Три года революции и гражданской войн - читать онлайн книгу. Автор: Даниил Скобцов cтр.№ 31

Кубанское правительство послало туда же П. Л. Макаренко с целью получения точных сведений о происходящем в Новочеркасске.

Освободившись от такого привеска, как обоз с ранеными, командование решило предпринять особый рейд снова на Кубань в район узловой станции Сосыка при станице Павловской с целью глубокой разведки в район накопления сил противника и пополнения запаса снарядов и патронов. Раде с правительством предложено было следовать вместе с экспедиционным отрядом. При нем, впрочем, отправлялось и все командование, включая и генерала Алексеева.

Бои на станции Сосыка произошли быстро, с налету. Противника разгромили, но были и у нас потери, боевых припасов захватили не так много, как предполагали. Большевистский отряд, с которым дрались, был сборный, по-видимому, тот, которого оттеснили немцы из Украины.

Из станицы Павловской пришли ночным переходом в станицу Ново-Михайловскую и дальше, направляясь снова на Дон, проходили через кубанские старинные станицы Черноморского войска: Екатерининскую, Незамаевскую и др., – все это бывшие первые поселения – курени, которые были основаны по приходе бывших запорожцев на Кубань, во главе с Чепигой, Головатым и другим казачьим старшиной. Названия станицам давались по именам куреней в старой Запорожской Сечи. Богатейший район, но теперь, в гражданской войне, вытаптывалась уже высоко от земли поднявшаяся зелень хлебов. Подступы почти к каждой станице изрыты окопами.

30 апреля армия вернулась на Дон в станицу Мечетинскую и здесь расположилась на длительный отдых, принявшись чиститься и переформировываться.

Первый Кубанский – Ледяной – поход кончился.

В станице Мечетинской мы оказались на таком перекрестке, где уже не слышно ружейной и пулеметной стрельбы, а отдаленный пушечный гул доносился не каждое утро.

У добровольцев и у нас, кубанцев, естественно явилось стремление прежде всего информироваться, что происходит на белом свете.

У добровольцев к этому было больше средств и возможностей, им легче организовать посылку нарочных. У них и еще одно данное, которое составляло их силу и их слабость. Это прежде всего имена виднейших генералов былой русской армии – Алексеев, наследник Корнилова генерал Деникин, Марков и др. А потом: армия – носительница национальной идеи. Цель ее – общероссийское оздоровление и все это, подновленное и подтвержденное выпущенной генералом Деникиным декларацией (в станице Успенской), засвидетельствовавшей, что будущий государственный строй в России может быть установлен только «Всероссийским Учредительным собранием».

К армии тянулись разные элементы.

На улицах в станице Мечетинской, уже в первые дни по нашем туда прибытии, я встретил одного знакомого из деятелей либерального сектора российской общественности, прибывшего в составе делегации города Ростова к командованию Добровольческой армии.

Делегация была составлена очень широко и включала известные имена. Сообщения и настроения подобных делегаций, конечно, могли давать обильную пищу для умозаключений о происходящем за фронтовой линией армии.

В помещении правления станицы Мечетинской собрались на общее заседание генералы Алексеев, Деникин, Романовский, Марков и др. Со стороны кубанцев – атаман Филимонов, члены правительства и рады.

Генерал Алексеев в качестве верховного руководителя Добровольческой армии сделал подробный доклад о политическом положении России и о нашем положении в соотношении сил дружественных нам и враждебных.

– Россия продолжает оставаться во власти анархии.

– В отдельных ее центрах накапливаются антибольшевистские силы и происходит их организация.

– Немцы господствуют повсюду, куда успели прийти, – на Украине, на Дону, – как равно и там, где захватили влияние, – в Москве, например.

– Всюду стремление немцев направлено к ослаблению и расчленению России.

– Наша ориентация внешнеполитическая может быть только союзнической.

Говорилось и об общем повороте русского народа в нашу сторону – в сторону созидательного начала российской государственности.

Некоторая часть мыслей явно не договаривалась, ибо продолжительный опыт сношения с кубанцами через Быча и Савицкого приучил добровольцев не все договаривать в своих беседах с кубанцами.

Во вступительных словах при открытии собрания сквозило и другое: Вы – провинциалы, мы – центр, начало высшее. Прямо это не говорилось, но в самом начале у генерала Алексеева вырвалось:

– Я разрешил это собрание, чтобы поставить вас в известность… и т. д.

Быч при первом же своем ответном заявлении дал на эту часть речи свою реплику:

– Мы – рада и правительство – не предполагали, что, находясь при кубанских частях, нуждаемся в особом разрешении, чтобы собраться и поговорить о насущных делах.

– Ну, это лишь неудачное выражение… Не будем говорить о разрешении или не разрешении, – заметил Алексеев в ответ на эту реплику.

Генералы Деникин и Романовский были очень сдержаны на этом собрании. Больше того: и тот и другой дружно зашикали на генерала Маркова, когда тот, вперебивку Алексеева, бросил фразу в адрес знаменитого «В. И. К. Ж-Л» [31] .(Всер. союз ж.-д.): «Их половину давно нужно было бы перевешать…»

Деникин и Романовский поспешили замять неловкость:

– Что такое?.. Как же это можно?..

А тот свое:

– Повесить лишнего человека никогда не мешает…

В кубанской среде, как всегда, по-разному воспринималось то, что исходило из добровольческой среды.

Черноморцы меньше боялись реакционности генералов, но больше опасались их централистических устремлений.

Мы, линейцы, наоборот, больше боялись реакции. Идея же единства России была и нашей руководящей идеей, добровольческая интерпретация ее тогда нас не очень пугала.

Если среди добровольческих генералов оказался бы тогда человек с большей широтой политического мышления, способный легче преодолевать шоры старой военной школы, то им не трудно было бы найти правильный тон во взаимоотношениях как с кубанцами, так и с другими кругами окраинной и внутрироссийской общественности.

У добровольческих генералов, преодолевших затруднения «Ледяного похода», был значительный шанс на выдвижение на первый план.

– Вожди героев, сами – герои.

Кто видел красоту их риска собственной жизнью в наиболее тяжелые моменты похода, красоту их риска под широко развевающимся полотнищем трехцветного флага, тому не нужно было бы доказывать, что в служении России они не ищут удовлетворения суетных лично-житейских желаний. И само трехцветное знамя их подвигом очищалось бы от наносного пепла старой реакции и могло бы приобрести новый блеск знамени Родины, Свободы и Народоправства.