История Смутного времени в России. От Бориса Годунова до Михаила Романова - читать онлайн книгу. Автор: Александр Нечволодов cтр.№ 57

Ввиду этого Пожарский и «Земский совет» снарядили в Казань целое посольство во главе с протопопом Саввою и стряпчим Биркиным; посольство это имело успех, и казанцы примкнули к нижегородцам. Таким образом, великое дело, задуманное Козьмой Мининым и проведенное им в жизнь при помощи нижегородского протопопа Саввы и князя Д. М. Пожарского, стало быстро приносить свои плоды.

Между тем, в конце января 1612 года боярскому правительству, сидевшему в Кремле под рукой поляков, осажденных, в свою очередь, казаками, удалось отправить грамоту в Кострому и Ярославль, увещая жителей оставаться верными царю Владиславу и не иметь никакого общения с казаками.

«Сами видите, – писали бояре, – Божию милость над великим государем нашим, его государскую правду и счастье: самого большого заводчика Смуты, от которого христианская кровь начала литься, Прокофья Ляпунова, убили воры, которые с ним были в этом заводе, Ивашка Заруцкий с товарищами, и тело его держали собакам на съеденье на площади три дня. Теперь князь Димитрий Трубецкой да Иван Заруцкий стоят под Москвой на христианское кровопролитие и всем городам на конечное разоренье: ездят от них из табора по городам беспрестанно казаки, грабят, разбивают и невинную кровь христианскую проливают… а когда Ивашка Заруцкий с товарищами Девичий монастырь взяли, то они церковь Божию разорили и черниц – королеву, дочь князя Владимира Андреевича, и Ольгу, дочь царя Бориса, на которых прежде и взглянуть не смели, ограбили донага, а других бедных черниц и девиц грабили… А теперь вновь те же воры – Ивашка Заруцкий с товарищами, государей выбирают себе таких же воров-казаков, называя государскими детьми: сына калужского вора, о котором и поминать не пригоже; а за другим вором под Псков послали таких же воров и бездушников, Казарина Бегичева да Нехорошка Лопухина с товарищами, а другой вор, также Димитрий, объявился в Астрахани у князя Петра Урусова, который Калужского убил… А великий государь Жигмонт-король с большого сейма, по совету всей Польской и Литовской земли, сына своего, великого государя королевича Владислава, на Владимирское и Московское государство отпустил и сам до Смоленска его провожает со многой конной и пешей ратью, для большего успокоения Московского государства, и мы его прихода к Москве ожидаем с радостью…»

В этой постыдной грамоте седмочисленных московских бояр истина была перемешана с ложью: Сигизмунд не думал отпускать сына в Москву, но сам действительно собирался идти на нее походом; правду говорили бояре и о казачьих насильствах, а также и о том, что казаки завели сношения с псковским вором Сидоркой. Посланный к нему Бегичев не постыдился тотчас же воскликнуть, увидя его: «Вот истинный государь наш Калужский», – а затем, 2 марта, весь подмосковный казачий стан с Заруцким и Трубецким во главе целовали крест Сидорке – «истинному государю Димитрию Ивановичу».

Вместе с тем казаки, встревоженные известиями об успехах ополчения Пожарского и о рассылаемых им грамотах, в которых он не стеснялся называть их ворами, решили овладеть Ярославлем и заволжскими городами, чтобы отрезать Нижний от поморских городов, и снарядили для этого отряд атамана Просовецкого. Но ярославцы тотчас же дали знать в Нижний о приходе к ним «многих» казаков, за которыми следует и сам Просовецкий.

Сведения эти заставили поспешить Пожарского с выступлением и изменить свое первоначальное решение: идти через Суздаль прямо к Москве. Теперь, раньше чем выгнать поляков из Кремля, предстояло, так или иначе, покончить с казаками. Князь Димитрий Михайлович тотчас же выслал передовой отряд князя Лопаты-Пожарского к Ярославлю, которому удалось занять город до подхода Просовецкого и засадить в тюрьму найденных в нем казаков.

