Лунь - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Клочков cтр.№ 3

Дверь квартиры, из которой я вышел, давно прогнила и свалилась с петель, но на рябой от плесени деревяшке удивительно хорошо сохранились блестящие пластмассовые цифры: «14». Следующая по коридору дверь держалась, хотя и разлохматилась полосами гнилого дерматина и комьями слипшегося в кашу поролона. Она была закрыта, и я несколько минут постоял возле неё, прислушиваясь к малейшим шорохам, потом легко вырвал врезной замок вместе с заржавленными шурупами и куском трухлявой доски.

В квартире были целы все стёкла, покрывшиеся толстым слоем грязи, и непонятно каким образом державшиеся в насквозь прогнивших рамах. Сухой затхлый воздух брошенного жилья ударил в нос даже сквозь респиратор. Похоже, я первый, кто зашёл в запертую хозяевами почти тридцать лет назад квартиру. Странное, диковатое ощущение. Теперь осмотреться. Чисто. Вроде бы…

Удивительное дело, но интерьер «трёшки», точнее, то, что от него осталось, говорил о том, что бывшие жильцы либо уехали до эвакуации и за вещами вернуться не смогли, либо просто отлучились из дома на пять минут, растянувшиеся в итоге на десятилетия. Покосившийся гардероб в прихожей с грудой истлевшей одежды и мутным зеркалом в треснутой раме; лосиные рога над дверью; сервант с пыльными стёклами и фарфоровым сервизом; пепельные от осыпавшейся побелки ковры на полу. Обесцветившиеся, хрупкие обои свернулись в трубки, открыв заклеенные жёлтыми газетными листами стены, штукатурка в углах почернела и растрескалась, шторы висели грязной ветошью, на подоконниках стояли цветочные горшки с землёй. Я достал камеру и аккуратно отщёлкал не меньше полусотни кадров. Интересное жилище, так что сохраню для потомков эти фото. С профилактической, так сказать, целью, а там, может, и ботаники чего углядят. Но это вряд ли, «лирика» их мало интересовала. Задержавшись у напольного аквариума и понаблюдав россыпь мелких костей на чёрной корке дна, я вошёл в спальню, где обнаружил скелет кошки возле большого лампового телевизора. Уф…

От слабого, чем-то знакомого звука со стороны санузла сразу стало не по себе. То ли стон, то ли свист напоминал звук, какой бывает, если подуть в горлышко стеклянной бутылки. Я резко развернулся, готовясь от пояса выпустить пару зарядов в источник воя — Зона, блин, здесь любой непонятный шум может означать смертельную опасность — и уже почти надавил на курок. Санузел был пуст. Унитаз в жёлтых потёках ржавчины, чугунная ванна с обколотой эмалью, плитка противного серо-зелёного цвета. Медленно, очень медленно подойти, посмотреть, что же там такое дудело. Дурак ты, Лунь. Неймётся тебе…

Звук повторился, на этот раз громче. Завыло прямо из унитаза, как из раструба какого-то экзотического духового инструмента, и одновременно с этим из канализации дохнуло холодным воздухом подпола, напитанным терпкой сырой вонью. Я вдруг понял, что стою один в заброшенном здании, в соседней квартире труп, темнеет, и кто-то стонет в канализационных трубах. Да чёрт с ним, с «пластилином». В другой день. Поискал, называется, жердину…

Обратный путь занял гораздо меньше времени — маршрут уже отмечен собственными следами и кусочками красного кирпича. Прихрамывая, я удалялся от третьего корпуса слепых пятиэтажек к своему схрону, укромному лежбищу, оборудованному в колодце отопления. До Бара часа четыре резвым пешкодралом, и до темноты мог бы успеть, но мотаться туда и потом обратно не хотелось, потеря времени, так что отсижусь ночку и с утра дойду до прудов, заодно и окрестностями полюбуюсь на предмет хабара. Так… сложный участок: слева «разрыв», справа «стеклорез». Хорошие такие аномалии, честные, не разглядит только слепой — над «разрывом» бледненькое марево у самой земли, даже вроде мираж намечается, «стеклорез» плоскостями играет: появится над асфальтом прозрачный лист, повисит долю секунды, и нет его, ещё парочка под углом друг к дружке, пропали… ни дать ни взять — стекла витринные, отмытые до отменной прозрачности. Да вот только попасть под такое стёклышко что-то не хочется — срежет наискось, как исполинской бритвой, одинаково легко и столб бетонный, и рельсину, и сталкера, буде таковой сунется. Что-то яйцеголовые болботали про эту аномалию, мол, нестабильные плоскостные сдвиги в структуре пространства. Только вот насчёт нестабильности наврали: по «стеклорезу» можно часы сверять. Две минуты действует — ровно столько же отдыхает. Ежели минут сорок играл, то будь покоен — следующие сорок можешь на этом месте польку-бабочку танцевать без критических последствий для здоровья. Хотя я бы не советовал. Леший их знает, эти аномалии — вдруг именно сегодня ей захочется изменить старым традициям…

