Шелепин и ликвидация Бандеры - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 20

Мальчиком Саша Шелепин бегал на танцы. Спиртным он не увлекался ни в юности, ни в зрелом возрасте — редкое для советских руководителей качество.

Валерий Харазов:

— Мы с ним не выпили даже после окончания десятого класса. Он к вину и к водке относился пренебрежительно…

Шелепин закончил школу с отличием, получив в награду карманные часы фирмы «Павел Буре», и имел право поступить в любое высшее учебное заведение без экзаменов.

В Воронеже был крупный университет, медицинский институт, педагогический, сельскохозяйственный… Но Шелепин твердо выбрал знаменитый до войны Московский институт истории, философии и литературы, созданный в тридцать первом году.

Шелепин и Харазов в тридцать шестом поехали в Москву. Шелепина приняли на исторический факультет ИФЛИ, Харазов, прирожденный технарь, поступил в Московский авиационный институт.

ИФЛИ был, пожалуй, лучшим гуманитарным вузом того времени, воспитавшим целое поколение интеллигенции. Как выразился один из выпускников, ИФЛИ оказался вузом молодых поэтов, безбоязненных полемистов и творчески мыслящих философов. Институт появился на свет в результате выделения из состава Московского университета гуманитарных факультетов. В тридцать девятом, когда Шелепин уже был студентом, институту присвоили имя Н. Г. Чернышевского.

Институт состоял из четырех факультетов — филологического, исторического, философского и экономического. Располагался институт в Сокольниках, в Ростокинском проезде. Институт задумывался как кузница идеологических кадров, но там собрались лучшие преподавательские кадры, которые вышли далеко за рамки этой задачи. Учиться в институт приходила и приезжала со всей страны тянувшаяся к знаниям молодежь, и получился, по словам одного из бывших студентов, «островок свободомыслия среди моря догматизма».

Выпускники института по праву гордились тем, что из ИФЛИ вышел цвет московской интеллигенции. Выпускник ИФЛИ Юрий Павлович Шарапов, фронтовик, известный историк, прислал мне изданный им небольшим тиражом очерк истории института — «Лицей в Сокольниках». И в очерке чуть не на каждой странице знаменитое имя. Правда, многие из студентов ИФЛИ погибли на фронтах Великой Отечественной.

«Особая атмосфера ощущалась в институте даже в обеденную перемену, — вспоминал Юрий Александрович Поляков, ставший известным историком и академиком, — девушки у окна напевали мало еще известную тогда, но ставшую нашим гимном, сочиненную ифлийским поэтом Павлом Коганом “Бригантину”, одна группа студентов в коридоре ожесточенно спорила о новом фильме, а другая слушала юного пиита, вдохновенно декламировавшего свои стихи».

Конечно, бывшие ифлийцы на склоне лет, вполне возможно, несколько преувеличивали свободомыслие студенчества и степень «ифлийского братства».

«Тогда еще не было Высшей партшколы, — вспоминал ифлиец Григорий Померанц, добровольцем ушедший на фронт, — и кадры в ИФЛИ наколачивали подковы на свои копыта. Несколько мальчиков и девочек из десятилеток, принятых на первый курс, выглядели как Иванушка и Аленушка в избе у бабы-яги…

На старших курсах извивался клубок змей. Кадры могли уцелеть, только уничтожая друг друга, и они это поняли. Каждая ошибка на семинаре разоблачалась как троцкистская вылазка. В каждом номере стенгазеты кого-то съедали живьем».

В ИФЛИ в ту пору училось много политически активной молодежи. Но именно Шелепина избрали секретарем институтского комитета комсомола, сделали внештатным инструктором Сокольнического райкома ВЛКСМ.

«Впервые я увидел и услышал Шелепина осень 1937 года на факультетском комсомольском собрании, — вспоминал Юрий Шарапов. — Обсуждалась какая-то резолюция. Позади меня встал и попросил слово юноша в темно-лиловой куртке и глуховатым голосом внес предложение, оказавшееся вполне дельным. Я спросил: кто это? Мне ответили: Шелепин, студент второго курса».

— Мы с ним учились на разных факультетах, — рассказывал мне известный журналист и историк Лев Александрович Безыменский (сын знаменитого комсомольского поэта), — но это не имело значения, потому что он был очень заметным человеком. Красивый, с правильными чертами лица, волевой, энергичный. Шелепин очень хорошо говорил, пользовался авторитетом, поэтому быстро стал секретарем комсомольской организации — лучшим! Он стал известен и за пределами института. Неудивительно, что его быстро забрали наверх. Он, конечно же, был выдающимся человеком.

Рассказывали, что Шелепин был суров в роли секретаря, распекал студентку, потерявшую комсомольский билет:

— Ты понимаешь, что ты сделала? Ты отдала свой билет врагу! Вот ты сидишь здесь, а враг — шпион, диверсант — проходит по твоему билету в здание ЦК комсомола…

Но высокий уровень образования в ИФЛИ и атмосфера «битвы за знания» сомнению не подлежат. Александр Шелепин получил в институте полноценное образование. Неслучайно в хрущевском и брежневском руководстве он выделялся своей образованностью.

По количеству поэтов и непризнанных гениев ИФЛИ не знал себе равных. Сама атмосфера ИФЛИ, находившегося в Сокольниках, прямо в лесу, располагала к поэзии. Среди ифлийцев — Семен Гудзенко, Павел Коган, Юрий Левитанский, Давид Самойлов, Михаил Матусовский, Сергй Наровчатов, будущий литературовед (и диссидент) Лев Копелев и его жена Раиса Орлова. В аспирантуре ИФЛИ учился Константин Симонов, но недоучился, потому что отправился военным корреспондентом на Халхин-Гол. Студентом-заочником был Александр Солженицын.

Институт притягивал к себе и будущих историков, и философов. С философского факультета вышли такие известные ученые, как Арсений Гулыга и Александр Зиновьев.

В конце ноября тридцать девятого Сталин начал войну с Финляндией. К финской кампании в стране отнеслись без особого энтузиазма: не очень понимали, из-за чего воюем. Студенты-ифлийцы уходили на фронт добровольцами. Ушел в армию и Александр Шелепин. Как комсомольского секретаря, его назначили заместителем политрука эскадрона 157-го полка 24-й Московской кавалерийской дивизии, отправленной на финский фронт.

— Его эшелон шел мимо нашего института, — вспоминал Харазов. — Мы с ним попрощались в Покрово-Стрешнево, где остановился эшелон.

Финская война продолжалась сто пять дней. На той, как писал Твардовский, «войне незнаменитой» сложило голову немало молодых людей. Погибли и были ранены несколько ифлийцев. Александра Николаевича судьба хранила. 23 февраля 1940 года приказом по институту грамотами и ценными подарками были отмечены «лучшие представители Института, ушедшие в ряды РККА». В январе 1940 года началась армейская служба Шелепина, в апреле закончилась. Перед демобилизацией ему вручили денежную премию наркома обороны.

«Шелепин возглавил группу добровольцев, ушедших на фронт, — вспоминал Юрий Шарапов. — Я хорошо помню, как солнечным весенним днем они вернулись и мы чествовали их в 15-й аудитории. Один из них Сергей Наровчатов, самый красивый парень в институте, вернулся похудевший, потемневший, неохотно говорил о боевых действиях, вспоминал, как на льду озера погиб его друг и тоже поэт Арон Копштейн, пытаясь вытащить из-под огня раненного товарища».