Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми - читать онлайн книгу. Автор: Бор Стенвик cтр.№ 34

В 2005 году в «Бюллетене ФБР» вышла статья, написанная специальным агентом Уорнером из департамента ФБР по работе с полиграфом и посвященная положительному эффекту, который детектор лжи оказывает на подозреваемых: «Независимо от верности полученных при помощи полиграфа данных, его значение нельзя недооценивать, ведь детектор лжи в руках настойчивого следователя — это почти залог того, что подозреваемый сознается в совершенном преступлении. Полиграф важен в работе полиции именно потому, что допрашиваемые верят в непогрешимость его работы, и страх перед разоблачением заставляет их признаться добровольно».

Удивительно, но детектор лжи действует лишь на тех, кто верит в него и боится его. Полицейских, работающих на полиграфе, специально обучают лгать. Они используют старый карточный фокус, в котором из колоды вытаскивается «случайная» карта, которая затем убирается обратно в колоду. После этого допрашиваемому показывают несколько карт, и, когда очередь доходит до нужной, полицейский заявляет, что допрашиваемый узнал карту — об этом, мол, сообщил ему полиграф. На самом же деле полицейскому было заранее известно, какую карту допрашиваемый узнает. Подобные манипуляционные техники повсеместно используются в США, где полиция ради того, чтобы получить признание, также имеет право лгать об имеющихся у них доказательствах или свидетельских показаниях. Такую методику допроса емко описывают фразой: «Джо, твой приятель говорит, что это ты сделал!»

В своей докторской диссертации «Юридические нарушения в полицейских расследованиях: примеры и способы предотвращения» (2009) Асбьёрн Рэшли приходит к заключению, что общеизвестные техники распознавания лжи, в том числе с помощью полиграфа, совершенно неприменимы на допросах. Он постоянно повторяет, что подобные техники, «якобы облегчающие процесс расследования, на самом деле неэффективны». Однако некоторые эксперименты, проведенные Олдертом Фраем, доказывают, например, что если рассказывать в обратном порядке о событиях, которых не было, то запинаться будешь чаще, чем когда рассказываешь в обратном порядке о событиях, имевших место в действительности. Возможно, подобные уловки могли бы помочь полицейским во время допроса?

— Нет, для следствия это значения не имеет... — ответил Рэшли и сделал вид, будто ведет допрос: — Ага, запинаешься?! Значит, виновен! — Для пущей убедительности он стукнул кулаком по столу. — ...Потому что у Фрая написано, что запинаются только преступники! — Рэшли развел руками. — А подозреваемый станет отпираться и утверждать, что он не преступник. И как мне тогда поступить? Нельзя же мне явиться в суд и сообщить: мол, «подозреваемый запинался, когда я попросил его пересказать события в обратном порядке». Для доказательства этого явно недостаточно. Этот эксперимент проводили на группах в 100 и 1000 человек, и большинство из них, хотя и не все, запинались, когда пересказывали события в обратном порядке. Может, человек запинается просто оттого, что у него плохая память? — и Рэшли удрученно покачал головой. — Нет уж, этот вопрос нужно изучить серьезно.

В 2008 году группа норвежских ученых провела эксперимент, чтобы оценить те способы, к которым полиция прибегает для выявления лжи. 69 следователям продемонстрировали видеозапись, на которой женщина рассказывает о том, как стала жертвой насильника. Затем следователи, сами себя считавшие объективными, дали оценку увиденному и услышанному. Однако записи, показанные им, значительно отличались друг от друга. Женщина, которую они видели, была профессиональной актрисой. Слова она произносила одни и те же, но меняла интонацию и выражение лица. На некоторых видео она обреченно смотрит в стену, на других плачет, а когда смотришь третьи, кажется, будто случившееся нимало ее не тревожит. Каждая из этих реакций неоднократно наблюдалась у жертв насилия. Выводы, сделанные полицейскими, оказались вполне предсказуемыми: они охотнее верили в тех случаях, когда актриса плакала. Совершенно так же отреагировал и полицейский, допрашивавший свидетельницу по делу Колстада: «Она плачет, полчаса без перерыва рассказывала про детство и всякие ужасы, которые пережила тогда. ЭТО ПРАВДА. ДЕВУШКА НЕ ВРЕТ». Жертвами подобных заблуждений становятся не только полицейские — у присяжных и судей тоже есть склонность верить свидетелям, которые в открытую проявляют чувства. А когда свидетели еще и представители других стран и других культур, задача усложняется. Работая с беженцами, миграционным властям Норвегии приходится учитывать, например, что иранцы проявляют эмоции совершенно иначе, чем сомалийцы. Кроме того, степень нашего доверия зависит от внешности собеседника, его положения в обществе и тех черт его поведения, которыми, как мы думаем, обладаем мы сами.

С точки зрения биологии и общественного развития кажется, будто все эти факторы особой роли не играют: вплоть до недавнего времени истина не являлась для человека самоценной. Важнее было правильно выбрать окружение и научиться избегать тех, кто может нанести нам ущерб.

В 1969 году в США был проведен эксперимент, который со временем признали классическим. Группу одноклассников попросили выбрать того, кто мог бы представлять их класс на официальных мероприятиях. Мальчика, за которого проголосовало большинство одноклассников, ученые назвали «высокостатусным», а того, кто набрал наименьшее количество голосов, — «низкостатусным». После этого всех школьников попросили зайти в класс, а сами взрослые вышли. Популярный мальчик подошел к учительскому столу, вытащил из ящика деньги, продемонстрировал их одноклассникам и положил себе в карман. После этого он громко объявил всему классу, что украл деньги, и удостоверился, что все его слышали. В другом классе проделать этот же трюк велели наименее популярному мальчику.

Затем ученые попросили всех одноклассников по очереди зайти в кабинет, где их спросили, кто украл деньги. Ученики обоих классов честно назвали имя вора. После этого одноклассников стали опрашивать попарно. В классе, где деньги украл популярный мальчик, ученики, опрашиваемые в парах, отказались выдавать его — некоторые даже утверждали, будто ни о каких деньгах вообще ничего не знают. А вот в том классе, где вором выступил непопулярный мальчик, все одноклассники без раздумий его выдали.

Этот эксперимент не только доказывает, что мы с ранних лет понимаем важность «правильных» общественных связей, но также и существование между нами негласного договора о том, когда можно сказать правду, а когда лучше соврать. Мы интуитивно чувствуем тенденции окружающего нас общества — и наша склонность лгать или говорить правду часто зависит именно от этих тенденций.

Система 1 — так Даниэль Канеман, специалист в области поведенческой психологии, называет интуитивную систему мышления. Сначала мы определяем для себя, нравится нам человек или нет, а затем обосновываем свое решение. И решив, что кто-то нам определенно не нравится, мы приписываем ему склонность лгать. Механизмам длительного размышления Канеман присваивает название Система 2. Она отвечает за критическое осмысление собственных реакций, их систематизацию и корректировку. Система 1 ошибается довольно редко, в этом она похожа на полицейских, которые, как правило, арестовывают именно преступника. Так что мы не зря привыкли доверять интуиции. Однако в зале суда одной интуиции недостаточно — здесь требуется критический подход и научно обоснованные методы.