«Стеклорез» не унимался уже минут десять, прежде чем раздался характерный сухой треск и «стёкла» мгновенно исчезли. Путь свободен, но озноб всё же пробежал между лопаток, а голова непроизвольно втянулась в плечи,… пропустила, зараза. Топаем дальше. Нога ощутимо побаливает — видимо, отделался я не так дёшево, как думал. Досадно. Интересно, до завтра пройдёт? Если нет, досадно вдвойне. Надо было сразу компресс холодный приложить, ну да задним умом мы все крепки.

Вот и схрон, отсюда уже виден, но, видимо, полоса везения кончилась. По сталкерской тропе прямо на меня пёр зомби. Аккуратно так пёр, обходя язык обширной «присоски», при этом шатаясь и низко опустив лысую голову.

— Эээ… Л…лунь. Эт я, едрёнать… Фугас… — разобрал я в бессвязных звуках.

— Придурок, — я повесил «Сайгу» на плечо. Когда-нибудь получит Фугас порцию свинца, как пить дать. Грязный, вывозившийся в кирпичной пыли, с походкой заводной куклы и невнятным хриплым мычанием, он даже вблизи мало отличался от оживших покойников Зоны. Но если от зомби несло несвежим сыром и почему-то недельными носками, то от Фугаса всегда распространялся мощный водочный перегар. Каким образом выживал в Зоне уквашенный до совершеннейшего безобразия сталкер, и не просто выживал, но и находил редкие артефакты? Сие тайна великая есть, как говорит в таких случаях Барин. Сам Фугас в редкие моменты вменяемости утверждал, что по трезвяку в Зону ходить боится, а в пьяном виде аномалии без всякого детектора чует, добавляя, что водочка ещё и радионуклиды выводит.

Фугас поравнялся со мной и остановился, собирая лицо в складки и натужно сопя.

— Эта… паэмаишь? — Выдал он, наконец, с трудом удерживая вертикальное положение и прикрыв правый глаз, видимо, для лучшей фокусировки левого. — Эта…

Что мне нужно понять, я не догадывался, в чём и признался Фугасу. Короткая беседа уже начинала меня утомлять. Фугас, тем не менее, ответом остался доволен.

— Во!!! — гаркнул он и всё-таки опрокинулся на спину. — Никто её, ра-адимую, не паэмает. Один… ик… я паэмаю. Поэл?

Ох, Фугас… может, и везучий ты сталкер, но такие вещи даже в пьяном виде нельзя говорить. В приметы я не верю, однако же, гробанулся в прошлом году Профессор, заявив то нет в Зоне на него погибели, и как глупо гробанулся, на следующий день влетев в «радугу» в трёх шагах от собственного схрона. А сколько таких случаев? До совершенной глупости доходило: если собрался в ходку, то не трепись, что артефактов кучу найдёшь — ни с чем вернёшься. Проверено. Не хвались, что на маршруте все аномалии знаешь — обязательно вляпаешься. Много раз было. Такое ощущение, что сидела Зона незримой тенью за пустым столиком Бара, слушала сталкеров да ухмылялась: «зазнался, дружок, забурел, вот я тебя и уделаю. Ишь, какой выискался — знает он Меня, сопляк, умишком своим ущербным выводы делает…». Ревнива Зона и скора на расправу. Я знал одно: Зона это смерть. Смерть, разбавленная в воздухе, блуждающая в коридорах брошенных домов, подстерегающая на тропинке, многоликая, разная, непонятная. Старуха с косой? Ха, какое бледное воображение! Куда там скелету в саване тягаться с бюрером, запускающим, словно фрисби, ржавый канализационный люк тебе в спину? Или сытым кровососом, методично ломающим сталкеру руки-ноги, чтобы будущий завтрак не смылся и подольше оставался живым? Или локальным Выбросом?