Собачья старость - читать онлайн книгу. Автор: Надежда Нелидова cтр.№ 2

Но интеллигентность и природная приветливость возобладали. Ольга Сергеевна, промокнув глаза платком, вздохнула и воспитанно, в нос произнесла:

– Я слушаю вас, Борис Ильич.

Приободрившийся баянист кашлянул и начал посвящать Ольгу Сергеевну в свой план. Сначала заставивший её вздрогнуть, покраснеть и глубоко возмутиться, затем глубоко задуматься, а затем благосклонно обещать дать ответ через неделю.

Дело в том, что в доме престарелых старичкам, решившим образовать семейную пару, давали отдельную комнату. Жить вдвоём, ежу понятно, лучше, чем вшестером. А что сосед противоположного пола – так, ёшкин кот, к восьмидесяти годам пол размывается, стирается и становится средним. Можно ширмочку поставить. Тем более Борис знал о себе, что в качестве мужчины его давно не рассматривали.

Вот он и придумал план: разыграть влюблённую пару, расписаться (фиктивно, понарошку!) и поселиться отдельно. Пусть Сергевна не думает: он не пьёт, не курит, не зануда. А так он давно к ней приглядывался и выделял из всех: женщина грамотная, справная, чистая, не склочная.

– Одно условие, Борис Ильич: чтобы никаких гнусных поползновений с ваших стороны. Вы понимаете, о чём я. Будем соблюдать дистанцию. Да и следует вначале присмотреться: уживёмся ли вместе? Покладисты ли мы оба?

– Такое дело, Сергевна, – кашлянул баянист. – Некогда присматриваться-то. На днях освободилась 116-я, зыряновская комната, царствие небесное Зырянычу. Комнатка на южную сторону, после ремонта свеженькая, чистая – как яичко. Санузел, кухонька – милое дело. Ковать железо нужно, пока горячо. Пока Роза (он имел в виду директрису дома престарелых Розу Семёновну) по командировкам кантуется. А завхоз, мой корешок, со 116-й комнаткой посодействует.

Борис Ильич не напрасно беспокоился. Директриса Роза Семёновна физически не выносила, когда в её заведении женились старики. До того багровела и горячилась, аж начинала заикаться. Молотила ладонью по столешнице:

– Моду взяли! Берутся ниоткуда, понимаешь, эти пыльные музыри, то есть я имею в виду, мыльные пузыри! Наду-уются на ровном месте. Всё равно ведь не сегодня-завтра пшик – и мокрое место. А туда же.

На регистрацию в загс молодые явились без гостей. По собственной инициативе притащилась только слюнявая имбецилка Нюша, по этому случаю нацепившая на седые волосы красный бантик.

Подружки Ольги Сергеевны как одна отказались, поджали губки, сослались на самочувствие. Соседки по комнате, те вообще плюнули и обозвали Ольгу Сергеевну «проституткой».

Так всегда бывает: валялась под ногами неказистая вещь (имеется в виду Борис Ильич): никому не нужная, никто не замечал. Но стоит кому-то нагнуться и подобрать – тут же вещь заиграет, начинает казаться недосягаемой и прекрасной. Тем более, невеста жениха отпарила, отмыла, одела – все ахнули: мужик-то орёл! Орлина!

Ольга Сергеевна хотела отметить событие пирожными и какао в кафе, но Борис Ильич отговорил.

– Я в той кафешке на баяне играл, знакома мне ихняя кухня. Знаете, как работники кафе между собой называют посетителей? Падальщики. А вот лучше купим хорошего винца да пойдём на рынок, да выберем молодой говядинки. Я котлеток нажарю – пальчики оближете.

И они действительно купили мяса, и Борис Ильич наготовил паровых котлет, каких Ольга Сергеевна в жизни не едала.

