"Пушечное мясо" Первой мировой. Пехота в бою - читать онлайн книгу. Автор: Семен Федосеев cтр.№ 88

А.А. Незнамов в труде «Пехота» рассказывал: «Военная цензура (в мировую войну) знает неединичные случаи, когда мать сообщала сыну о получении в деревне письма от попавшего в плен «Миколки», рассказывала, что там «работать не очень заставляют, кормят три раза в день»… и… искренне советовала сынку «поберечь себя». В то же время рассказы сбежавших из германского или австрийского плена о бесчеловечном обращении с русскими военнопленными оставались достоянием печати, а не массы пехотинцев. И все же сдача в плен резко росла только с середины 1917 г. Что касается соотношения потерь убитыми и ранеными, с одной стороны, и пленными, с другой — по родам войск и частям, тот же Головин приводит следующие данные:

Рода войск и части	Кровавые потери (убитые и раненые), %	Пленные, %	Всего, %
Гвардия	91	9	100
Гренадерские части	78	22	100
Пехота армейская (первоочередные и второочередные дивизии)	65	35	100
Стрелковые части	82	18	100
Кавалерия	79	21	100
Казачьи войска	94	6	100
Пограничная стража	86	14	100
Артиллерия	56	44	100
Инженерные войска	77	23	100
Ополчение	42	58	100

Высокий процент пленных среди пехоты Головин предпочитает объяснять вкладом «менее стойких» второочередных дивизий, среди артиллерии — сдачей крепостей с личным составом.

Цифры дезертирства в армии, приходящиеся в основном на пехоту, Головин приводил на основе данных Отдела военной статистики Центрального статистического управления СССР.

Период … Общее число — Среднее в месяц

С начала войны до Февральской революции … 195130 — 6346

С Февральской революции до 1 августа 1917 г. … 365137 — 30 900

Объяснить такой резкий рост дезертирства одними только «шкурничеством» и «трусостью» уже нельзя. «По существу дела, — пишет Головин, — это была стихийно начавшаяся демобилизация. Массы русского народа устали от войны и продолжать ее не хотели». К тому же пехота состояла преимущественно из крестьян, а в тылу уже начался «передел» помещичьей земли, и солдаты-крестьяне боялись опоздать к дележу.

14 марта 1917 г. генерал М.В. Алексеев сообщал Временному правительству: «В 5-й армии наступившие события некоторыми солдатами рассматриваются как конец войны, другими — как улучшение своего питания, а частью — безразлично». Но уже в апреле 1917 г. Алексеев писал военному министру: «В армиях развивается пацифистское настроение. В солдатской массе зачастую не допускается мысли не только о наступательных действиях, но даже о подготовке к ним». 23 апреля коалиционное Временное правительство опубликовало декларацию, в которой объявило о продолжении войны за мир «без аннексий и контрибуций». Генерал Брусилов рассказывал на заседании в Петрограде 4 мая 1917 г.: «Заявление «без аннексий и контрибуций» необразованная масса поняла своеобразно. Один из полков заявил, что он не только отказывается наступать, но желает уйти с фронта и разойтись по домам. Комитеты пошли против этого течения, но им заявили, что их сместят. Я долго убеждал полк, и когда спросил, согласны ли со мною, то у меня попросили разрешения дать письменный ответ. Через несколько минут передо мною появился плакат — «Мир во что бы то ни стало, долой войну». При дальнейшей беседе одним из солдат было заявлено: «сказано без аннексий, зачем же нам эта гора». Я ответил: «Мне эта гора тоже не нужна, но надо бить занимающего ее противника». В результате мне дали слово стоять, но наступать отказались, мотивируя это так: «Неприятель у нас хорош и сообщил нам, что не будет наступать, если не будем наступать мы. Нам важно вернуться домой, чтобы пользоваться свободой и землей: зачем же калечиться?». Хотя генерал и называл такие случаи «единичными». Генерал Драгомиров дополнял картину: «Приходящие пополнения отказываются брать вооружение — «зачем нам, мы воевать не собираемся». Генерал Щербачев разъяснял: «Главнейшая причина этого явления — неграмотность массы. Конечно, не вина нашего народа, что он необразован. Это всецело грех старого правительства, смотревшего на вопросы просвещения глазами Министерства внутренних дел. Но с фактами малого понимания массой серьезности нашего положения, с фактами неправильного истолкования даже верных идей необходимо считаться. Я не буду приводить вам много примеров, я укажу только на одну из лучших дивизий русской армии, заслужившую в прежних войсках название «Железной» и блестяще поддержавшую свою былую славу в эту войну. Поставленная на активный участок, дивизия эта отказалась начать подготовительные для наступления инженерные работы, мотивируя нежеланием наступать. Подобный же случай произошел на днях в соседней с этой дивизией, тоже очень хорошей стрелковой дивизии. Начатые в этой дивизии подготовительные работы были прекращены после того, как выборными комитетами, осмотревшими этот участок, было вынесено постановление прекратить их, так как они являются подготовкой для наступления». Инженерное оборудование позиций, перемещение частей, перестановка батарей вызывали стихийные митинги с обвинениями в адрес командного состава, что он собирается «гнать солдат на убой». Что касается командного состава, то М.Д. Бонч-Бруевич, анализируя состояние армии в 1917 г., пишет, что в отношении мер продолжения войны «весь командный состав раскололся как бы на два лагеря. Слепо верившие в возможность исцеления армии негодовали на отмену в ней прежнего порядка, не отдавая себе отчета в том, что и при прежнем порядке армия как боевая сила начала разлагаться уже с конца 1915 года; не отдали они себе отчета в том, что у начальников в армии вместо «права приказывать» осталась к этому времени лишь «привычка отдавать приказы» и что у солдат вместо «обязанности подчиняться приказам» осталась лишь та или иная степень «добровольного подчинения». Разумеется, дело было не только в «послаблениях» новой власти, а в общем разложении и стремительном разделении страны и общества.