Три года революции и гражданской войн - читать онлайн книгу. Автор: Даниил Скобцов cтр.№ 46

Развитие Екатеринодарской операции неожиданно натолкнулось на хорошо руководимое сопротивление екатеринодарской большевистской военной группы. В то же время со стороны Ростова обнаружилась большевистская военная группа в несколько десятков тысяч, оттесненная в эту сторону наступавшими с Украины немцами. Состав ее был довольно пестрый – матросы, латыши, китайцы и др. [46] Но командующим группой оказался крупный военный самородок, кубанский офицер из фельдшеров Сорокин, казак левобережной (по Кубани) станицы Петропавловской. Для него поле разыгравшихся здесь боев – родные места. Обнаружив, что по линии железной дороги Тихорецкая – Екатеринодар имеются только слабые заслоны, а главные силы ушли, с одной стороны, под Екатеринодар, а с другой, – ведут бои под Армавиром, он повел свои части на прорыв добровольческого фронта, чтобы уйти со своей группой, оказавшейся в окружении, за Кубань. Напряженные бои длились с 14 по 25 июля. Фактически Сорокин оказался в тылу добровольческих сил. На Тихорецкой станции наступило оцепенение. Севшие было в поезда, чтобы не опоздать в Екатеринодар, вышли из вагонов. В одно очень смятенное утро приготовились даже грузить в вагоны для эвакуации раненых. Но, переправив за Кубань свою главную массу, Сорокин ушел туда же за нею.

Самоучка из фельдшеров, большевистский главковерх получит потом лестную аттестацию от своего противника. Генерал Деникин в своих «Очерках русской смуты» называет его «крупным военачальником».

Счастье к нам вернулось, но очень тяжкой ценой: были понесены большие потери и… ущерб для авторитета командования. Сумятица была такая, что в сводке штаба армии отмечались потери от стрельбы по своим.

Вечером 2 августа Кубанский Корниловский конный полк первым вошел в Екатеринодар, а затем – Запорожский и Уманский кубанские полки.

(Корниловским полком в это время командовал подполковник Науменко, впоследствии генерал, походный атаман и за границей войсковой атаман.)

Утром 3 августа вступили в Екатеринодар также добровольческие части. Прибыл на вокзал и штаб армии.

Екатеринодарская группа большевистских войск вслед за Сорокинской отступила за Кубань. Общая масса их была много крупнее тех небольших отрядов, с которыми мы вышли из Екатеринодара, и много больше группы генерала Корнилова, вышедшей из Ростова

Рада и правительство поездом двинулись 2 августа вечером из Тихорецкой в Екатеринодар. ГГо пути останавливались на станциях и обменивались приветствиями с делегациями больших станиц, выходившими на вокзалы нас встречать.

Немало было спора между добровольческой верхушкой и кубанской о церемониале въезда в Екатеринодар.

Фактически генерал Деникин въехал первым, но держался со штабом на вокзале. Тут же на вокзале утром на другой день председатель рады Рябовол и председатель правительства Быч устроили ему встречу и в его липе приветствовали Добровольческую армию.

При въезде в город во главе колонны были генерал Деникин рядом с кубанским войсковым атаманом А. Г. Филимоновым. Во второй паре были председатель правительства Быч и начальник штаба Добровольческой армии генерал Романовский и т. д. В нисходящем порядке пары и четверки добровольческих высших офицеров с нами, членами правительства и пр. По улице шпалеры войск и много народу. Колонна двигалась не спеша по направлению войскового собора с загибом к атаманскому дворцу. В соборе было совершено торжественное благодарственное Богу молебствие, затем на площади – парад войскам и т. д.

Вечером за общим обедом распределение мест по тому же церемониалу.

Застольным речам за этим обедом ораторы, видно, придавали особое значение.

Атаман Филимонов в своей речи давал успокоительные заверения, лил бальзам на душу вождей добровольчества.

– Кубань отлично сознает, что она может быть счастлива только при условии единства со своей Матерью Россией.

– Закончив борьбу за освобождение Кубани, казаки будут биться в рядах Добровольческой армии за освобождение и возрождение великой Единой России.

Но роль атамана по кубанской конституции декоративная, по преимуществу, для представительства.

Председатель правительства Быч в этот раз даже читал свою речь по бумажке, отмечая заслуги Добровольческой армии по борьбе ее со всероссийской анархией Он устанавливал: «готовность кубанцев сотрудничать с армиею». «Стремление кубанцев устраивать свою жизнь на началах народоправства является их основным стремлением»…

Председатель рады Рябовол оттенил: «Краевая рада соберется и по своему крайнему разумению выскажется, какую кубанцы желают установить у себя власть».

Генерал Деникин в речи здесь на обеде от «души пожелал», чтобы освобожденная Кубань «не стала вновь ареной политической борьбы» и как можно скорее приступила бы «к творческой работе».

Как он, генерал Деникин, понимал эту «творческую работу», он успел изложить в своем письме, которое послал атаману Филимонову за несколько дней до этого обеда вместе с извещением о взятии Екатеринодара. В нем он выражал «уверенность», что «Краевая рада создаст единоличную твердую власть, состоящую в тесной связи с Добровольческой армией», «не станет ломать основного законодательства, подлежащего коренному пересмотру в будущих всероссийских законодательных учреждениях и не повторит социальных опытов, приведших народ ко взаимной дикой вражде и обнищанию».

Таким образом, уже на торжественном обеде показались коготки и с той и с другой стороны.

Была еще устроена совместная встреча генералу М. В. Алексееву, тоже устраивался обед и говорились речи.

Кончился Второй Кубанский поход.

Главное командование Добровольческой армии утвердило особый знак орденского значения для участников «Ледяного похода» – меч в терновом венке на георгиевской ленте с розеткой из национальных цветов. Знак получали одинаково как добровольцы, так и кубанцы [47] . Вообще говоря, с фасадной стороны у нас было кое-что демонстративно объединяющее, но в глубине процесс разъединения действовал не останавливаясь.

Главное командование Добровольческой армии взяло за основу своей власти «положение о полевом управлении войск» старого закона, делая отсюда выводы, что органы Кубанского краевого правительства вообще должны являться лишь подсобными исполнителями для армии.

Нечего и говорить, что этот явочный порядок установления подобных «законных взаимоотношений» не мог способствовать нормальному течению дел на Кубани.

Л. Л. Быч, председатель Кубанского правительства, продолжал у нас заведовать «внешними сношениями», «внутренними делами», «продовольствием и снабжением». По всем делам именно он продолжал наиболее часто сноситься с главнокомандующим и его помощниками. Атмосфера взаимной неприязни не рассеивалась, а больше сгущалась, особенно с того момента, когда на руководящих постах при генералах Алексееве и Деникине появились в составе руководящей добровольческой верхушки генералы Драгомиров и Лукомский. Они в походе не участвовали. Их старорежимные повадки вызывали у кубанцев сомнение и подозрение в опасном сдвиге к «реакции» всего Главного командования.