Рим. Роман о древнем городе - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Сейлор cтр.№ 99

На церемонию открытия фонтана собралось большинство самых уважаемых граждан. В центре внимания, разумеется, находился великолепно выглядевший в своей пурпурной тоге цензора, широко улыбавшийся Аппий Клавдий. Квинт Фабий тоже был там, как всегда с недовольным видом, и Кезон чувствовал себя обязанным стоять рядом с ним.

Было произведено гадание: авгур углядел несколько круживших неподалеку речных птиц, что, несомненно, указывало на благоволение богов. Однако пока механики готовились к открытию клапанов и в ходе торжества наступило временное затишье, Квинт, в своей излюбленной манере, принялся ворчать.

– Ну конечно, фонтан – это предлог для твоего приятеля Аппия Клавдия сохранить полномочия цензора по истечении определенного законом срока!

Кезон поджал губы.

– Клавдий заявил, что его работа по строительству акведука и дороги слишком важна, чтобы ее прерывать, и именно с этой целью попросил разрешения продлить его служение в качестве цензора. Сенат согласился.

– Только потому, что Клавдий набил сенат своими приспешниками! Он хитер и упрям, как все его предки, и точно так же коварен. Политический кризис в городе вызван им искусственно, для осуществления его эгоистических замыслов, а эти так называемые великие проекты всего лишь прикрытие, позволяющее отвлечь внимание от главного – упорных попыток протащить свою радикальную реформу голосования. Он и его приспешники хотят превратить Римскую республику в подобие греческого полиса, управляемого демагогом вроде его самого. Но пока я дышу, такой беды с нашим городом не случится.

– Пожалуйста, достойный Квинт! Мы пришли сюда праздновать победу римского строительного мастерства, а не спорить о политике. Акведук, безусловно, то, чем мы можем гордиться.

Квинт в ответ что-то буркнул, но вдруг смягчился и совсем другим тоном спросил:

– Как поживает малыш?

Кезон улыбнулся.

Галерия забеременела очень скоро после свадьбы и недавно родила сына. Кезон знал, что это порадует Квинта, но то, как сильно привязался старший родственник к малышу, удивляло – он в младенце души не чаял!

– Маленький Кезон в добром здравии. Ему нравится погремушка из тыквы, которую ты ему подарил, и все остальные игрушки.

Квинт кивнул:

– Хорошо! Он очень смышленый и бойкий малыш. С его легкими из него когда-нибудь выйдет великолепный оратор.

– Да, он, безусловно, умеет заставить себя слушать, – согласился Кезон.

Клавдий взошел на трибуну и поднял руки, призывая толпу к молчанию.

– Граждане! Мы почти готовы пустить фонтан. Но сперва, если позволите, я бы хотел сказать несколько слов о том, как удалось воплотить в жизнь это выдающееся достижение строительной мысли.

Он принялся распространяться о важности воды для растущего города, вспомнил, как пришла ему в голову и запала в сердце идея, подвигнувшая его проектировать акведук, и рассказал несколько забавных случаев, имевших место при строительстве. Его речь, произносимая по памяти, была полна каламбуров и острот, одна из которых заставила рассмеяться даже угрюмого Квинта.

– Здесь присутствует много людей, которых нужно поблагодарить за их вклад в это великое предприятие, – сказал Клавдий. – Чтобы не забыть ни одного из них, я записал их имена.

Клавдий начал зачитывать длинный список, и Кезону весьма польстило то, что он был упомянут в числе первых. Пока Клавдий продолжал читать, Квинт шепотом спросил Кезона:

– А что это он так прищуривается?

Кезон призадумался. Квинт коснулся вопроса, вызывавшего беспокойство и у него. Совершенно неожиданно зрение Клавдия начало быстро ухудшаться. Дошло до того, что ему приходилось буквально прижимать любимые греческие свитки к носу, чтобы их прочесть. Список, который он сейчас зачитывал, был написан большими буквами, и все же, чтобы разобрать имена, ему приходилось прищуриваться.

Квинт увидел озабоченность на лице Кезона.

– Значит, слух верен. Клавдий слепнет?

– Нет, что ты! – возразил Кезон. – Он просто утомил глаза, напряженно работая.

Квинт поднял бровь:

– Ты ведь знаешь, что говорят люди?

– Им бы только болтать! – прошипел Кезон.

Он действительно слышал злобный слух, распространяемый врагами Клавдия. Они говорили, что цензора, получавшего особое удовольствие от чтения, боги наказали за то, что он разрешил передать обязанности жрецов Ара Максима от Потициев храмовым рабам.

– Что бы ты ни думал о его политике, родич Аппий Клавдий – благочестивый человек, который чтит богов. Если его зрение и слабеет, то это не потому, что боги наказывают его.

– И все же других твоих столь же неподходящих друзей, Потициев, боги карают, разве нет? И весьма сурово!

Кезон резко вздохнул, но промолчал. В отношении Потициев Кезон в течение последнего года действовал исходя из сугубо эгоистических интересов: стремился окончательно похоронить тайну своего происхождения и тем самым обезопасить жизни своих потомков. Но, может быть, тому и впрямь содействовали сами боги, сделав его орудием своего гнева против неблагочестивой семьи, заслужившей уничтожения?

– Ты сомневаешься в том, что страшный конец Потициев результат божественного суда? – не унимался Квинт. – Как иначе можно объяснить такую невероятную череду смертей? В течение всего нескольких месяцев все мужчины в роду заболели и умерли: не осталось никого, кто мог бы носить это имя. Одна из старейших семей Рима вымерла!

– Поговаривают, что на них обрушился мор, – сказал Кезон.

– Мор, который преследует только одну семью и только мужчин?

– Так, во всяком случае, считали сами Потиции.

– Да. И в своем отчаянии они убедили сенат назначить специального диктатора, который должен забить гвоздь в деревянную табличку снаружи святилища Минервы, чтобы остановить поветрие. Но это не помогло. Хорошо еще, что у этих несчастных нашелся сочувствующий друг, я имею в виду тебя. Все остальные отвернулись от Потициев, опасаясь заразиться их невезением. Один лишь ты стал им настоящим другом, до самого конца не переставал навещать больных и утешать выживших.

Квинт рассудительно кинул.

– Когда-то, давным-давно, мы, Фабии, как ты знаешь, тоже почти все погибли. Но мы гибли с честью, в бою, и боги сочли уместным пощадить одного из нас, чтобы продолжить род. Увы, с несчастными Потициями история обошлась куда более сурово. Гордись именем, которое ты передал сыну, Кезон!

– Имя значит для меня больше, чем сама жизнь, родич.

Аппий Клавдий закончил оглашать перечень имен и под гром рукоплесканий поднял руку, давая знак открыть задвижки.

– Пустить воду!

В тот же миг изо ртов гигантских нимф, словно они одновременно выдохнули, со стоном вырвался воздух, напомнивший Кезону о предсмертных стонах его жертв.