Берега. Роман о семействе Дюморье - читать онлайн книгу. Автор: Дафна дю Морье cтр.№ 42

– Когда же намечена свадьба? – осведомилась Эллен.

– Как только мое сокровище соберет приданое, – нежным голосом проговорил Джордж. – Сами знаете, каковы женщины. Никак им без этих рюшек и финтифлюшек. Мужчине незачем в это соваться. Кроме того, мама все взяла в свои руки. Наша старушка страсть как разволновалась. Даже и не поймешь, кто из них двоих выходит замуж. Понятное дело, она просто боготворит Джорджи.

– Надеюсь, она ее не избалует, – заметила Эллен.

– Избалует? Она ее уже избаловала. Да мы все будем ее баловать. Она всегда будет поступать только так, как ей самой захочется, правда, душенька?

Джорджи скорчила гримаску и мило улыбнулась.

– Прежде всего я буду слушаться тебя, дорогой, – про изнесла она, хлопая ресницами.

«Гм, – размышляла Эллен, доливая горячей воды в чайник, – ты не зря родилась с таким подбородком, милая барышня; меня не проведешь, даже и не надейся. Уж я-то упрямицу опознаю с первого взгляда».

И, плотно сжав губы, она протянула будущей невестке сахарницу.

Впрочем, предубеждение против Джорджи продержалось недолго. Она была такой юной, такой миловидной, такой жизнерадостной, забавной и веселой, что все постоянно покатывались от хохота. Кики, тот и вовсе пришел к выводу, что в жизни не видел никого очаровательнее. Какой профиль, какая прекрасно вылепленная головка – руки так и тянулись ее нарисовать, и он долго прикидывал, стоит ли набросать ее портрет на скатерти, пока мама не смотрит. Какое очарование, какая грация и как восхитительно она ему улыбнулась, когда пожимала руку, и – боже правый, какой это ужас: ее выдают за старика, дядю Джорджа, хотя он, конечно, миляга и человек очень щедрый, но есть в этом что-то неправильное, неестественное; все это противоречит кодексу красоты.

Не удержавшись, он принялся рисовать на манжете карикатуру на дядю Джорджа – красные щеки, плывущий взгляд, ласковое, глуповатое выражение лица. Джиги заглянул ему через плечо и фыркнул от восторга. Кики тут же зарделся и отложил карандаш, а потом увидел, что бедная тетя Луиза сидит в уголке в понурой задумчивости, подошел, сел рядом и принялся рассказывать о предстоящих экзаменах в Сорбонну.

Кажется, она оценила его внимание, улыбнулась ему, сжала руку, а он тут же принялся гадать, совсем ли она лысая под париком, снимает ли его на ночь и кладет на туалетный столик или так прямо в нем и спит, – тут он отвел глаза, напугавшись, что она прочитает его мысли и обидится.

В ушах у него все звучал звонкий смех тетушки Джорджи – ах, ну до чего же она хороша собой! И чем больше она смеялась и болтала, тем тише и задумчивее становилась тетя Луиза. Видимо, у нее снова приключился приступ ревматизма.

Вот наконец она попросила, чтобы вызвали фиакр, который отвезет ее в Версаль. Она сказала, что несколько утомилась – спит в последнее время не очень хорошо; ее предстоящий отъезд прервал течение вечера. Все встали с мест, задвигались, потом Кики пошел проводить Луизу вниз и услышал, как мать его прикидывает, куда устроить будущую тетю на ночь.

– Она очень славная, правда, тетя Луиза? – спросил он, подтыкая плед на ее коленях и целуя ее на прощание. – Мне кажется, что дяде Джорджу очень повезло.

– Мне представляется, что повезло скорее мисс Льюис, – ответила она негромко, – ведь ей удалось завоевать любовь и уважение такого доброго, щедрого человека, как капитан Кларк.

С этими словами она и отбыла – сидела очень прямо, будто палку проглотила; окна экипажа были плотно закрыты. Кики же помчался наверх, перепрыгивая через три ступеньки, еще разок посмотреть на новую тетушку.

Она прогостила два дня, и к концу визита все они превратились в ее очарованных рабов – даже Эллен, которая обращалась к ней «Джорджи, милочка» и предлагала забрать часть хорошей мебели, которую мать когда-то подарила ей, Эллен, на свадьбу. В конце концов, не такая уж это оказалась скверная партия. Родители Джорджины были вполне состоятельными людьми – наверняка они позаботятся о том, чтобы дочь получила солидное обеспечение, а Джорджу это весьма кстати. Кроме того, сразу бросается в глаза, как он к ней привязан, просто приятно видеть, как он до нелепости счастлив, это в его-то годы. Для бедняжки Луизы это, конечно, удар, но она как-нибудь с этим справится. У нее есть ее вера, к которой всегда можно обратиться за утешением. В глубине души Эллен была убеждена, что так или иначе, но все сложилось к лучшему.