Следом за Лопатою-Пожарским двинулись, напутствуемые благословениями духовенства и горячими пожеланиями жителей, главные силы нижегородского ополчения, под начальством самого князя Димитрия Михайловича, с которым выступил и «выборный человек», Козьма Минин, в качестве заведующего всей казной. Пользуясь еще стоявшим зимним путем, Пожарский пошел по правому берегу Волги на Балахну, Юрьевец, Кинешму и Кострому; в последний город Пожарского не хотел впускать воевода Иван Шереметев, присягнувший королевичу Владиславу, но костромичи схватили Шереметева и хотели его убить; только заступничество князя Димитрия Михайловича спасло Шереметева от смерти.

Из Костромы Пожарский выслал отряд для занятия Суздаля, чтобы казаки «просовецкие Суздалю никакие пакости не сделали», и, усилившись прибывшими ополченцами из многих поволжских городов, подошел, около 1 апреля, к Ярославлю. Здесь он решил сделать продолжительную остановку: надо было окончательно образовать свою рать, определить отношения к казакам и, наконец, создать прочную правительственную власть над всем государством, начало чему, как мы видели, было еще положено в Нижнем.

По прибытии в Ярославль Пожарский и Минин, вместе с бывшими с ними воеводами, тотчас же получили Троицкую грамоту, в которой Дионисий и старцы уведомляли о новом воровстве казаков под Москвой: «По злому воровскому казачью заводу, затеяли под Москвой в полках крестное целование: целовали крест вору, который во Пскове называется царем Дмитреем», причем в грамоте добавлялось, очевидно, чтобы смягчить вину Трубецкого, большого благоприятеля Авраамия Палицына, что «боярина князя Дмитрея Тимофеевича Трубецкого и дворян и детей боярских и стрельцов и московских жилецких людей привели ко кресту неволею, такоже целовали крест, по их воровскому заводу, бояся от них смертного убивства; да и нам то ведомо, боярин князь Дмитрей Тимофеевич и дворяне и дети боярские целовали неволею, и нынеча он, князь Дмитрей, у тех воровских заводцов живет в великом утеснении, а радеет соединенья с вами».

Вместе с тем троицкие власти сообщали скорбную новость о кончине «твердого адаманта и непоколебимого столпа» патриарха Гёрмогена. Летописец рассказывает, что поляки и московские изменники, услышав о сборе нижегородского ополчения, отправились в заточение к патриарху и потребовали, чтобы он послал грамоту о его роспуске. «Он же, новой великий государь исповедник, рече им: «Да будет те благословени, которые идут на очищение Московского государства; а вы, окаянные московские изменники, будете прокляты». И оттоле начата морити его гладом и умориша его гладною смертию, и предаст свою праведную душу в руце Божий в лето 7120 (1612) году, месяца Февраля в 17 день, и погребен бысть на Москве в монастыре Чуда Архистратига Михаила». По одному же польскому известию, великий святитель земли Русской был удушен.

Получив известия о событиях под Москвой, Пожарский и состоявший при нем «Земский совет» разослали 7 апреля грамоты «о всеобщем ополчении городов на защиту Отечества, о беззаконной присяге князя Трубецкого, Заруцкого и казаков новому самозванцу и о скорейшей присылке выборных людей в Ярославль для Земского совета и денежной казны на жалованье ратным людям». В грамоте этой сообщалось, между прочим, что «старые же заводчики великому злу, атаманы и казаки, которые служили в Тушине лжеименитому царю, умысля своим воровством с их начальником, с Иваном Заруцким… Прокофья Ляпунова убили, и учали совершати вся злая, по своему казацкому воровскому обычаю… Да и из-под Москвы князь Дмитрей Трубецкой да Иван Заруцкой, и атаманы и казаки, к нам и по всем горадом писали, за своими руками, что они целовали крест на том, что им без совету всей земли Государя не выбирати, а вору, который ныне во Пскове, и Марине и сыну ее не служите; ныне же, позабыв свое крестное целование, целовали крест вору Сидорку, имянуя его бывшим своим царем… Как сатана омрачи очи их!