Второй Фронт. Антигитлеровская коалиция. Конфликт интересов - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Фалин cтр.№ 26

Сохранить в тайне встречи К. Вольтата с Р. Хадсоном, Г. Вильсоном и Дж. Боллом не удалось. Р. Ванситтарт, главный дипломатический советник при министре иностранных дел Англии, позаботился о том, чтобы сведения об обещанном Германии миллиардном кредите попали (23 июля) в газету «Дейли телеграф». Старания Геринга, Канариса, Вайцзеккера нейтрализовать влияние на фюрера Риббентропа от данного прокола не выиграли. Из британской программы, полученной через К. Вольтата, Гитлер почерпнул то, во что он хотел верить: в случае германо-польского конфликта Англия останется нейтральной [162] , большой войны не будет. Но в порядке перестраховки несколько необычный ход он все же предпринял.

Гитлер пригласил 11 августа верховного комиссара Лиги Наций в Данциге К. Буркхардта и обратился к нему с просьбой о «доброй услуге» – помочь разъяснить Западу смысл происходящего в польско-германском противостоянии. «Все, что я предпринимаю, – подчеркнул он, – направлено против России; если Запад столь глуп и слеп, чтобы понять это, я буду вынужден сговориться с русскими, чтобы разбить Запад, и затем, после его поражения, собрав все мои силы, повернуться против Советского Союза. Мне нужна Украина, чтобы нас никто, как в прошлую войну, не морил голодом» [163] .

Буркхардт принял на себя эту «миротворческую» миссию. Несчастливые обстоятельства, сопутствовавшие организации визита комиссара на Оберзальцберг (выделенный ему личный самолет фюрера, закрытие данцигского аэродрома для других стартов и посадок и прочее), привели к раскрытию журналистами секрета и девальвации всей затеи.

Для чего понадобился Гитлеру Буркхардт? Почему не был задействован канал Вольтат-Вильсон или Дирксен-Вильсон, которые без растраты времени двинули бы проект вперед? Гитлеру было также известно, что Галифакс и Геринг поддерживали довольно оживленную личную связь. Им бы и взять быка за рога. Гитлер не всегда верил самому себе, не то что стопроцентно доверять своим приспешникам.

Сигнал Западу, похоже, не случайно приурочивался к дате начала тройственных военных переговоров в Москве. Не завязывайтесь излишне на Советы, и буря минует Запад. Отдайте Германии Польшу, и голова большевистского спрута будет преподнесена вам на жертвенном блюде.

«Отдайте Польшу» – не обязательно означало полный вооруженный разгром соседней страны. Гитлер отказывал Польше в праве на существование как активной или пассивной помехе для реализации цели жизни фюрера – завоевания и расчленения России. В качестве германского сателлита, обслуживающего планы восточной экспансии рейха, Польша могла бы в какой-то форме сохраниться.

К огорчению Буркхардта, ему не довелось стать primus inter – первым среди «умиротворителей», если допускать, что ему предназначалась более важная функция, чем доведение до нужных адресатов в нужный момент нужного сигнала. Нацистский правитель предпочел бы, чтобы его сигнал гулял по коридорам власти без огласки. Досадная огласка, однако, случилась.

12-13 августа Гитлер выжидал, не аукнется ли афера Буркхардта чем-либо примечательным. 14 августа запас терпения кончился. Фюрер поставил Геринга, фельдмаршала Браухича и адмирала Рёдера в известность о том, что он принял решение самое позднее через две недели атаковать Польшу.

Информация, поступавшая к советскому руководству, позволяла отделять сущность в поведении главных капиталистических стран от видимости, быть в курсе многих строго законспирированных обходных маневров и заговоров. Сотрудник внешнеполитической разведки Д. А. Быстролетов подобрал ключи к шифрам МИД Англии, Германии и Италии. Его коллега сделал читабельными для советской стороны шифртелеграммы МИД Японии. С помощью технических средств и через сеть агентов добывались данные из непосредственного окружения Чемберлена, Гитлера и прочих сильных тогдашнего мира, сведения о деятельности генеральных штабов, разведывательных и контрразведывательных служб.

Пример. Совещание у фюрера с высшим командным составом вермахта в декабре 1936 года. Нападению на Советский Союз должен предшествовать разгром Польши. Через короткое время сообщение об этом легло на стол Сталина. О решении 3 апреля 1939 года ввести в действие план «Вайс» доложено в Кремль десять дней спустя.

Утверждать, что Сталин знал все или почти все, было бы никому не нужным перебором. Еще меньше оснований говорить, что диктатор опирался на все доступные ему факты при вынесении своих решений. Зачастую поступки Сталина оказывались противоположными его же суждениям, которыми в минуты хорошего настроения он делился в узком кругу. Очевидно, этим отличаются все политические деятели, наделенные чрезмерной и бесконтрольной властью.

Итак, после того как Риббентроп, по собственному выражению, «запустил (28 июня) Сталину блоху в ухо», в советcко-германских контактах наступило затишье. Оно было прервано 24 июля приглашением Г. Астахова в МИД Германии формально в связи с приостановкой советских платежей по чехословацкому кредиту в «Банке живостенска».

Точность требует упомянуть, что за два дня до этого в Москве (без согласования с немцами) было опубликовано сообщение Наркомата внешней торговли относительно «возобновления переговоров о торговле и кредите между германской и советской сторонами» [164] . Переговоры еще были впереди, но Лондону давалось понять, что англичане не имеют монополии на расположение СССР и что на британские попытки соблазнить Германию экономически могут сыскаться контраргументы. Одновременно Берлин ставился в известность, что советское руководство снимает (или смягчает) предварительные условия (сначала создание политической базы, потом экономическое сотрудничество), вызывавшие недовольство Гитлера [165] , и предлагает считать: торгово-кредитным переговорам дан ход.

К. Шнурре не счел нужным возражать против советской редакции сообщения для печати («пусть будет так, как получилось»), но просил на дальнейшее воздержаться от заявлений без их взаимного обговаривания.

Г. Астахов приглашался в МИД Германии для ознакомления с точкой зрения Риббентропа на возможные этапы нормализации отношений между двумя странами. По словам Шнурре, министр представлял себе этот процесс так: успешные торгово-кредитные переговоры – первый этап, нормализация по линии прессы, культурных связей и т. п. – второй этап, третий этап – политическое сближение. Неоднократные попытки германской стороны вступить в диалог на тему сию не находят отклика, сетовал Шнурре. В. Молотов уклоняется от конкретного обмена мнениями с Шуленбургом. Советское представительство в Берлине не отвечает на вопросы Вайцзеккера (от 30 мая), которыми «заинтересовался сам фюрер» (в действительности – заданные по указанию последнего). Если советская сторона, закончил Шнурре, еще не готова вывести обмен мнениями на уровень руководителей, то «кое-что могли бы сделать и сдвинуть вопрос с мертвой точки „люди и менее высокопоставленные“» [166] .