Зачарованный город N - читать онлайн книгу. Автор: Ева Никольская cтр.№ 40

Толстяк недовольно бурчал, потряхивая густой рыжей бородой и шевеля усами. Ушами он тоже шевелил, но несколько иначе: они то воинственно устремлялись вперед, то устало обвисали, зато в период пляски с метлой – орудием разгона надоедливых монстров – эти органы-переростки радостно дергались и кивали в унисон произносимым ругательствам. А ругался О хорошо. Местный персонал, по случайности или с умыслом попадавший в зону слышимости его нецензурного красноречия, невольно застывал на месте и порой в самых неожиданных позах. От словесных экзерсисов рыжего управляющего краснели даже шлюхи, а некоторые работники, впадая в благоговейный трепет и искреннее восхищение, пытались украдкой конспектировать его эмоциональную брань. Каждый раз толстяк умудрялся выдать что-то новенькое, несмотря на то что год за годом пользовался одним и тем же словарным запасом.

Единственными, кто ненавидел виртуозные проклятья ушастого хозяина, были мумы. Ведь как только он заводил знакомую «песню» и брался за метлу, им становилось не до «высоких материй». О вполне мог поручить разгон своры бывших горожан какому-нибудь слуге, но не хотел лишать себя удовольствия пнуть ненавистную «шавку» или как следует отходить по спине пару-тройку ее собратьев. Раз живут здесь эти уродцы на халявных харчах, пусть терпят! И животные, которые являлись таковыми лишь внешне, терпели. Бегали, визжали, скулили, рычали, скалились, но даже не пытались покинуть приютивший их двор. Там, за воротами, было куда больше сапог, желающих оставить свой след на ребрах мумов.

Их не любили, презирали и немного побаивались. Когти, зубы, бешеный взгляд из-под спутанной шерсти… Кто знает, что на уме у обиженного горожанина, ставшего такой вот мелкой скотиной? Может, месть всем и вся без разбору. Вдруг они давно тронулись рассудком и теперь способны только на пакости? Никто ведь не знал это наверняка и выяснить не стремился. Проще было ударить, отшвырнуть в сторону или просто не замечать этих омерзительных существ, нежели тратить на них свое время, силы и еду. Мумы всегда хотели жрать, сколько их ни корми. А еще гадить и совершать нелепые попытки к совокуплению. Воистину, отвратительные твари!

На самом же деле дела обстояли так. Несомненно, пребывание в звериной шкуре наложило свой отпечаток на психику обращенных, добавило в характер нечеловеческих черт и сильно подкорректировало поведение далеко не в лучшую сторону, но так и не вытравило из памяти прошлую жизнь. Ту, в которой им больше не было места. Маленькие и беззащитные, они искали убежища хоть где-то. Мало кто из бывших родственников взял на себя обязанность ухаживать за жертвами колдовского кнута. В основном новоявленного мума гнали со двора, не забывая поливать ругательствами, а иногда и помоями, приговаривая, что сам, мол, виноват, раз так подставился. Любовью к животным, которые не годились на ужин, жители славного города Неронга не страдали. Хотя в любых правилах встречались исключения. Те же, кто в ряды исключений не попал, рано или поздно находили скромный приют на заднем дворе публичного дома, где уже успели обосноваться их товарищи по несчастью.

Ариландина, заманивая к себе «вдов», чьи мужья перестали быть людьми, позволила женщинам оставлять мумов при себе. Это было выгодно всем: хозяйка получала новых девочек в свой штат, их четвероногие благоверные – объедки с барского стола. А жены? Что ж… поначалу они навещали заколдованных супругов, да только прикасаться к грязным скулящим созданиям все чаще брезговали. Потом женщины приходили, чтобы отчитать мумов за свои неудачи, за ту жизнь, на которую их обрекла безответственность мужчин, и за все остальное, к чему мохнатые создания не имели никакого отношения. В конечном итоге о них и вовсе забывали, а грязные и никому не нужные полукрысы-полупсы продолжали коротать свои дни во дворе, надоедая всем бесконечной возней и попытками что-то сказать. Естественно, никто не пытался их выслушать. Зачем? Достаточно и того, что Ариландина, добрейшей души человек, не выгоняла их за ворота. Зато на мохнатой братии отыгрывался ее управляющий. С садистской ухмылочкой припечатав древком очередную лохматую особь, он взмахнул метлой, ловко перевернул ее в воздухе и поднял с земли облако пыли, осевшее на глаза уползающей жертвы.

