Берега. Роман о семействе Дюморье - читать онлайн книгу. Автор: Дафна дю Морье cтр.№ 19

Вновь она отказывалась внимать доводам разума. Здравый смысл матери-бретонки не проникал в ее сознание; она не желала, отказывалась слушать.

– Он предал тебя один раз, предаст и снова, – увещевала мадам Бюссон. – Ты поступаешь как умалишенная. Он никогда к тебе не вернется.

– Вернется! Обязательно вернется! – стояла на своем Луиза; ее лицо, обычно такое нежное, исказилось от сдавленного гнева и страшной тоски. – Его письмо доказывает, как он меня любит. Как только его освободят, он примчится ко мне.

Слепым кротом она бегала по узкому кружку своих друзей, вымаливая пять франков здесь, пять франков там – восемьдесят вложила миссис Кларк, которая, в неожиданном приступе щедрости, отдала Луизе для продажи свое кольцо с рубином, заявив при этом, что не в силах отказать столь безоглядно и трагически влюбленной женщине, даже если женщина эта – первая дура во всей Франции.

Деньги были собраны и высланы по назначению. От Луи-Матюрена прилетело протестующее письмо. Ответом стало послание Луизы с угрозой, что она сама приедет в Кале, если мужу ее тотчас же не вернут свободу. Потом молчание. Все ждали ответа. Луиза не спускала глаз с дверей материнской квартиры, ожидая с утра до ночи, что дверь распахнется и ее несчастный обожаемый супруг упадет ей в объятия.

Двадцать второго июля Аделаида, которая из окна высматривала почтальона, помчалась вниз к консьержу и вернулась с письмом, на котором стоял штемпель Кале. Луиза выхватила у сестры письмо, сорвала печать и прочитала вслух:

Невыразимая моя Луиза, я отплываю в Англию. Утром сегодня, 19-го числа, меня выпустили на свободу благодаря твоему заступничеству и присланным тобой деньгам; в три часа я навеки покину проклятый французский берег. Не сомневайся в том, что я скоро избавлю тебя от всех твоих тревог. Я надеюсь в ближайшем будущем прижать к груди единственную мою любовь, и в самом скором времени ты получишь деньги, которых хватит на покрытие всех расходов. Твой бесконечно любящий Супруг думает лишь об одном – как обеспечить Счастье своей Ненаглядной Луизы. Ах, каких только мук я не натерпелся из-за тебя; чувства мои невозможно выразить никакими словами. Попытайся простить своего несчастного Супруга. Я напишу по приезде в Лондон и в самом скором времени добуду необходимые средства, дабы прижать к груди единственную мою любовь.

С вечной и искренней любовью, твой муж

Г. Уоллес

Присутствовавшие выслушали ее в молчании; закончив, Луиза перечитала послание про себя. После этого она подняла глаза и посмотрела на мать.

– Видишь, – выговорила она медленно, – он думает только о моем счастье. Через две-три недели он пришлет за мной, и я поеду в Англию.

Мать не ответила. Аделаида встала и тихонько выскользнула за дверь. Луиза так и осталась сидеть с письмом на коленях.

Она знала, что никогда больше не увидит Годфри Уоллеса.

По счастью, именно в этот момент пришло из Лиссабона письмо от Эжени де Палмелла, где говорилось, что в октябре она ждет ребенка и уверена, что не выдержит этого испытания, если рядом не будет ее ненаглядной Луизы. Мадам Уоллес решила незамедлительно отправиться в Португалию. Вдали от Парижа, где все напоминало о ее непутевом муже, она сможет хотя бы в какой-то мере вернуться к нормальной жизни, даровав нежность, которая переполняла ее сердце, Эжени и ее ребенку. Она решила, что сотворит больше добра, если станет служить другим, а не запрется в монастыре, хотя таково и было ее изначальное намерение. «Не распорядись судьба иначе, – писала она своей подруге-герцогине, оповещая о своем приезде, – я могла бы сейчас находиться в том же счастливом положении, что и ты, и мы вместе предвкушали бы будущее материнство. Но быть этому не суждено, я теперь, по сути, вдова. А посему, дорогая Эжени, я хочу воспользоваться этой возможностью и посвятить себя тебе и твоей семье; можешь распоряжаться мною, как тебе будет угодно. Если ты того пожелаешь, я стану нянькой, компаньонкой, гувернанткой и, глядя на то, в каком взаимном согласии живете ты и твой супруг, хотя бы до некоторой степени верну себе то, что утратила». Итак, несчастная брошенная Луиза отправилась в Португалию; романтика ушла из ее жизни навсегда, недолговечное сияние безвозвратно угасло. Ей исполнилось тридцать пять лет, но выглядела она старше. В мягких золотистых волосах зазмеились белые нити, горестные складки легли у губ. Луи-Матюрен, которому было всего на несколько лет меньше, рядом с ней казался мальчишкой. При расставании Луиза поцеловала его с бесконечной нежностью; для нее он по-прежнему был ребенком, а то, что он сыграл не последнюю роль в ее злосчастном браке, стало для них скорее новой связующей нитью, чем преградой.

– Помни, я буду ждать новостей о твоих великих свершениях, – сказала она. – Мы с Эжени прочитаем о твоем изобретении, когда ты его усовершенствуешь, и все в Лиссабоне будут завидовать, что у меня такой знаменитый брат!

– Через десять лет мы будем летать на другие планеты, – проговорил он уверенно. – Покидаешь Лиссабон рано утром, а к чаю ты уже на Луне. Мне нужно еще несколько месяцев, и тогда мое изобретение изменит лицо мира. Жизнь станет настолько полнее, настолько богаче!.. Нам откроется вся Вселенная. Всего несколько месяцев, Луиза.

– Смотри не переутомись, не работай слишком много, милый.

– Переутомиться? Я никогда не утомляюсь! У меня неисчерпаемый запас энергии. Я пью эликсир самой жизни. И сейчас мне кажется, что я – один из богов.

Она улыбнулась в ответ на его нелепый энтузиазм; потом, когда она обняла его в последний раз, он шепнул ей на ухо:

– Если это не окажется совершенно некстати, может быть, ты упомянешь в разговоре со своим другом-герцогом, что твой брат вот-вот сделает великое открытие и оповестить об этом открытии весь мир ему мешает лишь прискорбное отсутствие средств. Если… герцог вдруг проявит заинтересованность, возможно, он… ну, ты понимаешь, Луиза… всего лишь намек… случайное словечко, оброненное в нужный момент…

Сестра его немедленно посерьезнела.

– Я не хочу создавать у Эжени впечатление, что дорожу ее дружбой только из-за высокого положения ее мужа, – произнесла она. – Я люблю ее за то, какая она есть, а не за титул или богатство.

– Конечно-конечно, – торопливо согласился Луи-Матюрен. – Я, разумеется, не имел ни малейшего намерения извлекать какую-либо выгоду из ее привязанности к тебе. Право слово, не имел. Кроме того, я слишком горд, чтобы принимать подачки. Никогда еще Бюссоны ни у кого ничего не вымаливали. Как я люблю повторять, bon sang ne sait mentir [18] . Нет, просто обидно сознавать, что, ссуди мне кто-либо несколько франков, я заработал бы целое состояние. Горстка монет из кармана аристократа, который даже не заметит их отсутствия, для меня означает разницу между славой и прозябанием. Мир и будущие поколения лишатся величайшего изобретения из-за какой-то там излишней щепетильности. Но – не важно. Может, даже лучше, что наука движется не вперед, а вспять… Мне-то какое до того дело?