История Смутного времени в России. От Бориса Годунова до Михаила Романова - читать онлайн книгу. Автор: Александр Нечволодов cтр.№ 56

На другой день по звону колокола все нижегородцы собрались в своем древнем соборе. Тогда достойный и всеми уважаемый пастырь Савва Ефимиев, так же глубоко проникнутый сознанием необходимости жертв на пользу Родины, как и Минин, вышел на амвон и стал читать всему миру Троицкую грамоту, а затем произнес горячую речь, призывая граждан пожертвовать всем для спасения Родной земли.

После него держал слово Минин. «Буде нам похотеть помочи Московскому государству, – говорил он, – ино нам не пожалети животов своих; да не токмо животов своих, ино не пожалети и дворы свои продавать, и жены и дети закладывать, и бити челом, кто бы вступился за истинную православную веру и был бы у нас начальником».

Слова протопопа Саввы и Козьмы Минина произвели самое глубокое впечатление на всех нижегородцев. Начались оживленные сходки, и на них было положено, что всякий будет давать пятую или даже третью часть своею дохода. «Я, убогий, с товарищами своими, – объяснял Минин, – всех нас 2500 человек, а денег у нас в сборе 1700 рублей; брали третью деньгу; у меня было 300 рублей, и я 100 рублей в сборные деньги принес; то же и вы все сделайте». – «Буди так, буди так!» – восторженно отвечали ему. Одна вдова заявила: «Осталась я после мужа бездетной, и есть у меня 12 000 рублей, 10 000 отдаю в сбор, а 2000 оставляю себе».

Тогда же возник и важный вопрос: кому бить челом, чтобы принять главное начальствование над собираемой ратью. В Нижнем имелись свои добрые воеводы – князь Звенигородский и Алябьев. Но взоры всех были обращены на другое лицо. Для успеха дела надо было, чтобы во главе ополчения «последних людей» Московского государства стоял человек, известный всем своим воинским искусством и вместе с тем своей исключительной душевной чистотой. Нижегородцы за все Смутное время ни разу не впали в измену, а потому и искали таких крепких людей. Они положили избрать «мужа честного, кому за обычно ратное дело, который таким был искусен и который в измене не явился…» Выбор пал на стольника, князя Димитрия Михайловича Пожарского, потомка стародубских князей.

Князь Д. М. Пожарский, как мы видели, верно служил Василию Ивановичу Шуйскому, искусно отбивая воров и казаков от Москвы, а сидя в Москве, очень удачно действовал против тушинцев; после же свержения Шуйского с престола он признал временным главой государства, как и все лучшие люди того времени, патриарха Гермогена, затем самоотверженно ходил из Зарайска на выручку Ляпунова и один из первых пробрался в Москву перед ее сожжением Гонсевским, где доблестно дрался с поляками, пока не пал от ран и не был свезен в Троице-Сергиеву Лавру; отсюда, несколько оправившись, он отбыл в свою вотчину, сельцо Мугреево Суздальского уезда. В 1611 году Пожарскому было около тридцати пяти лет от роду; глубоко веруя в Бога и будучи беспредельно предан Родине, он вместе с тем зорко оберегал честь своего рода и отличался большой простотой и прямотой, за что в свое время невзлюбился царю Борису Годунову.

Послами к Пожарскому от нижегородцев отправились: печерский архимандрит Феодосий, дворянин добрый Ждан Болтин да изо всех чинов лучшие люди. Пожарский не отказался от предложенной почести, но сразу заявил, что желает отделить от себя заведование казной, к чему особенно стремились все военачальники вроде Заруцкого, Трубецкого и других воровских воевод, и прямо указал, что ею должен заведовать Минин: «Есть у вас Кузьма Минин; той бывал человек служивой, тому то дело за обычей».

