Живой ум. Преодоление ментальных, эмоциональных и профессиональных ограничений - читать онлайн книгу. Автор: Ингрид Каммингс cтр.№ 26

Универсалы хороши тем, что видят «все во всем» и всегда находят нечто особенное, чтобы специалисты могли потом это расследовать. Универсалы, как мы уже видели, обладают разносторонним мышлением, им доступна широкая сфера возможностей. Эти возможности существуют на пересечении смежных дисциплин, смежной индустрии, межкультурного мышления – это именно тот тип мышления, которого так недостает в нашей жизни при ее узкой сосредоточенности.

Музыкальный продюсер Дэвид Фостер говорил выпускникам Музыкального колледжа Беркли в Бостоне, что, следуя артистическим увлечениям, они должны расширять свои горизонты. «Будьте открыты не только для музыки, – сказал Фостер, победитель XIV конкурса Грэмми. – Вспомните первые слова, которые вы выучили в школе: смотрите и слушайте. Узнавайте все, что сможете – обо всем, что только можно».

Любопытство – качество, почитаемое с давних пор. Кроме Фейнмана, другими его воплощениями были сэр Френсис Бэкон (1561–1626), человек эпохи английского Возрождения, которому принадлежит фраза: «Я сделал Знание моей вотчиной»; сэр Уолтер Ралей (1554–1618) – военный, государственный деятель, исследователь, поэт, придворный королевы Елизаветы I; Леон Батиста Альберти (1404–1472) – архитектор, художник, поэт, ученый, математик, наездник; Уинстон Черчилль (1874–1965) – премьер-министр Великобритании 1940–1945 и 1951–1955 годов, военный, государственный деятель, журналист, ученый, историк, писатель, художник, острослов, автор многих фраз, ставших крылатыми. В истории Соединенных Штатов, безусловно, самым знаменитым человеком – символом Возрождения – был Томас Джефферсон (1743–1826), автор Декларации независимости, третий президент соединенных Штатов, архитектор университета Виргинии и усадьбы Монтичелло, изобретатель множества полезных усовершенствований и защитник человеческих свобод.

Во времена эпохи Возрождения представители аристократии получали всестороннее образование, что давало им толчок к развитию интересов по всем аспектам жизни. Аристократы упражнялись в так называемых рыцарских искусствах – фехтовании, верховой езде, военном деле. Как придворные они были обязаны овладеть приемами ведения приятной беседы, уметь сочинить сонет или песню, сыграть на музыкальном инструменте. Как государственные деятели они должны были получить классическое образование, чтобы понимать иностранные языки и быть искусными в дипломатии. В то время не существовало разделения между человеком действия и человеком науки или искусства. От человека (от аристократа по умолчанию) требовалось и то и другое. Считалось, что лишь движимый неограниченным любопытством человек сможет развить свой потенциал и проявить себя как в науке, так и в искусстве. Интересно отметить, что выражение человек Возрождения, даже при беглом упоминании, неизменно употребляется в литературе с восхищением, даже благоговением. Заметьте, ни один злодей, не важно насколько разносторонний и знаменитый, никогда не был назван человеком Возрождения.

Есть любопытство, а есть любопытство в квадрате. Многие животные отличаются такой степенью любопытства (конечно, сразу вспоминаются любопытные кошки). Любопытство – врожденная черта человеческого существа, наряду с инстинктом самосохранения и размножения. Например, наши древние предки призывали на помощь любопытство, чтобы отыскивать новые источники пищи: это растение ядовито? А камни съедобны? Что случится, если я положу эту охотничью добычу на огонь? Таким образом, любопытство способствует выживанию некоторых видов и может быть обнаружено в их геноме. Но мы, современные люди, похоже, утратили связь с этой силой. Любопытство больше ничего не значит в нашей жизни, когда, в действительности, только мы обладаем способностью положить начало бесконечной цепи открытий, о которых наши друзья, низшие животные, даже не подозревают – проявить любопытство к самому любопытству, что является сущностью абстрактного самоосознания и самосознания.

Человеческие существа, те из нас, кто острее ощущает жизнь, не ограничиваются поверхностным любопытством и заглядывают глубже, чтобы встретить там новые вопросы. Нам любопытна основополагающая структура мира, то, что скрывается за очевидным. Мы не только хотим получить ответы на простые вопросы, вроде «да» или «нет», но и на вопросы «почему», узнать причины или мотивы, стоящие за тем, что мы уже знаем. Такое познание мира изначально оправданно; оно приносит удовольствие, даже когда не может быть немедленно практически использовано. Наука – это название, которое мы дали систематическому изучению нашего любопытства к окружающему миру.

«Что является самым важным качеством, без которого вы не сможете сделать карьеру в науке? – спрашивает директор Центра мозга и познания Калифорнийского университета (Сан-Диего) Вилейанур С. Рамачандран и продолжает: – Люди часто отвечают: „Любопытство“, но это еще далеко не все. В конце концов, каждый человек в какой-то степени любопытен, но не каждому дано стать ученым». Рамачандран проявляет чрезвычайное любопытство в отношении всего – будь то индийская археология, искусство, лингвистика, разведение орхидей, антропология, этнология, палеонтология, классификация брюхоногих, неорганическая химия, ботаника, энтомология… Однако врожденного любопытства недостаточно, и потому ученый говорит: «Я бы сказал, что вы должны быть любопытны одержимо, страстно, почти патологически. Или, цитируя Питера Медавара, вы должны „испытывать физический дискомфорт от отсутствия понимания“. Управлять вашей жизнью должно Любопытство!»

Что случилось с нашим детским любопытством, с благоговейным трепетом, что остался у Рамачандрана и который пронес через всю свою жизнь Фейнман? Что, если взросление заглушило и вытеснило любопытство, заменив его скукой и безразличием? Многие готовы обвинить в утрате любопытства систему образования с присущим ей требованием правильных ответов, а не правильных вопросов (учителя поставлены перед необходимостью «учить так, чтобы сдать тест»). Студент, срывающий занятие бесконечными вопросами (хотя сложно представить такой сценарий, учитывая апатию многих сегодняшних студентов), мешает учителю следовать плану занятий, согласованному с государственным стандартом установленного образца. С точки зрения школы (многие из нас испытали это на себе), любознательный интеллект никогда не считается приоритетом. Главным было не образование, а процесс, не любознательность, а ее противоположность – правильный ответ, который одобрит учитель. Форсированный марш народного образования слишком часто в угоду тирании «правильного ответа» душит пытливость на корню.

Только став взрослыми, мы, наконец, приходим к выводу, что не существует «правильных ответов» и что если мы будем и впредь сохранять эту иллюзию, то не сможем увидеть творческие способы решения проблем, с которыми сталкиваемся. Чем выше качество задаваемого нами вопроса, тем выше качество получаемого ответа. Фактически, именно ежедневные вопросы, составляющие основу нашего мышления, влияют на качество нашей жизни, и особенно это касается тех из нас, кто стремится к интеллектуальному совершенству. Не принимайте ответ «нет»! И не принимайте ответ «да». Ответ может быть только один: «почему?» и «расскажи мне еще».