Мэри Роуз - читать онлайн книгу. Автор: Шарлотта Лин cтр.№ 95

Один из гребцов заметил, что Сильвестр глядит на оружие.

— Мы ставим ее впереди на носу, когда везем на процесс обвиняемых, — усмехнувшись, пояснил он. — Лезвием вперед от шеи бездельника. Если его оправдают, он может идти на все четыре стороны. Если же выносят приговор, мы отвозим его обратно и поворачиваем алебарду так, чтобы лезвие указывало на его шею. Так народ на берегу понимает, что человека в лодке привлекли к ответу.

Ответить Сильвестр не успел, поскольку в этот самый миг они подплыли к Тауэру. Решетку подняли, и ему пришлось пригнуться, когда лодка прошла под каменным сводом. Затем решетка опустилась и Сильвестр оказался отрезанным от всего мира и чьей бы то ни было помощи. Сквозь толстые стены не проникнет крик, зов о помощи, прощальное слово.

Уильям Кингстон, констебль, отвечавший за пленников Тауэра, не имел ничего общего с коварным мастером де Вером, начальником тюрьмы Клинк. Он был примерно одного возраста с отцом Сильвестра, и волосы у него были такие же седые. С Сильвестром он обошелся осторожно и сочувственно, словно с близким родственником.

— Королеве будет оказано подобающее уважение, — заверил он его. — Ее не бросили в темницу, она живет в тех же покоях, где три года назад ждала коронации.

— Я могу попасть к ней немедленно?

Констебль с сожалением покачал головой.

— Вы можете пройти в ее комнаты и подождать ее там, но увидеть сможете лишь тогда, когда стражники приведут ее обратно. Они с братом сейчас предстают перед судом.

Сильвестру показалось, что он видит перед собой алебарду с поворачивающимся лезвием.

— И ее брат тоже? — переспросил он. Неужели прилизанный Джордж Болейн не успел вовремя отойти в сторону и попал в ловушку вместе с сестрой?

Констебль с грустью кивнул и больше головы не поднял.

А Сильвестр решил его больше ни о чем не спрашивать.

Комната в Уайт Тауэр, куда провел его Кингстон, находилась в конце королевской галереи. Там было темно и не чувствовалось того волнующего шика, который придавало любому помещению присутствие Анны, однако комната была достаточно удобной. Одна из камеристок Анны спросила его, не принести ли ему прохладительного. Сильвестр отказался, хотя в горле пересохло.

Когда привели Анну, за окнами уже настал вечер, один из ясных звездных майских вечеров. Она остановилась в дверях, показавшись гораздо ниже, чем помнилось ему, некоторое время недоверчиво глядела на него, а затем ее усталое лицо посветлело.

— Сильвестр Саттон! Как чудесно, я даже молиться об этом не смела.

— Я ведь обещал вам.

— Вы непостижимы, милорд. Вы провели при дворе почти три года, но так и не поняли, что обещания даются для того, чтобы их нарушать?

Это становилось невыносимо. Он поднялся и обнял ее.

— Не нужно шутить ради меня. Вы по-прежнему человек, Анна. Вы моя королева и самая мужественная женщина из всех, кого я знаю.

Она прижалась к нему.

— Вам стоило бы видеть эту самую мужественную женщину из всех, кого вы знаете, когда ее привели сюда. Ей хотелось бы взять пример с вашего друга Энтони, гордо и храбро молчать, однако вместо этого она упала на колени в своем нарядном платье, рыдала и скрежетала зубами.

— Я бы тоже так поступил, — произнес Сильвестр. — Даже сейчас, и мне все равно, если вы повторите то же самое.

Она подняла взгляд.

— Вы можете остаться, Сильвестр? Еще немного?

— Я останусь, сколько вы пожелаете. Даже на всю ночь.

Анна покачала головой.

— Слишком опасно, сокровище мое. Из-за меня пятеро мужчин в самом цвету, и среди них мой брат, были приговорены к тому, что их протащат по улицам, оскопят, повесят живыми, а затем четвертуют. Как-то ваша сестра предупреждала меня, что я не должна играть в игры, из-за которых вам может грозить нечто подобное.

— Мне безразлична сестра.

— Я вам не верю, — ответила королева. — Но даже если бы это было так, моей совести и без того достаточно тяжело. Я не позволю, чтобы самый очаровательный мужчина, рожденный этой страной, лишился жизни из-за меня.

Она отодвинулась от него, обернулась к одному из слуг:

— Лорд Саттон побудет здесь некоторое время, чтобы утешить меня в этот тяжелый час. Принесите нам вина, а затем оставьте наедине. Вы голодны, Сильвестр?

Тот покачал головой.

— Это хорошо. Так что будем пить.

Когда принесли вино и слуги удалились, она села вместе с ним за стол и налила вина, как четыре года назад на «Милости Божьей».

— Тогда мы пили за любовь, помните?

Сильвестр кивнул.

Анна подняла бокал.

— За дружбу. Спасибо, что вы научили меня тому, что значит это слово.

— Я горжусь тем, что вы считаете меня своим другом, — ответил Сильвестр и перестал сдерживать слезы. — Алебарда, Анна… на носу барки…

Она криво улыбнулась.

— Что ж, хотя бы от барки с алебардой мой супруг меня избавил, — заявила она. — Мой процесс проходил в зале Тауэра. Но да, мои судьи сочли меня виновной, и среди них была милая любовь всей моей юности, Гарри Перси, который в конце концов рухнул в обморок.

— Анна…

Она взяла его за руку.

— Вы знаете, что я была уверена, что не выдержу? Мне тридцать пять лет, я любила мужчину и родила ребенка, я люблю засахаренные сливы, пью неразбавленное вино и танцую сальтарелло грязнее всех в Англии. Как мне сохранить выдержку, когда равнодушный палач на рассвете вытащит меня из камеры и лишит жизни? В середине мая, когда весь мир токует? Я думала, что буду биться головой о стены, пока не разобью. Но теперь я думаю, что даже умирать не так плохо, если обо мне плачет такой милый мужчина.

— Плохо, Анна! И этого не должно быть.

— Но будет. — Она погладила его по руке. — Я дьяволица, которая заколдовала короля Англии и испортила его молодежь. Такую, как я, нужно отправить на костер, чтобы моя грешная плоть обуглилась.

Он вскочил, опрокинул бокал с вином.

— Никогда! Я этого не допущу!

— Сядьте. — Она не стала вытирать кроваво-красную лужу, просто подняла бокал и снова наполнила его. — Меня уверяли, что за щедрую плату я могу найти палача, который задушит меня, чтобы я не почувствовала боли.

— Анна, я не верю, что ничего нельзя было сделать. Неужели вы действительно…

Она рассмеялась совсем как прежде, вызывающе и слишком громко.

— А даже если так, милорд? Я все равно заслуживаю костра?

— Конечно нет.

— Тогда оставим это. Вопрос, была ли виновна великая шлюха, оставим потомкам. Ответ услышит только один человек. Мой исповедник. Кранмер. А он обязан молчать.