Собственные записки. 1811-1816 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Муравьев-Карсский cтр.№ 73

– Что у вас делается? – спросил он торопливо.

– Ничего, – отвечал я, – неприятель отступил, и в горах никого более нет; но флангу нашему сначала угрожала неприятельская пехота, потому что нам нечем было его отразить.

– Вот гренадеры пришли, – сказал Паренсов и ускакал назад.

Он в самом деле привел несколько полков гренадеров, но полки сии опоздали, и неприятеля уже не было видно.

Я приволок своего пленного к Чаликову; офицеры все обступили меня, восхваляя действия мои на рекогносцировке. Чаликов также восхищался и отправил пленного в главную квартиру; меня же офицеры привели к Маркову, где угостили. Ночь прошла в рассказах и бивуачном препровождении времени у разведенного огня.

Настоящее Бауценское сражение происходило 9 мая, в Николин день. Так как наша дивизия действовала в горах, то могу только описать происходившее на крайнем левом фланге, потому что центр и правый фланг были скрыты от нас горами, и об отступлении армии могли мы знать только по гулу орудий, раздававшемуся в ущельях.

Мая 9-го числа, рано поутру, дивизия наша двинулась по три налево, в горы. Я вел ее той же дорогой, которой накануне ехал. Места мне были известны. Приведя ее к селению, Чаликов остановился. Неприятель еще нигде не показывался; мы были окружены со всех сторон высокими горами, так что конница в сем месте была совсем лишняя. Почти вплоть к дивизии находилась некрутая и невысокая гора, коей вершина покрыта была лесом и скрывала от нас неприятеля; смотря с нашей стороны влево от сей горы, возвышался над нею бугор. Горы справа и слева были все выше находившегося против них возвышения, у подошвы которого мы стояли. Никакие представления с моей стороны не могли Чаликова побудить передвинуться. Он совсем потерялся, когда узнал, что неприятель перед нами скрывается в лесу; ничего не мог он приказывать и скакал, как сумасшедший, по фронту, спрятав свой белый султан, для того, говорил он, чтобы не служить мишенью французам.

Гораздо левее нас в горах стоял Лисаневич с пехотой, но она мало была нам заметна по отдалению и лесам, ее скрывавшим. Генерал-майор Эммануель также находился в горах с драгунами. Рота донской конной артиллерии стояла на особом возвышении в резерве; на правом фланге нашем была также пехота в горах; недалеко от нас находился Белорусский гусарский полк. Итак, в горах было у нас много войск, но местоположение не позволяло их расположить иначе как отдельными частями. Конница казалась излишней и во время дела напрасно теряла людей. С большей пользой могла бы она действовать на правом фланге, где местоположение было удобнее.

Как скоро дивизии выстроилась во фронт, я поехал с Крещенским рекогносцировать неприятеля. Подъехав к лесу, обогнули мы бугор и проехали довольно далеко, но никого не видали; однако неприятель находился близко от нас в лесу, ибо едва мы успели возвратиться, как в опушке леса показалось множество неприятельских стрелков и такой густой цепью, что их можно было скорее принять за головы колонн; почти вплоть за ними стояли и самые колонны. Войско это было баварское. Неприятелем командовал на сем фланге маршал Удино; с нашей стороны начальствовал, не знаю по какому-то случаю, граф Орлов-Денисов. Баварцы открыли сильную ружейную перестрелку; орудий у них не было, потому что не было почти возможности их перевезти в горы, доступные только для нашей донской конной артиллерии. Пехота наша заняла косогор, простирающийся к лесу, и отвечала на огонь неприятеля, прикрывая нашу дивизию, которая не могла действовать, а стояла все время сражения почти целый день под пулями.

