Империи древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий - читать онлайн книгу. Автор: Марк Эдвард Льюис cтр.№ 15

В империи Хань все эти замечания по поводу дикой натуры народа цинь наложили на топографию мест его обитания и получили общую модель, по которой вычислялось происхождение принудительных, по сути, законов Шан Яна, жестокости первого императора и причины падения династии Цинь. В философском компендиуме, составленном на заре династии Хань, под названием Хуайнаньцзы («Мудрецы из Хуайнани»), сказано: «Традиции народности цинь происходят из волчьей жадности и жестокости. Его представители не ведали чувства долга и преследовали одну только наживу. Их можно было напугать наказаниями, но добрым отношением изменить их натуру нельзя. Их можно было вдохновить на подвиг посулами, но до собственной репутации им не было дела. Обитавшие в условиях сложного рельефа местности и опоясанные рекой Хуанхэ, они жили отрезанными от внешнего мира со всех сторон, и поэтому им никто не угрожал. Им досталась плодородная земля и удачный рельеф местности, поэтому они накопили огромное богатство. Боцзюэ Сяо попытался воспользоваться своей властью, подобной власти тигра или волка, чтобы проглотить владельцев крупных земельных наделов. Законы боцзюэ Шана составлены ради обоснования как раз такого положения вещей»12.

Придворный историк династии Хань Сыма Цянь предложил точно такое же наблюдение в предисловии к его таблице сравнительной хронологии Сражающихся царств: «Теперь в царстве Цинь смешались традиции варваров Жун и Ди, таким образом, в нем на первом месте стоят насилие и жестокость, а человечность и долг считаются понятиями второстепенными. Оно занимало положение пограничного вассала, но там практиковались обывательские пожертвования [например, Сыну Небес]. Истинного благородного мужа все это приводило в ужас». Автор данного трактата жестокость законов династии Цинь и воинственные склонности ее народа объяснял исключительно расположением царства Цинь на границе с областями, заселенными инородцами13.

Сыма Цянь к тому же вторит автору Хуайнаньцзы, когда вкладывает в уста Шан Яна следующие замечания: «Учитель Шан сказал: „Цини владели учением народностей Жун и Ди. Никакого различия между отцами и сыновьями, обитавшими в одном жилище, у них не существовало. Теперь я пересмотрел положения их учений и навязал им деление на мужчин и женщин. Я построил роскошный дворец Цзицюэ и основал такую же столицу, как в царствах Лу или Вэй“»14. Тема дикости народности цинь ничуть не меняется, зато в труде этого ученого политические меры Шан Яна преподносятся в виде попыток исправить положение. Замечания по поводу строительства некоего дворца и столицы по образцу тех, что уже существовали в восточных царствах Лу или Вэй, служат указанием на статус Цинь как отсталого государства, прогрессивные деятели которого пытались выставлять напоказ его культурные достижения.

Негативное отношение аналитиков, служивших династии Хань и династии Цинь как творению свирепого обычая и циньскому праву как отражению местных варварских традиций, достигло своего предела у первого знаменитого критика этой династии в царстве Хань по имени Цзя И, творившем при императоре Вэнь. В своем самом знаменитом анализе порядков, царивших при династии Цинь, под названием «Рассуждения об ошибках династии Цинь» (Го Цинь лунь), Цзя И связал воедино ландшафт этого царства, его традиции, политику его правителей и его полный крах. Свое изложение истории Цинь он начинает словами: «Территорию циней со всех сторон окружали горы и опоясывала река Хуанхэ, поэтому угрожать им никто не мог. Таким образом, их государство не располагало выходом наружу». Безупречное стратегическое положение царства Цинь служило гарантом его спокойствия, с одной стороны, и изоляции от внешнего мира – с другой.

Этот фактор изоляции вновь появляется в описании Цзя И имперских устремлений правителя Цинь. «Сам царь Цинь [первый император] считал себя самодостаточным человеком, и он никогда не спрашивал мнения других сановников, поэтому допускал ошибки, которые нельзя было исправить. Второй император унаследовал политику своего отца и следовал ей без изменения. Его политика насилия и жестокости послужила усугублению бедствий народа. Цзыин [третий правитель династии Цинь] не обзавелся близкими сторонниками и оказался в абсолютном одиночестве, поэтому в случае опасности при его молодости рассчитывать на чью-то помощь ему не приходилось»15. Цзя И продолжает свой рассказ об одиночестве цинских правителей объяснением того, что «традицией Цинь» налагался запрет на любую критику правителя, поэтому, когда правитель совершил ошибку, сановники не отваживались выражать протест по этому поводу. В отличие от династии Чжоу, основатели которой создали сословие крупных землевладельцев, обеспечивших ее предохранение даже после того, как она утратила власть как таковую, правители Цинь полагались исключительно на силу «многочисленных законов и систему строгих наказаний». Из-за этого к концу правления у них совершенно не осталось сторонников. Географически обусловленная изоляция царства Цинь оказала влияние на формирование их традиций, которые, в свою очередь, послужили причиной изоляции правителей и их упования исключительно на наказания. Эти чуждые традиции особенно рельефно проявлялись на фоне жизненного порядка царства Чжоу, который определил цивилизацию на территории зарождения китайской нации.

В других своих трудах Цзя И постарался со всей ясностью показать связь между обычаем, законом и судьбой династии Цинь. В главе «Перемены времен» из его трактата Синь Шу он следующим образом объясняет закат традиций циней: «Учитель Шан пошел наперекор ритуалу и долгу, отказался от достойных человеческих отношений и посвятил всю свою душу и сознание захвату чужих земель. За два года подобного поведения властей традиции циней портились с каждым днем. Когда у подданных правителя Цинь подрастали и взрослели сыновья, в богатых семьях их переселяли в отдельные дома с собственным хозяйством, а из бедных семей отдавали в кабалу подмастерьями ремесленников. Если кто-то ссужал его отцу грабли, мотыгу, посох или метлу, все это обставлялось как проявление беспримерного великодушия. Если мать взяла ковш из тыквы, миску, совок или метлу, отпрыски тут же начинали ее бранить. Женщины кормили грудью младенцев в присутствии своего тестя, и, если между женой и тещей сложились натянутые отношения, они постоянно грызлись и обменивались враждебными взглядами. Со своей любовью к маленьким детям и материальным приобретениям, а также презрительным отношением к родителям и неспособностью наладить надлежащие отношения друг с другом они едва отличались от животных»16.

Здесь реформы Шан Яна послужили развалу семей на отдельные самостоятельные домашние хозяйства, приведшему к обесцениванию родственных связей. Алчность и звероподобная сущность народа цинь, о которых шла речь в трактатах предыдущих авторов как о врожденных качествах характера, упоминаются теперь как о плоде культурного развития, в частности после реформ Шан Яна. Цзя И сетует на то, что его собственная династия Хань позаимствовала эти извращенные циньские традиции17.

Своеобразный вариант многих из этих идей появляется в трактате Чунь цю Гулян-чжуань («Весны и осени в версии Гуляна»), якобы составленном в период правления династии Хань и тесно связанном с Гуньяном. Автор этого трактата рассматривает циньскую дикость как нечто возникшее на протяжении письменной истории, но он не связывает ее (дикость) с реформами Шан Яна. Наоборот, он ведет ее от безнравственной кампании, устроенной учителем Му в 627 году до н. э. Однако он тоже повторяет предположение Цзя И о том, что провал правления Цинь проявился в расстройстве надлежащих семейных отношений, особенно в сфере воспитания детей и отделении мужчин от женщин18.