Варварская любовь - читать онлайн книгу. Автор: Дэни И. Бехард cтр.№ 11

В месяцы, когда он возвращался в дурацкий клуб Уотсона, он неохотно отмечал свое желание видеть Луизу. Хотя Карни и прикарманивал деньги за бои, он все же купил Джуду на распродаже ободранный по бокам «Фалькон» и даже раскошелился на курсы вождения. Джуд, скорчившись за рулем, ездил только к Луизе. Она продолжала рассказывать о своем народе, о странствиях, совершенных им по собственной воле или вопреки ей, о чудесах, которые многие люди не замечали, но которые вели их. Однажды вечером, после долгой поездки в Нью-Йорк, Джуд увидел, что живот Луизы за день будто округлился. Он удивился, что не замечал этого раньше. После занятий любовью он опять вышел на дорогу. Он знал, как она открывалась ему, как прикасалась. Она рассказывала, что научилась от матери, как надо успокаивать умирающих, успокаивать, будто детишек – просто объятиями и касаниями. Умирающие тоскуют по матерям, сказала она, и его напугало, удивило, что он может тосковать по кому-то, кого он никогда не видел. Что случилось со всеми, кто покинул деревню, – тетками, дядьями, матерью, даже отцом? Когда он был мал, люди обсуждали города в Штатах, где все говорили по-французски, где кюре и бизнесмены жили так же, как в Квебеке, но побогаче, получше. Вроде бы он двигался туда же, но ничего не нашел. Он вспоминал деревню, реку Святого Лаврентия. Этот мир исчезал, хотя иногда он вспоминал его совершенно отчетливо, без себя в нем, так что казалось, что это он сам исчез. Во влажном сумраке он медленно шел по дороге. Времена года его смущали. Само по себе чудо – теплые зимы, жаркие до отвращения летние месяцы. Он уже больше не помнил своего возраста.

Луизиана – Нью-Джерси – Виргиния

1968–1970

Похоже, что Али на какое-то время сошел со сцены, объявил ему Карни, его отстранили за уклонение от армии. Но если ты покажешь отличные результаты в грядущих боях, мы, вероятно, можем рискнуть и выставить тебя против Джо Фрейзера. А после этого можно все забыть, сынок.

Джуд слушал вполуха. Он боксировал, но бокс его не занимал. Карни сказал, что это и будут деньги, достаточные, чтобы ему уйти на покой, за последние месяцы он похудел, черты лица обострились, глаза пожелтели. Но Джуд мог думать только о животе Луизы, о его очертаниях, похожих на персик. Девушка исчезла. Она была умна, и сильна, и недостижима.

Однажды вечером они шли обычной дорогой между все более расширяющимися канавами на обочинах и полями, несколько ореховых деревьев попались им на пути, скорлупки валялись на гравии еще с прошлого года.

Я знаю, ты несчастен, Джуд, сказала она, я чувствую. Ты почти всегда молчишь, и я не против, но… Просто хочу понять. Это потому, что я беременная – que je suis enceinte? [23] Или дело во мне?

Он шел, опустив глаза на свои шаркающие ботинки.

Peut-кêtre j’étais… я не знаю… просто мне одиноко, сказала она… J’ai pensé… Я думала, что знаю.

Они дошли до знакомой фермы, они часто здесь бывали. Миновали островерхий сельский дом вдалеке. В ухоженном пруду сверкало ночное небо. Около амбара он учуял лошадей и свежую люцерну.

Она помолчала. Мне нравятся амбары, сказала она. Сеновалы. Жаль, что у нас не было амбара, когда я была маленькой.

Ворота в конюшню были открыты. Где-то в глубине топталась и ржала лошадь. Хочешь, влезем наверх? – спросила она и посмотрела на него. Ее глаза сверкали. Он пожалел, что встретил ее.

T’es trop grande… [24]

Non, сказала она. Многие женщины, даже беременные, часто так делают.

Она нашла где-то лестницу, попробовала перекладины на прочность и полезла наверх. Он посмотрел на ее бедра и последовал за ней.

Пространство под сводчатой крышей было наполовину заполнено, под потолком стояли штабеля тюков. Она села на один из тюков, а он примостился рядом. Если бы он не уехал из Квебека, то был бы фермером или рыбаком. Он попытался понять, кто же он. Боксер. Мускулы обвивают плечи.

Бояться – это естественно, c’est normal, сказала она. И продолжила: бабушка однажды учила меня, что, соглашаясь на любовь или зачиная ребенка, ты смиряешься с мыслью о смерти.

Сквозь пиликанье сверчков стало слышно чье-то шуршание в стропилах. Звук, похожий на птичий пересвист. С каждым словом она все теснее прижималась к нему. Она пахла свежескошенной травой и нежной почвой в корнях выполотых сорняков. Он слушал ее, и ему казалось, что он уходит из дома, гоня себя к мечте о вспышках солнечного света, и он уже понимал, что все, что он любит, мертво. В воздухе пронеслась бледная тень, и он осознал это в мгновение. На них камнем падала сова, ее расправленные крылья заслонили лунный свет. Луиза пронзительно крикнула: «Джуд!» Он выбросил руку, и, казалось, рука и птица на секунду слились воедино, потом он ударил опять, и рука как-то беспомощно упала на сено.

Джуд, сказала она, и взяла его за руку. Кровь темнела, сверкая, на ее пальцах, там, где она коснулась его руки.

Когда он вернулся в клуб, Карни долго молча смотрел на опухшую руку, развороченное мясо ладони и разорванные мышцы.

Да, сказал он. Я-то думал, что скоро смогу уйти на пенсию. На этот раз они пошли к доктору. После того как ему наложили швы и вкололи сыворотку, Луиза сама занялась его лечением. Карни отказался от нескольких матчей. Уотсон очень беспокоился: лицо его багровело, а волосы у висков становились мокрыми. Клуб не пользовался успехом. Одни полагали, что он недостаточно престижный, другим было безразлично, кто там дерется – белые или черные.

А следующей ночью Карни умер во сне. Видимо, сердце. А может, инсульт, сказал доктор. Причин для вскрытия нет. Джуд почувствовал, что свободен.

Все эти дни он проводил с Луизой. Он все еще не мог осознать потерю Карни, единственную постоянную величину в своей жизни. Однажды появился Карни и впустил его. Он не задавал никаких вопросов, выбрал Джуду возраст и имя, и обоим не было до этого дела – ни отчаявшемуся и полубезумному Джуду, ни Карни, слишком привычному к невероятным вещам и событиям. Бокс, поведал он однажды Джуду, это мир, в котором ничего невозможно предсказать. То, чем ты обладаешь сегодня, завтра исчезает, и все хорошее – тоже. Ты не можешь сделать так, чтобы ничего не случалось. Все это уже в тебе с самого начала.

Но Джуд никогда не дрался ради самого себя, исключая, возможно, тот ветреный день, когда он встретил Босса у бельевой веревки. Он дрался за деда, или за Иза-Мари, или за Карни, а теперь он хотел понять, за что ему сражаться? Он закрыл глаза и попытался унять боль в ладони, но он мог осознать только потери, а ему хотелось заполнить пустоты. Все, что он любил, было с ним и ушло. Оставалось только драться и драться, чтобы попасть туда, где все должно стать, как прежде.

Тремя днями позже в клубе он поднял телефонную трубку. Человек с нью-джерсийским акцентом попросил его подтвердить участие в соревнованиях. Заметано, малыш? Порядок, ответил Джуд. Позднее Уотсон, все еще потея, предложил себя в качестве менеджера.