Три года революции и гражданской войн - читать онлайн книгу. Автор: Даниил Скобцов cтр.№ 63

Твердые цены, разрешительная система вывоза, пограничные рогатки…

Депутаты с мест в комиссиях и на отдельских совещаниях вопили о безобразиях, вытекающих из всей нашей торгово-промышленной и продовольственной системы. Но сами одиночки-депутаты, конечно, не были в состоянии предложить продуманных охватывающих жизнь решений, а правительство не указало выхода. Разрешать же вопрос нужно было радикальным образом. Или планомерная и замкнутая самостоятельность, с заключением правильно проведенных и сохраняющих интересы Края торговых договоров с соседями, с принятием своей денежной системы и прочими аксессуарами государственно-экономической самостоятельности. Или, если этого нельзя было делать, – а этого, действительно, нельзя было детать при наличии общего фронта борьбы, при слившихся интересах, при особой, наконец, психологии безболезненно этого провести нельзя было, а, если так, то нужно было смело действовать в направлении экономического сближения частей юго-востока, где в то время развивалась общая борьба.

Общая денежная единица должна была сделаться действительно общей, другими словами, ростовский печатный станок должен был действовать не по одностороннему распоряжению Дона к его вящей выгоде с отпуском другим, в том числе и Кубани, того, что (по пословице) у старшего брата «лишь сквозь пальцы протечет», но с правильно установленным распределением денежных сумм пропорционально экономическому вкладу в общую сокровищницу со стороны того или другого края и пропорционально его подлинным потребностям. Следовало бы спешить с разрешением вопроса об организации общесоюзного банка и казначейства и найти формулу правильно организованного управления ими, правильно организованной с учетом общих интересов эмиссией.

Л. Л. Быч в походе не раз проявлялся как лично мужественный человек при личной физической опасности, но здесь при разрешении сложной финансово-экономической задачи он не оказал ни мужества, ни настойчивости. Именно он был основным руководителем финансово-экономической и торгово-промышленной правительственной деятельности на Кубани, как равно и по ведомству продовольствия и снабжения. Временно управляющий этим последним ведомством ростовский коммерсант Панченко и член правительства по ведомству финансов, торговли и промышленности А. А. Трусковский действовали под его ближайшим руководством. И вот Л. Л. Быч, стяжавший славу самостийника, здесь в данных вопросах, близких ему по основной его специальности, не проявил ни достаточной смелости, ни достаточной служебной самостоятельности.

Мы не пошли именно по пути экономической самостоятельности, ни по пути тесного соглашения и экономического объединения, попали в лужу и в ней все время барахтались. Или еще более показательно: наладили печатание кубанских бумажных полтиннок, когда их покупательная сила стала ниже себестоимости их изготовления…

Само собой разумеется, что, не сумев разрешить общей экономической проблемы, мы оказались бессильными при разрешении частных начинаний в этой области.

Бычом и Трусковским, членом правительства финансов, был запроектирован договор с табачным трестом, а этот проект договора, еще не войдя в силу, вызвал бурю негодования в раде, когда член ее полковник Чекалов огласил на общем заседании этот проект под знаком тревожного разоблачения: «как распродают по частям Кубань». По объяснению заинтересованного ведомства со стороны полковника Ч-ва была лишь демагогия. Оказалось, что Трусковский и Быч проявили здесь готовность пойти навстречу краевым табачным фабрикантам в смысле установления лишь временных акцизных льгот, чтобы поощрить внутрикраевое производство табачных изделий. А то получалось так, что кубанский табак вывозился на Дон и в Ростов или в Крым в город Керчь, там перерабатывался в папиросы и разные дорогие сорта крошеного табаку, а уж оттуда частью экспортировался за границу и в остальные области России, а частью привозился к нам же на Кубань… Однако в итоге чекаловская компания доставила немало неприятных переживаний Бычу и Трусковскому. Вообще же говоря, над тактикой и планом наших экономических мероприятий тяготело все то же: Быч смотрел на Украину, а там ничего нового обнадеживающего не было. Гетман Скоропадский как раз в это время сделал два резких поворота в своей политике: в октябре в сторону полной «незалежности» (самостоятельности), а уже в начале ноября декларировал федерацию с Доном. С другой стороны, давала знать о себе петлюровская готовность на авантюру Или, как писали фельетонисты, – «зашевелился у Белой Церкви Петлюра»…

Когда в октябре 1918 года посылалась кубанская миссия и Киев (для нас, линейской части краевого правительства, она осталась секретной), то в послании гетману с Кубани писали: «буди на то воспоследует согласие Вашей Светлости, мы готовы поставить вопрос о заключении в ближайшее время соглашения…

Исстари связанные историей, полной примеров борьбы за независимость, Украина и Кубань вновь явят пример могучего братского союза…» Но тени тайной бычевской дипломатии тотчас стали меняться, когда Скоропадский стал «сдавать» перед «Директорией» и Петлюрой…

Мы не имеем ни возможности, ни надобности здесь распространяться о тайной бычевской дипломатии. Но необходимо отметить, что эта роковая связанность дела кубанской краевой политики с тем, что происходило на Украине или, еще прозрачней, что замышлял Петлюра, всегда приносило Кубани большие беды… Упускалось время для многих жизненно необходимых мероприятий.

Сама Краевая рада не могла, конечно, разобраться в сторонних влияниях – петлюровщины и пр. – на краевую политику и экономику и не могла разрешить всей сложности вопроса о направлении краевой торговли, дела продовольствия и снабжения. Вопросы оставались пребывать в сумбурном состоянии, хотя все отдельские радянские группы послали в комиссию лучших своих практиков-хозяев. Комиссия по продовольствию и снабжению заметных результатов не дала.

То же создалось и в финансовой комиссии. Прежде всего нужно было разрешить вопрос, как получить деньги от населения в краевую казну. На обложение прямыми налогами кубанское население не пошло бы, оно к этому не привыкло и слишком было переобременено всяческими реквизициями для военных надобностей. Финансовое наше ведомство и не решалось поставить этот вопрос перед Краевой радой. Обычные косвенные сборы с торговли и промышленности необходимых сумм тоже дать не могли. К тому же установились особые условия краевой торговли и промышленности. По инерции от ближайшего прошлого Великой войны оставалась тенденция государственно-распорядительной власти самой непосредственно заниматься своеобразным видом «торговли» и промышленности, расширяя функции ведомства «продовольствия и снабжения», устанавливая свои особые отношения с кооперацией, изыскивая возможности монополизации отдельных отраслей торговли, а таким образом вопрос о косвенных налогах приобретал значение откровенной накидки на себестоимости товара. К этому, собственно, и привела практика торгово-финансового ведомства. Заготовлялись предметы обмена по «твердым ценам», установленным правительственными органами, а на вывозимый или вообще отпускаемый товар накладывали еще особые достаточно высокие вывозные пошлины. Среди мотивов к установлению их и последующему повышению были далеко не все только фискального порядка. Были и соображения предохранительного порядка. Наши правительственные экономисты рассуждали, приблизительно, так: при существующих твердых ценах на хлеб, на постное масло и пр., искусственно пониженных, Край могут наводнить всяческие скупщики, спекулянты. Давая населению несколько повышенную цену но сравнению с правительственными агентами и входя с населением в различные другие поощрительные сделки, они заберут за бесценок хлеб и потом вывезут за границу, где продадут закупленные на Кубани продукты по значительно более высокой цене, кубанское же население останется с бумажками – деньгами, неизменно падающими в цене. За отсутствием же на рынке необходимых в хозяйстве фабрикатов скорая реализация денежной выручки будет затруднительна или совсем невозможна.