И стали фиктивные молодые жить да поживать. Скоро Ольга Сергеевна приметила, что за ширмой на стороне Бориса Ильича ночь напролёт горит настольная лампочка и шуршит газета. А днём он клюёт носом и норовит свернуться калачиком и покемарить. Тогда как следовало «поддерживать фикцию»: появляться чаще вместе в людных местах. После допроса с пристрастием Борис Ильич признался, что стесняется обеспокоить соседку каким-нибудь неконтролируемым во сне поведением. «Иногда непроизвольно матерок во сне проскакивает, извините, Ольга Сергевна».

Ольга Сергеевна возмутилась и напала на бедного Бориса Ильича: выходит, сам-то он подслушивает её сонные чмоканья, похрапывания, и разные ики и пуки, это нечестно! Но в глубине души оценила его деликатность и стыдливость.

– Если вы меня уважаете, Борис Ильич, немедленно извольте прекратить ваши ночные бдения.

Борис оказался не только тактичным, но вполне уживчивым, неконфликтным, юморным дядькой. Смешил разными шуточками, так что первое время Ольга Сергеевна не переставая тряслась, прыскала и хихикала в кулачок. В аптеке мог промаршировать вдоль витрин и лихо пропеть на мотив «Дан приказ ему на запад»:

…– И, взглянув на новый ценник,

Пожелала всей душой:

Если смерти, то мгновенной,

Если хвори – небольшой.

Сколько они уже жили – ни разу не ссорились. Не назовёшь же ссорами лёгкие перепалки, вспыхивающие по пустякам и тут же гаснущие. Это когда Ольга Сергеевна, допустим, восхищалась летним закатом, а он парировал: «Что закат, Сергевна? Мазня, дешёвка, грубая акварель. То ли дело ночное чёрное небо! Глубина, Тайна, могущество Создателя!»

И декламировал, завывал, махая руками и пугая старушек на скамейках:

– Открылась бездна звёзд полна.

Звездам числа нет, бездне – дна!

– Оставьте, Борис Ильич. Космос, хаотичные сгустки элементов таблицы Менделеева, холод, смерть. Бр-р. Ледяная пустыня, уныние, ощущение себя ничтожеством, песчинкой. Совершенно ни о чём.

– Напротив, Ольга Сергевна! В той песчинке вся Вселенная умещается. Ибо сказано: человек есть Вселенная. Причастность к великому, божественное предначертание. Дух захватывает!

Это разве ссоры? Это и не ссоры вовсе.

Оба любили гулять. В одну из прогулок Борис посвятил Ольгу Сергеевну в свою горькую историю, которых в каждом доме престарелых – полна коробочка.

Жил, работал технологом на химическом производстве. При аварии ослеп на один глаз и получил травму позвоночника. Вышел на пенсию, научился зажигательно играть на баяне и подрабатывал (башлял) в кафе. Платили хорошо, плюс щедрые чаевые, плюс пенсия. Семья с коммуналки расширилась до двушки, потом купили трёшку.

Жена умерла, дети выросли и разлетелись. Только любимый внук остался. Хороший мальчик: не пьёт, не колется, не курит травку. Очень хороший, отличный мальчик по нынешним временам. Будет на старости лет покоить деда. Борис Ильич решил на него переписать квартиру. В отделе приватизации отговаривали: обратного хода не будет. Сколько случаев, когда старики потом локти кусают, слезами умываются.

Так и вышло. Внук получил зеленоватую гербовую бумагу и помахал ею под носом у деда: «А квартирка-то теперь моя, дед». И так нехорошо, загадочно ухмыльнулся, что у Бориса Ильича засосало под ложечкой.

Внук привёл жену, родились правнуки. Правнуки проходу не давали, «расстреливали» деда из игрушечных автоматов. Дразнили: «Борис – тракторист, председатель дохлых крыс!»

Его выселили в коридорчик за ширму. Сноха однажды толкнула так, что сломала руку. Участковый уговорил составить исковое заявление. Но едва рука начала заживать, первое, что сделал Борис Ильич: немеющими пальцами написал отказ от возбуждения уголовного дела. Не по-людски это, не по-божески: с родной кровью судиться.