхание слушал Бодуэн эту неистовую душу. Разве их отцы и деды завоевали эту страну тем, что стремились лишь к возможному? Рейнальд откинул очередную изжеванную травинку, продолжил:

– Наши лошади не могут идти по пескам внутрь Аравии, значит, нам придется пересесть на верблюдов. Я бы отбил крепость Калат аль-Гинди, в ней последний источник питьевой воды до Айлы, и Айлу вернул бы, чтобы Тростниковое море не служило больше неверным домашним водоемом. Я бы напал на Тарбук – прихожую Медины. Мы не можем изгнать Саладина из Сирии, но мы можем заставить его самого все бросить и помчаться на защиту своих южных владений.

Агнес восторженно захлопала в ладоши, а Бодуэн даже дышать забыл. Регент уверял, что Шатильон – безумный и неуправляемый авантюрист, а королю с каждым словом все больше нравился этот предприимчивый и дерзкий герой. Его величество видел перед собой расчётливого стратега, прекрасно понимающего силу и слабость и франков, и сарацин, способного к непредвиденным решениям и внезапным действиям. Этот Рейнальд и впрямь неистовый: по летам он королю в отцы годится, но в нем пожаром полыхает тот огонь, который светил латинянам уже почти столетие и который даже не тлеет в снулом Раймунде Сен-Жиле. Да, за Бринса Арната уплатили гору золота, но никто другой в Леванте столько не стоил. Он – как дрожжи, без которых тесто не взойдет.