Нижегородцы одобрили, конечно, этот выбор, но сам Минин вначале отказался, говоря: «Соглашусь, если напишите приговор, что будете во всем послушны и покорны и будете ратным людям давать деньги». Те согласились и написали свой знаменитый приговор: «…Стоять за истину всем безызменно, к начальникам быть во всем послушными и покорливыми и не противиться им ни в чем; на жалованье ратным людям деньги давать, а денег недостанет – отбирать не только имущество, а и дворы, и жен, и детей закладывать, продавать, а ратным людям давать, чтобы ратным людям скудости не было».

Когда этот приговор был написан, то «выборный человек» Кузьма Минин вышел из числа земских старост и стал «окладчиком», то есть, по существовавшим порядкам, – «нижегородских посадских торговых и всяких людей окладывал, с кого что денег взять, смотря по пожиткам и по промыслам, и в городы на Балахну и Гороховец послал же окладывать», причем, где было нужно, он не останавливался, во имя святого дела, которому служил, и перед принуждением: «уже волю взем над ними по их приговору, с Божнию помощью и страх на ленивых налагая».

«В этом отношении, – по словам С. Ф. Платонова, – он следовал обыкновенному порядку мирской раскладки, по которому окладчики могли грозить нерадивым и строптивым различными мерами взыскания и имели право брать у воеводы приставов и стрельцов для понуждения ослушников». Указав, что эта сторона дела ввела в заблуждение некоторых исследователей, которые приписали Минину черты исключительной жестокости и крутости и обвиняли его даже в том, что он «пустил в торг бедняков», С. Ф. Платонов замечает: «Нечего и говорить, как далек этот взгляд от исторической правды».

Лица, взявшиеся за образование нового ополчения из «последних людей» Московского государства, отнюдь не желали повторять ошибок Ляпунова и поэтому решили совершенно отделить свое дело от казаков. Решение это, как мы видели из отписки казанцев к пермичам, пользовалось общим сочувствием всей земщины. На призыв нижегородцев о сборе ратников первыми откликнулись смоленские дворяне, лишенные своих имений Сигизмундом; они получили было земли в Арзамасском уезде, но Заруцкий изгнал их и оттуда. Нижегородцы послали смольнян бить челом Пожарскому, чтобы он немедленно прибыл.

Пожарский приехал в Нижний в конце октября 1611 года, ведя с собой дорогобужских и рязанских служилых людей, также изгнанных Заруцким из их новых поместий.

Ясное дело, что весь Нижний встретил князя Димитрия Михайловича с великой честью, причем для ополченских дел им было составлено особое от городского управления правительство, которое должно было заменить как московское боярское правительство в осажденном Кремле, так и подмосковное казацкое. Городом же по-прежнему управляли воеводы: князь В. А. Звенигородский, дворянин А. С. Алябьев и дьяк В. Семенов, действуя вполне единодушно с князем Димитрием Михайловичем.

Прежде всего, Пожарский распорядился об обеспечении ратных людей жалованьем, назначив им от 30 до 50 рублей в год, что по тем временам составляло весьма большие деньги. Затем он завел усиленную пересылку с поморскими и понизовыми городами о помощи для очищения Московского государства – ратниками и казною, и предлагал им прислать в Нижний выборных людей для «Земского совету», причем в рассылаемых грамотах неизменно высказывалось твердое желание отделить свое дело от казаков.

Все, кому были дороги православие и земский порядок по заветам отцов, откликнулись на призыв Пожарского: «Первое приидоша коломничи, потом рязанцы, потом же из украинных городов многие люди и казаки и стрельцы, кои сидели на Москве при царе Василье. Они же им даваша жалованье. Богу же призревшу на ту рать и даст меж ими совет велий и любовь, что отнюдь меж ими не бяше вражды никакие».

Кроме Нижнего, важное значение во всем Понизовье имела также Казань, которая, как мы видели, раньше других городов, после убиения Прокофия Ляпунова, начала писать призывы, чтобы стать всем за Московское государство и не принимать к себе казаков. Но казанский воевода Морозов отсутствовал из города и находился с ополчением от земли под Москвой, причем он как-то поладил с казаками и остался с ними, а городом вместо него управлял дьяк Никанор Шульгин, который, завидуя почину нижегородцев, стал теперь отводить казанцев от общего дела.