Записки безумной оптимистки - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Донцова cтр.№ 41

Оказавшись впервые в длинном хвосте страждущих, я была беспредельно удивлена, когда часов в одиннадцать утра дверь кабинета распахнулась, оттуда вышла толстая тетка в мятом халате, оглядела ряды ждущих приема людей, гаркнула: «Скоро приду» и исчезла за поворотом коридора.

Через полчаса я стала проявлять беспокойство, но более опытные больные мигом ввели меня в курс дела.

— Она чай ушла пить, — прошелестела бабуся в платочке, — через час вернется. Хорошо бы всех приняла, а то ехать далеко, сил никаких нет!

— Надо пойти к главврачу и рассказать о безобразии, — возмутилась я.

— А то он не знает, — вздохнула бабушка, — сиди, дочка, а то она обозлится и лекарства не даст.

— Права не имеет, — возмутилась я.

Бабуся махнула рукой:

— Молодая ты! Скажет, что в аптеке ампулы кончились, и все. Нет уж, нам только терпеть осталось.

Терпеть надо было и в процедурном кабинете. Медсестра, увидав меня на пороге, орала:

— Живо, там людей полно, повернулась задом!

Укол она вкатывала, не давая пациентам лечь. Через секунду начиналась дикая боль, ногу сводило, и я, еле-еле ковыляя, выпадала в коридор. Вскоре мне стало ясно: если я встречаю в диспансере сильно хромающего человека, он бредет из процедурного кабинета.

Не лучше обстояло дело и в лаборатории. У онкологических больных в процессе химии надо тщательно следить за уровнем лейкоцитов в крови. Если он падает, уколы прекращают.

Я, естественно, аккуратно сдавала анализы, потом мне стало плохо, и Оксана, качая головой, предположила:

— Наверное, лейкоциты обвалились, сходи на анализ.

Я послушно сбегала в лабораторию, получила выговор за то, что явилась не в срок, и бумажку, из которой явствовало: полный порядок, кровь как у космонавта. Но Оксана, повертев клочок бумаги в руках, отвезла меня к себе в больницу, и мы выяснили: лейкоциты просто на нуле.

Очевидно, сотрудницы лаборатории перепутали пробирки или не захотели со мной возиться.

Химиотерапия самое неприятное, что мне пришлось испытать в жизни. Тем, кому предстоит такое лечение, могу лишь посоветовать сцепить зубы и думать о том, что рано или поздно это кончится.

Тошнило меня ужасно от всего. Любая еда вызывала судороги, запах жареной картошки доводил почти до обморока, вид фруктов заставлял птицей лететь к унитазу. Я пожаловалась врачу-химиотерапевту, та презрительно прищурилась:

— Скажите пожалуйста, какая нежная! От уколов циклофосфана ей плохо! Нечего выдумывать! Небось зоофран хотите!

— Это что такое? — поинтересовалась я.

— Лекарство от тошноты, — свысока бросила врачиха, — вам оно не положено, их дают только тем, кому на самом деле плохо! А вы притворяетесь, я знаю, от циклофосфана так не тошнит!

Но мне было дико плохо, и Александр Иванович ухитрился где-то за бешеные деньги достать ампулы зоофрана. Стало чуть полегче.

В разгар лечения я зашла в магазин «Сад и огород», уж не помню, что меня туда привлекло. Кажется, моя дочка Маня собралась пересаживать пальму, и я явилась за землей. Первое, на что наткнулись глаза в торговом зале, был мешок с надписью «Циклофосфан. Яд для борьбы с садовыми грызунами».

Я пощупала бумажную упаковку и усмехнулась, значит, меня травят, как крысу.

Потом я сильно простудилась, не сумела вовремя прийти на укол, химиотерапевт наорала на меня так, что я чуть не упала в обморок. Узнав про это, Оксана, откуда-то добыв все лекарства, заявила:

— Пошли они на фиг, сволочи. Сама тебе курс проведу.

И тут я сделала потрясающее открытие. Оказывается, если ты лежишь и циклофосфан вводят медленно, укол не превращается в мучение, ногу не сводит…

Тридцатого августа я, проснувшись утром, пошла в ванную, глянула в зеркало и заорала от ужаса. На меня смотрела абсолютно лысая женщина. Понадобилось минут пять, чтобы сообразить: это носатое, жуткое существо я. Никогда не думала, что отсутствие волос способно до такой степени изуродовать внешность.

Из ванной я вышла, замотав башку полотенцем, тюрбан не сняла и тогда, когда села пить кофе. Было воскресенье, Маруся выглянула из своей комнаты и спросила:

— Почему ты в этой тряпке?

Я поколебалась мгновение и сдернула розовую ткань. Дочь ойкнула и убежала. Я осталась наедине со своими горькими раздумьями. Спустя минут двадцать Машуня влетела в квартиру, неся кудрявый, светло-каштановый парик.

— Мусик, — завопила она, — померяй!

Я хотела было оказать сопротивление, но дочка мигом натянула мне на голову парик и затрещала:

— Великолепно, лучше не бывает! Тебе так идет!

Я глянула в зеркало и не сумела сдержать смех. Больше всего в этот момент я походила на нашу пуделиху Черри. Из шапки мелко завитых кудрей торчит длинный нос.

Мне стало очень жаль себя. Ах бедная Грушенька! И тошнит ее, и шов болит, и рука плохо поднимается, и волос теперь нет, как жить дальше?

Внезапно жалость сменила злость. Именно жить дальше, в любом состоянии, с тошнотой, лысиной и неработающей рукой! Я только теперь сообразила, что имел в виду доктор Грошев, предупреждая меня: — У вас будет иное качество жизни.

Но ведь я не умерла, мои дети не плачут на могиле матери, нужно посмотреть на ситуацию иначе, не жалеть себя, а радоваться.

Нечего завидовать здоровым людям!

— Не смотри на тех, кому лучше, гляди на тех, кому хуже, — говаривала Фася.

Я топнула ногой и сама себе показала кулак. Хватит, милая, ты дышишь, двигаешься, давай-ка выходи на работу, ученики заждались, нечего из себя инвалида корчить. Все будет хорошо, волосы вырастут, рука поднимется. Вперед и с песней на службу. Больше к теме онкологии я на страницах этой книги возвращаться не стану, но мне кажется, что, пройдя через все испытания, уготованные онкологическим больным, я могу давать советы тем женщинам, которые только что услышали из уст врача диагноз: «рак молочной железы». Это не смертный приговор — рак успешно лечится, и большинство из вас через какое-то время вновь станут здоровыми людьми.

Узнав о том, что результаты пункции плохие, немедленно соглашайтесь на операцию. Чем раньше попадете на операционный стол, тем лучше. Ни в коем случае не идите к экстрасенсам, хилерам, колдунам и бабкам-шептухам упустите время. Да, хирурги люди жесткие, если не сказать грубые. Они с обескураживающей простотой сообщают: «Отрежем „верх“, а может, „низ“, потом пройдете химиотерапию, облучение, сядете на гормоны…» Воображение рисует толстую, лысую, изуродованную тетку, в которую вы должны неизбежно превратиться после операции. И тогда очень многие кидаются к тем, кто обещает с ласковой улыбкой: «Дорогая, я просто повожу вокруг тебя ручками, и болезнь сама пройдет». Вот так человек и попадается на крючок.