Быть киллером - читать онлайн книгу. Автор: Артемий Люгер cтр.№ 18

— Нет, сказал я, — не нужно. — Не такой уж я полный дурак, добавил я про себя, чтобы не понимать, что для ответа у меня есть два варианта, а чтобы выжить — один. — Я, конечно, с вами. Приказывайте, вопросов больше не будет.

— Ну и молодец, сказал Вадим Сергеевич. — Я в тебе и не сомневался. Сейчас иди — когда будет надо — вызову.

Я снова вышел на работу в салон. Опять три дня на входе, три внутри. Состояние своё могу назвать как бы слегка заторможенным, поскольку ещё не ясно понимал, что это за дорога, на которую я, похоже, что окончательно, вступил. Но как говорилось в какой-то не то в китайской, не то в японской книжке, которую я прочитал ещё до армии, если не понимаешь, куда тебя несёт течение, а выбраться из него не можешь — положись на него, всё равно тебе ничего другого не остаётся. В салоне я уже легко узнавал те машины, которые к нам возвращались в несколько изменённом виде (по документам салона они были проданы). Глядя на них, я понимал, что каждая содержит в себе какую-то тайну, и, возможно, тайну кровавую. Что это за тайны, я не знал, и вообще, из всей свалившейся за последнее время на мою не очень сообразительную голову информации никаких внятных выводов сделать не мог. Да и на личном фронте дела шли не лучшим образом. Люда явно что-то чувствовала и, хотя вопросов не задавала, несомненно от меня всё более отдалялась, а откровенно объясниться с ней я, по понятным причинам, не мог. Дашка тоже не задавала вопросов, но всегда — днём ли, ночью — на мой звонок отвечала радостно и летела ко мне (или я к ней), после чего мы быстро валились в койку, где я обо всём забывал. Родителей я навещал редко, мне всё труднее стало выслушивать простодушные вопросы отца и печально-подозрительные взгляды матери.

В один из дней, когда я слонялся по салону, я вдруг услышал за спиной «лаба дена, бернюкас». Что такое «бернюкас», я не знал, но что «лаба дена» по-литовски значит «добрый день» — хорошо усвоил за время пребывания в Вильнюсе. Несмотря на то, что за время наших встреч мы с Александром Петровичем сказали друг другу всего несколько слов, я обрадовался ему как родному. «Лаба дена», — с удовольствием ответил я тоже по-литовски. — Соскучились по России?

— Честно говоря, не очень, — отозвался он, — но когда вызывает начальство… Он шутливо ткнул пальцем вверх. — А ты по Вильнюсу?

— Очень! — горячо ответил я, — увы, не посылают.

— Значит, ты здесь незаменимый кадр, — сказал Александр Петрович. Попробую всё-таки выпросить тебя у Вадима Сергеевича. Дней на пять. Если отпустит — завтра и выедем. Скажем, на этой тачке, — он кивнул в сторону «Форда» цвета «металлик». Такую повести сможешь?

— Запросто, — радостно отозвался я, — а как я узнаю, что…

— Будь сегодня вечером дома, — сказал Александр Петрович.

Остаток рабочего дня я провёл в приподнятом настроении.

На следующий день мы выехали из Питера на том самом Форде. Александр Петрович оказался очень интересным собеседником, так что, хотя я и не слишком хорошо выспался, опасения заснуть за рулём у меня не возникало. Его отца, воевавшего в армии генерала Черняховского, освобождавшего Прибалтику, после ранения и госпиталя оставили служить в Вильнюсе. Там Александр Петрович и родился. Поэтому литовский он знал, как русский, а Вильнюс, как свою квартиру. От него я услышал много интересного и о башне Гедиминаса и об Арсенале с Барбаканом — городской крепости, по кирпичику восстановленной совсем недавно. И о литовской красавице Барборе Радвилайте — королеве польско-литовского государства, отравленной завистливыми придворными, и гроб с телом которой сопровождал король — пешком и во вретище. Довольно забавно было переезжать белорусско-литовскую границу: узкую, в колдобинах, ничем не отличающуюся от российских, дорогу — сразу после переезда границы сменяла современная автострада с несколькими полосами движения и опрятными автобусными остановками. Моя многократная виза ещё действовала, и уже через несколько часов мы въезжали в литовскую столицу. На этот раз Александр Петрович устроил меня не в знакомом мне «Гинтарасе», а в многоэтажной гостинице «Драугисте» — «Дружбе». Вид из моего одноместного номера на шестом этаже открывался на парк, который большинство виленчан называли его польским именем «Закрет» и широкую в этих местах реку Нерис.

Задание, с которым я был отправлен в Литву, было простым: я должен был убить… Чёрт возьми! К этому времени я выполнил не один заказ, да и в Афгане служил отнюдь не поваром, но как всё-таки трудно выговорить это гнусное слово «убить»! Куда легче, нейтральнее — «ликвидировать» или, скажем, «устранить». Но, называя вещи своими именами — я должен был именно убить. Убить Виктора Семёновича, в чьём распоряжении я был в Питере несколько дней. И с которым уже здесь, в Вильнюсе, перекинулся несколькими словами. Сев в нашу машину, он сказал — Как дела, Андрей? Смотрю, Литва пришлась тебе по вкусу. — Конечно, с Михаилом Петровичем я был в куда более тесных отношениях, но там были личные счёты, да и Лёхину смерть я прощать ему не собирался. А здесь…

Через два часа мы втроём парились в уютной лесной баньке-сауне — литовская номенклатура не хотела отставать от российской, поэтому под Вильнюсом было понастроено немало таких «заведений» для местных и заезжих бонз.

— Поедем в нашу, — сказал Александр Петрович. После парной Александр Петрович и Виктор Семёнович выпили и закусили, мне, как водителю, не наливали. А когда вышли и подошли к оставленной на специальной стоянке машине, я выстрелил Виктору Семёновичу в голову из полученной утром от Александра Петровича «беретты».

Убедившись, что второго выстрела не требуется, Александр Петрович сказал:

— Оставь его, как лежит. Поехали.

Перед въездом в город, он попросил: — Притормози.

И когда я остановил машину, проговорил:

— Вот что, Андрей. Думаю, что понимаю твоё состояние. Но это был приказ, а приказы не обсуждаются. Но на один твой незаданный вопрос могу ответить. Почему здесь, а не в Питере? Потому что было надо, чтобы генерал КГБ был убит в недружественном нам государстве. Может сложиться ситуация, когда это будет нам очень и очень на руку. Всё. Остальные вопросы — к Вадиму Сергеевичу. Но мой тебе искренний совет их не задавать. Высади меня у автовокзала, а потом возвращайся в гостиницу. На твоём месте я бы принял грамм двести и снял симпатичную литовскую девушку.

Состояние моё было не из лучших. Одно дело видеть «клиента», о котором ты не знаешь ничего и к которому не испытываешь никаких личных чувств, в перекрестье оптического прицела, и совсем другое — с двух шагов стрелять в человека, с которым ты две минуты назад разговаривал и за одним столом закусывал. По иронии судьбы Виктор Семёнович был убит точно так же, как — по его приказу — его водитель Степаныч в лесу под Питером. Поэтому я последовал совету Александра Петровича, только принял не двести, а два по двести. После чего пригласил к себе в номер сидевшую за соседним столиком невысокую и ладную блондинку.

Утром я проснулся от ощущения пристального взгляда. Открыв глаза, я увидел, что, облокотившись на локоть, на меня внимательно смотрит Агота.