Джордж Кларк и Джорджина Льюис обвенчались в мае; Эллен поехала в Булонь на свадьбу и взяла с собой Изабеллу – той предстояло выступить в роли подружки невесты. Луи-Матюрен так и не вернулся из Лондона. Выяснилось, что брат его оставил дела в плачевном состоянии, и он наивно полагал, что сможет привести их в порядок. У него даже были планы сохранить фирму брата и обосноваться в Лондоне – спекуляции его в данный момент приносили небольшой доход, – правда жене он пока не сказал об этих планах ни слова. Мальчики остались учиться – нечего им было делать на свадьбе, а Кики в любом случае скоро предстояло ехать в Сорбонну.

Он грустно вздохнул, провожая мать и сестру в дорогу, и попросил, слегка зардевшись от смущения, передать привет тетушке Джорджи. Полдня он вздыхал, вызывая в воображении образ могучего, простоватого дяди Джорджа, который ведет это дивное видение к алтарю; впрочем, в семнадцать лет вздохи, даже самые глубокие, редко бывают долговечны, и три часа спустя, в пять пополудни, Кики уже избавился от меланхолии и гонялся за Джиги по купальне в Пасси, позабыв даже о том, что завтра у него экзамен.

Потомки многое потеряли из-за того, что Кики не попал к дядюшке на свадьбу, – он бы на славу поработал там карандашом, ибо возможностей было множество: он бы явно не упустил случая набросать портрет своей «ангельской» бабули, разнаряженной в меха, оборки и капор с лентами, – как она чокается с невестой бокалом шампанского и изрекает совершенно непристойные вещи, несмотря на свои семьдесят пять лет.

Встреча Эллен с матерью прошла немного натянуто. С тех пор как Эллен с семьей девять лет назад уехала из Булони, они виделись всего раза три – разногласия по поводу мемуаров и выплат содержания положили конец продолжительным визитам. Увидев мать, Эллен испытала настоящий шок – та сильно состарилась и, похоже, совершенно перестала думать, прежде чем что-то брякнуть. Точно впавшая в старческий маразм сорока, она безостановочно трещала обо всех и обо всем: преувеличенно восторгалась красотой Изабеллы, донельзя смутив этим девочку; заявила, что пристроит Кики в армию: химия – это идиотское занятие (Эллен радовалась одному: что Кики этого не слышит); многозначительно кивая и подмигивая Луи-Матюрену, строила предположения, как именно он развлекается в Лондоне, а самой Эллен заявила: не знаю, в чем тут дело, в игре на арфе или в чем еще, но ты стала сутулиться сильнее прежнего. Она прямо-таки тряслась над Джорджи, постоянно называла ее «лапочкой» и «деточкой», – Эллен находила это крайне утомительным; Джорджи отвечала свекрови нелепым обожанием – ежеминутно подбегала чмокнуть ее в щеку; и обе постоянно хохотали и переговаривались в полный голос. Здесь, в Бу лони, Джорджи предстала в совершенно ином образе: для молодой женщины на пороге замужества она высказывалась – по крайней мере, так это представлялось Эллен – с беспардонной нескромностью; ее удивляло, почему Джордж ее не останавливает. Но он был ослеплен любовью, его ненаглядная во всем была заведомо права. «Это лишь подтверждает правоту того, что я высказывала уже не раз, – писала Эллен Луизе, – а именно что мать моя и по сей день способна оказывать на людей тлетворное влияние. Не удивлюсь, если она уже успела окончательно испортить Джорджину. Даже брат мой, судя по всему, отступается в ее обществе от своих высоких принципов, и хотя оправдывает это тем, что маман надлежит потакать, ибо она уже стара, мне представляется, что на деле он ничего не имеет против той чуши, которую она несет. Скажу откровенно: хотя я до своего замужества и прожила с ней рядом столько лет, на меня лично она никогда не оказывала ни малейшего влияния. Слишком у меня сильный характер. Да, она всегда поощряла экстравагантные затеи Луи, и многие из наших нынешних невзгод безусловно проистекают из ее манеры говорить и его слабости – ее слушать.