Дендрофобия - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Горская cтр.№ 43

Они каждым своим поступком, каждым действием за бугром буквально требовали:

– Бейте нас! Задерживайте! Судите! Нам нужна диктатура! Мы к ней привыкли, а теперь её нет. Теперь всё можно, а мы уже перепробовали даже больше, чем всё. Какая к чёрту демократия – отмените вообще всякую демократию! Где наш Отец народов, куда он вообще смотрит, когда нас тут совращают?! Тирании хотим, Инквизиции с подвалами Лубянки…

Но вот беда: репрессий не происходит, тираном никто быть не умеет да и не хочет. Задержали, полюбовались, выпустили. Для них, вчерашних рабов, это – хуже смерти! Они страдают дальше:

– У-у-у, чтобы ещё такого отмочить, чтобы нас кнутами отходили? Мы же привыкли, чтобы даже за ношение джинсов в кутузку сажали: «Ты пошто Родину продал за заморскую тряпку на заднице, подонок?!». И по морде, по морде! Чтоб зубы в разные стороны. Мы привыкли, чтобы за любой похабный анекдот в СИЗО опускали по полной программе, а тут хоть со Статуей Свободы сношайся у всех на глазах – никто и слова не скажет!

Вся эта пьяная урла русских богачей, повалившая сорить деньгами за границу после провала Перестройки и успешного развала страны, – не более чем запуганная карательной системой Советов шелупонь. Светские львицы больше похожие на драных кошек, их непросыхающие спутники – по базарному горластые и такие же помятые «лигархи» непонятно от какой «лигархии». Многие при этом обвешаны дополнительно не бабами даже, а какими-то школьницами. Запад ещё не дошёл до маразма в виде борьбы за права извращенцев, поэтому в стремлении русских денежных мешков обвешать себя малолетками тогда усматривал нарушение прав ребёнка, намёк на педофилию или ещё чего похуже. А у новых русских уж так повелось: появилось бабло – меняй бабьё. Ту самую жену, которая тебя выбрала, когда ты ещё нищим и простым советским служащим был. А теперь «меняю одну 40-летнюю жену на двух 20, одну 45-летнюю – на трёх 15-летних!», и так далее. Они меняют, их самих меняют и разменивают, и именно это им кажется высшей свободой. Из трусов готовы выпрыгнуть, лишь бы кто это заметил! Прослеживается некий мазохизм: ну хоть кто-нибудь побейте меня, плюньте мне хотя бы в рожу, а потом я – вам. И когда, в конце концов, получают-таки по чавке, то почти ликуют:

– Наших бьют! Народ, за Родину в атаку, ура-а!..

Только народ в гробу видел таких «наших». Ограбленный народ, на чьи деньги вся эта биомасса теперь шокирует Европу и Америку, её даже в большей степени иностранцами по отношению к себе считает. Зачем они народу? Народу даже отрадно, что хоть кто-то там назвал это говно своим именем. Народ уже давно от такого «патриотизма» выздоровел, когда его за уши притягивают к спасению подгулявшего отечественного дерьма за границей. Наоборот, каждый раз хочется добавить им кренделей и поблагодарить того, кто догадался этой шантрапе врезать первым. Авторитет сам не раз ловил себя на подобной мысли, когда видел проделки и слышал о проказах неугомонной «российской элиты» вдали от разорённой Родины.

Самое странное, что ни у кого из них не было больших целей в жизни. Что-то создать, организовать, сформировать, оставить в веках, завещать потомкам – ни боже мой! И мыслишки такой нет. Только мелочное стремление заработать на водку, на тёлок, на новый (подержанный не предлагать!) «мерседес» – всё. Дальше этого фантазия не работала. Когда бабла на тачки, тёлок и пьянку с обжорством стало больше, чем достаточно – а это очень быстро произошло, потому что не так уж и дорого стоит, – они стали банально спиваться и деградировать. Так спиваются простые мужики в деревнях, которые никуда для этого не едут и не суетятся, чтобы нагрести денег на… самую обычную попойку. И кто это, в самом деле, придумал, что на Западе общество аморальное? Ой, да не смешите меня! Оказалось, что никакой «аморалки» тут нет, и не было – вот оно как аукнулось, советское запугивание «нравами загнивающего империализма». Аморальнее общества этих дорвавшихся до свободы вчерашних рабов и представить нельзя.