Чаликов велел людям слезть. Неприятельские пули достигали людей наших, которые стояли во фронте пешком, держа лошадей в поводу. Нас закрывал в полроста небольшой косогор, на котором я лег с офицерами для отдыха. Пули, пролетая мимо наших голов, ударяли в землю подле нас. Хотели выпить водки и встали. Едва Колчевской стал подносить бутылку ко рту, как прилетела к нам пуля, ударила бутылку в дно и, разбив ее, упала Колчевскому на ногу; он не замешался, а только выбранился и выпил, потом поднял пулю и, показав ее, бросил. Вслед за сим прилетела другая пуля, которая ударила подле нас стоявшего улана в ногу пониже колена; сначала он точно поднял ногу и опять поставил ее, не подозревая, что был ранен; но вдруг лицо его побледнело, он упал, и его унесли: пуля ему кость перебила, и ему отпилили ногу.

Недалеко от нас упала тоже фланговая лошадь без дыхания: пуля ударила ее в самый лоб. Всадник был малороссиянин; он расседлал свою лошадь и с досады за то, что должен на своих плечах нести седло, уходя выругал своего коня и ударил его ногой в живот. От этого толчка конь вдруг вскочил, всхрапнул, встрепенулся и казался бодрее, чем когда-либо. Пуля только ошеломила его до обморока. Коня снова оседлали, и он прослужил все сражение под своим хозяином.

Мимо нашего фронта вели всех раненых пехотинцев и пленных баварцев. Люди так бывают ожесточены во время сражения, что хохот раздался, когда протащили одного несчастного, у которого ниже живота было разбито пулей; он был почти без чувств. Смеялись люди, ежеминутно того же ожидавшие. Мы обступили одного баварского офицера, которого вели три гренадера; нельзя было не полюбоваться гордому виду его и поступи; он приводил на память древних рыцарей. Роста он был высокого, осанка благородная, и весь в крови; на голове была у него каска с красным волосяным султаном; он молчал и гордо смотрел на нас. Гренадеры, приведшие его, говорили, что он высунулся вперед из цепи своих стрелков и подстреленный упал на колени; наши бросились, чтобы его схватить, солдаты его бежали; но он, обнажив шпагу, защищался от трех наших, ранил одного, и его схватили только тогда, когда один из наших ударил его штыком в грудь.

– Wo sind sie blessirt? [130] – спросил я его. Не отвечая мне ни слова, он схватил обеими руками мундир свой и рубаху и, разорвав ее, показал широкую грудь свою, всю в крови; его перевязали и отправили далее.

Сильное дело завязалось на правом нашем фланге, где Наполеон вел главную атаку; мы только слышали гул орудий, который в горах раздавался. Против нас в лесу усиливались неприятельские стрелки. Для удержания их граф Орлов-Денисов приказал двинуться донской конной артиллерии. Два орудия заняли бугор, перед нами находившийся и отстоявший не более как на 60 сажен от лесу. Донцы отважно выехали на бугор под жестоким ружейным огнем, действовали своими орудиями часа три во фланг неприятелю и нанесли ему большой урон, но и сами много потерпели: почти все люди и лошади их были у них перебиты и несколько раз заменялись новыми. Баварцы покушались взять сии орудия, но при выступлении из леса увидели Белорусский гусарский полк, тронувшийся в атаку на них, и отступили.

Для удержания неприятеля привели к нам из-за гор еще прусскую артиллерийскую роту, состоявшую из семи трехфунтовых орудий. Капитан Гертиг, который ею командовал, явился к Чаликову, и Чаликов приказал мне показать ему место, откуда бы ему удобно можно было действовать. Другого места я не мог найти, кроме как несколько поодаль от правого фланга нашей дивизии; он стоял ниже неприятеля и должен был в гору стрелять, но делать было нечего, и пока Гертиг заряжал орудия свои, у него уже несколько человек было раненых. Он осыпал неприятельских стрелков картечью и нанес им большой урон. Но неприятель снова усилился и, невзирая на то, что его с двух сторон били картечью, решился взять прусские орудия и стал из леса выходить; пехота наша не могла устоять и бежала. Чаликов, видя опасность, вызвал охотников из своего полка.