– Стоя-я-ять, скотина, – протянул мучитель, поддев носком красного сапога бьющегося в болезненных конвульсиях зверька.

Мум тихо пискнул и, продолжая сотрясаться, начал елозить передними лапами по собственной морде, пытаясь прочистить глаза. Полюбовавшись этой картиной, толстяк угрожающе махнул своим пыточным орудием в сторону перепуганной стайки животных, которые сбились в кучу и, толкая друг друга, пятились к сараю, но при этом не забывали грозно рычать и материться, вот только разобрать их причудливую речь было практически невозможно. Особенно если и не пытаться. Две вызывающе одетые девицы хохотали, наблюдая эту сцену из окна второго этажа. Повар с посыльным, который давно уже должен был отправиться с поручением к портному, делали ставки на то, чем закончится воспитательный процесс для несчастного мума. А в темном и не очень-то опрятном закоулке, выходящем на боковую улицу, среди сваленного в кучу хлама лежала большая серая собака и смотрела на происходящее задумчивыми красными глазами.

– Ну-ка, марш работать! – гаркнул рыжий, хмуря кустистые брови.

Хохотуньи исчезли, тихонько прикрыв ставни, а любители азартных игр шустро разбежались по своим делам, так и не выяснив, кто из них сорвал куш. Зверь, поколоченный за то, что оказался не в том месте не в тот час, отползал к своим, продолжая время от времени тыкать короткими лапами в острую мордочку, на которой бешено моргали заляпанные грязью веки.

– И чтоб я вас больше тут не видел, уроды-перевертыш-ш-ши, – шипел О, потрясая метлой. Он грозно хмурился и сверкал глазами, хотя уговаривать перепуганный зверинец не требовалось. Животные беспомощно жались к стенам, стремясь спрятаться. – Сегодня останетесь без жратвы! И так разжирели за чужой счет!

– Толстый, опять ты беснуешься без причины? – с печальным вздохом произнесла Ариландина. Она открыла дверь и застыла на пороге, не желая выходить на крыльцо.

– Кто? Я?! – возмутился управляющий и гордо вскинул свой пятислойный подбородок. Его уши вытянулись в струнку, а маленькие черные глазки спрятались в тени кустистых бровей. – Да я навожу порядок в том свинарнике, который устроили твои питомцы! Они…

– … не мои питомцы, – перебила разошедшегося оратора хозяйка, скривив ярко накрашенные губы. – И не рассказывай, пожалуйста, что вон та затравленная мелюзга, – женщина кивнула в сторону притихшей своры, – сорвала твои грандиозные планы по наведению чистоты. Опять ты отыгрывался на бедных зверушках! – «Бедные зверушки» хором заскулили, почуяв поддержку. – Цыц! – Под тяжелым взором ее карих глаз выражать согласие мумам расхотелось, и они так же слаженно заткнулись.

– Ари, – О сменил тактику и теперь говорил тоном усталого благодетеля, – я восхищаюсь твоей сердобольностью, но пойми, наличие блохастых тварей на заднем дворе нашего заведения клиентов не прибавит.

– И не убавит, – ответила та, – мы уже не раз говорили об этом, толстый! Жалко тебе объедков, что ли? – Хозяйка борделя укоризненно посмотрела на своего помощника, тот поковырял носком землю, потупил хитрые глазки и покорно опустил ушки. – Пусть живут. Я ведь дала обещание их женам.