Мэри Роуз - читать онлайн книгу. Автор: Шарлотта Лин cтр.№ 114

Едва он ушел, Джеральдина выскочила из постели, голышом, как была. Сколько раз бывала она в этой комнате и ничего не замечала, кроме него? Теперь она решила осмотреться. Пюпитр у люка был завален морскими картами, рисунками и лежавшими в беспорядке чертежными инструментами. Поверх всего этого лежала переплетенная кожей книга.

Джеральдина раскрыла ее. На том месте между страницами лежала веточка с крохотными голубоватыми цветами. Строчки были написаны на чужом, незнакомом ей языке, наверное, на итальянском, решила она. Но прочесть смогла лишь одно-единственное слово. Имя. Франческа.

На полях кто-то косыми буквами написал несколько строчек:

Без тебя я не читаю, так что возьми ее с собой, пусть она будет с тобой ночами, но не клади на нее голову, чтобы не помять. Когда ты спал, я целовала твои виски и тут же начинала скучать по тебе.

Твоя Фенхель. Твоя Франческа.

Под ними в несколько штрихов был изображен корабль, а на нем, еще более скупо, — мужчина.

Пусть наша книга будет у тебя, жизнь моя, — было написано рядом узкими и резкими буквами, — и та штука, которой у меня нет, тоже, если она тебе не мешает. Моя голова чувствует себя превосходно, она принимает твои поцелуи, словно вывеска, на которой написано: «Эта болванка принадлежит Франческе да Финоккио, которая хочет вернуть ее себе непонятно зачем».

В последнем оставшемся уголке женщина вывела косыми буквами:

На этот раз возьми ее с собой ты. И не спорь. Я вложу между страниц тимьян и бесчисленное множество поцелуев и хочу получить все обратно: нашу книгу, твою болванку и тебя. Когда вернешься, почитай мне о рае.

Ф. да Ф.

Каждое слово было подобно удару, лишавшему Джеральдину толики сознания. Ей хотелось вырвать страницу из книги и изорвать на мелкие клочки. Хотелось швырнуть книгу на пол и топтаться по ней, пока не треснет кожа. Почему она не сделала этого, женщина и сама не понимала. Она повернулась, ослепнув от гнева и ярости, набросила на себя платье. Босиком, в наполовину зашнурованном корсаже она выбежала из каюты.

Под ужасающе ясным ночным небом она увидела его сидящим на досках. Подвернув под себя ноги, он сжимал руками голову. При виде этого она замерла. Обычно он стоял, поправлял брасы на поручнях или поворачивал что-то на бушпритах корабля. Сегодня он не делал ничего подобного, лишь ожесточенно тер виски. «Почитай мне о рае, — застучало в голове у Джеральдины. — Франческа, Франческа».

— Неужели тебе обязательно призывать своих демонов? — закричала она. — Неужели ты без них не можешь даже стоять ровно?

— Я никогда не мог стоять ровно, — ответил он. — У меня искалечена нога.

— Это знак того, что ты отмечен дьяволом. И зачем ты зовешь его сейчас? Может быть, тебе нужна его сила, чтобы не поддаться мне, а продолжать сюсюкаться со своей доской?

Она подскочила к нему, оторвала руку от виска.

— Она хоть знает, что ты трешь виски, которые она так любит целовать, чтобы вызывать демонов?

Он оттолкнул ее, поднял взгляд.

— Неужели ты не можешь прекратить нести эту жалкую чушь, Джеральдина? Если бы был такой демон — неужели ты всерьез веришь, что ему было бы дело до того, что я что-то тру? У меня болит голова. Вот и все.

Всего одно мгновение Джеральдина недоверчиво таращилась на него, а потом увидела сама: пульсирующие жилки на висках, подрагивающее веко, затуманенный от боли взгляд. Ей вдруг показалось, что она слышит голос своего брата: «Энтони не дьявол! Он человек, истекающий кровью и корчащийся от боли, когда его пытают, человек, который никак не поймет, в чем его обвиняют, и который проходит через все круги ада из-за предательства твоего мужа».

Казалось, в ней что-то треснуло пополам — корсет с железными ребрами, сжимавший грудь. Она любила его потому, что он был неуязвим, потому что он повелевал демонами и был в союзе с дьяволом, и внезапно все очарование исчезло. Он человек. Среднего роста, хрупкого телосложения, темноволосый и кареглазый, в нем нет вообще ничего демонического. Мужчина, который не может нормально ходить и трет виски, когда у него болит голова.

Вся жизнь промелькнула у нее перед глазами. В детстве она ненавидела его за то, что ей казалось, будто он обладает большей властью над слабым и мечтательным Сильвестром, чем она. При этом они всегда должны были быть вместе, две черные души среди белоснежных, два порождения зла в толпе добрых людей. Ее отец, Сильвестр, волосатая тетка и «доска» — никто из них не мог понять ни ее, ни его, потому что они ничего не знали о грехе и никогда не ведали, как силен и непреодолим зов бездны.

Он видел ее на солончаке, он был единственным, кто знал ее всю, и это его не пугало. Вскоре после этого он убил своего брата, совершил противоестественный грех, и люди отшатнулись от него. Сама она с трудом прикончила блохастую кошку, а он ленивым движением руки стер с лица земли родную кровь.

Люди болтали, будто неуклюжий Мортимер Флетчер вовсе не его отец, кто-то оплодотворил чернобровую Летисию, от кого он и унаследовал свою козлиную ногу. Его бросили в темницу, городские присяжные судили его, но его отец, повелитель тьмы, хранил его, и мальчишку вынуждены были отпустить. Когда его били дубинками пятеро взрослых мужчин, когда его порол священник, он не чувствовал ничего, лишь пожимал плечами и уходил, не моргнув глазом.

Лишь одно касалось его. Руки этой «доски», гладившей его лицо.

Он был неназываемым. Единственным человеком, внушавшим Джеральдине страх, который она испытывала только перед смертью, падением в пустоту. Сильвестр постоянно говорил, что убийство брата было несчастным случаем, из-за которого сердце его очерствело. В конце концов она должна была проверить это. Роберт, этот шут, сыграл ей на руку, еще и послал на помощь нидерландца. Она хотела снова заставить его пережить смерть брата, и если Сильвестр был прав, если неназываемый мог чувствовать, как все люди, то он должен был сломаться. Но он стерпел душевную пытку, как и телесную. «Он от дьявола, — подумала она тогда, — иначе и быть не может!»

Теперь же он сидел напротив нее, мучаясь от боли, лишенный всей власти.

— Детские глупости, — сказал он и был прав. Он человек, а вовсе не демон. С трудом поднялся, подошел к поручням, его стошнило в реку. Джеральдина испытывала болезненное отвращение перед всеми вязкими жидкостями, которые выделяли люди: слюной, соплями, рвотой, но сейчас отвращения не было и следа. Было лишь желание покончить с его мучениями. Его тошнило ужасно, сначала он плевал кровью, затем желчью. Цепляясь за поручни, он тяжело дышал, лицо его покрылось испариной. Потом он наконец остановился, но живот его все еще судорожно сжимался.

Джеральдина подошла к нему, коснулась спины. Казалось, он не заметил ее.

— Энтони! — позвала она его. — Позволь мне помочь тебе. Тебе нужно прилечь.

Он повернул к ней изможденное лицо. Глаза блестели, волосы спадали на лоб. Он ослаб и был совершенно беспомощен, а еще до смерти устал. Она любила его.