Они так и не стали свободными. Потому что свобода может быть только внутренней, а внешний мир состоит из взаимозависимостей, взаимоисключающих любую независимость друг от друга. Если переходить дорогу на красный свет, как того требует абсолютная свобода, то попадёшь под колёса машины, так что приходится ограничивать свою «свободу» и ждать, когда загорится зелёный. Внутренняя же свобода замечательна тем, что её никто не может отнять. Кроме тебя самого. А внешняя свобода похожа на желание одной руки жить независимо от всего организма. В борьбе за свободу можно далеко зайти. Можно докатиться до раскрепощения животного начала в себе, до освобождения от оков цивилизованности, которая тоже ограничивает, задавая правила поведения. Именно поэтому многие под свободой слова понимают матершину и допущенный на телевидение юмор в стиле похабных надписей на стенах общественного туалета. В 1917-ом году люди штурмовали Зимний дворец, потому что одни свято верили в эту недостижимую внешнюю свободу и рай на земле, хотя такая свобода может привести только в ад. Зато другие «революционеры» туда бежали с одной лишь целью: нагадить в малахитовые вазы и мраморные чаши, порвать штыками полотна великих мастеров и перетрахать максимальное количество испуганных фрейлин императрицы. И эти другие в силу своего развития тоже совершенно искренне считали, что свобода заключается именно в этом.

Получившие внешнюю свободу люди похожи на птиц, которых выпускают из клеток в чистое и светлое небо, и они вскоре погибают, потому что отвыкли в неволе добывать пищу сами. Или на сорвавшихся с цепи, озлобленных жестоким обращением собак, кусающих теперь каждого встречного за свои обиды. И вот таких «собак» всегда больше, чем «птиц». Сейчас кому-то из бывших советских граждан тоже нужна свобода передвижения по планете, чтобы посетить лучшие музеи мира и получить образование в лучших университетах, если денег хватит. Но большинство всего-навсего банально мечтает высморкаться с Эйфелевой башни всем на головы, а то и ещё чего похлеще отмочить. И этот момент сморкания будет считать самым главным событием своей доселе несвободной «собачьей» жизни. Дворняжек как ни корми и куда потом ни выпусти, а всё одно ничего кроме помойки с объедками их не влечёт.

Тот урюпчанин тоже был из «собак» и считал апогеем судьбы факт общения с голландскими шлюхами, по сравнению с которым меркла вся его прежняя жизнь. Он потом долго хохотал, когда Авторитет сказал ему, что сам в России был как раз главарём рэкетиров. Но бывший инженер машиностроения решил, что это шутка, а когда устал смеяться, то расплакался и нежными словами вспоминал убиенную жену, которая заживо сгорела в машине.

– Это ведь я должен был сгореть, – всхлипывал он, – я! А она из-за меня… А я…

Авторитет смотрел на него и удивлённо думал про себя: почему ему совершенно не жаль этих несчастных людей, с которыми они когда-то были гражданами самой лучшей, как им казалось, страны. Теперь они хвалятся не перевыполнением плана на производстве, как это было раньше, а умением «снять» и оприходовать бабу в иностранном порту, которая сама-то, возможно, прибежала туда тоже откуда-нибудь с безработного и вымирающего Дальнего Востока.

Это похоже на новое Великое переселение народов, когда германцы и славяне стихийно перемещались в Европу, и толчком к этому послужило массовое передвижение на запад гуннов, вызванное взрывом рождаемости в охочей до этого дела Азии. Их опустошительные походы привели к крушению, казалось бы, незыблемой и вечной Римской империи. Теперь Европа стонет от наплыва русских, которые всюду, независимо от своего поведения, хотят видеть уважение и чувствовать комфорт, какого не было, нет и не будет у них дома. Потому что дома власть думает только о заполнении своего безразмерного желудка, а огромную и стремительно пустеющую Россию заселяют плодящиеся ударными темпами азиаты, на которых Авторитет мог смотреть только через прорезь прицела.