Парфянин. Ярость орла - читать онлайн книгу. Автор: Питер Дарман cтр.№ 86

– Если он вообще способен думать, – добавил я.

– Он ни за что не захочет уходить из Италии, – сказал Спартак. – Он только для того и живет, чтобы драться, сражаться. Он мог бы служить в римском войске, но терпеть не может дисциплину, так что вместо этого просто убивает римлян. Я так полагаю, что все галлы такие же, как он.

– Не все, мой господин.

– Галлия – редкое исключение, она уникальная женщина. Ты хочешь увезти ее с собой в Парфию?

Я вспыхнул от смущения.

– Я так далеко вперед не заглядывал, господин.

– А вот она заглядывала, могу поспорить. Она умна, да еще и красива. А теперь еще и луком научилась владеть. Но ее еще нужно укротить и приручить.

– Мне не хотелось бы ее укрощать, господин.

– Очень разумный подход, поскольку я сомневаюсь, что хоть кто-то из мужчин вообще на это способен. Как бы то ни было, эта галльская женщина желает быть с тобой.

– Правда?

– Мне так сказала Клавдия, но смотри не проговорись, что я это тебе сообщил.

Я почувствовал прилив восторга и мог бы сейчас заорать от радости. Холод и неудобства были забыты, и я снова и снова переживал эти слова.

За два часа до утренней зари мы оставили коней под охраной нескольких человек и медленно двинулись через лес – две сотни фракийцев, вооруженных щитами и пилумами, и почти двести конных лучников с полными колчанами и мечами на поясе. Шли мы медленно, чтобы производить как можно меньше шума, но хотя наши глаза успели привыкнуть к отсветам лунной ночи, тени, отбрасываемые деревьями, затрудняли путь, и многие падали, споткнувшись о корни деревьев или о сухие ветки, валявшиеся на земле. Вел нас Бирд. Я отметил, как легко двигается Спартак, казалось, что он летит, словно лишившись всякого веса. Я следовал за ним, остальные люди шли за мной длинной цепочкой. Прошла, казалось, целая вечность, пока мы добрались до римского лагеря, и к тому времени все озябли и проголодались. Я опустился на колени рядом со Спартаком, и мы дождались, когда подойдет последний из наших воинов. Он подозвал командиров, и мы быстро провели импровизированный военный совет. Он говорил приглушенным голосом, объясняя свой план атаки. Пятьдесят лучников создают прикрытие, стреляя с вершины скалы, с которой мы рассматривали лагерь. Бирд развел людей по позициям.

Мы незаметно приблизились к воротам лагеря и шахты, которые представляли собой всего лишь грубо сколоченный барьер из обрубленных сучьев с двумя деревянными платформами по бокам, на которых стояли охранники. Ограда и ворота явно предназначались для того, чтобы держать людей внутри, а вовсе не для отражения нападений. И это неудивительно, ведь шахта находилась в самом сердце Италии. Мы со Спартаком передвинулись к самой опушке леса, окружавшего шахту.

– Как думаешь, тебе и кому-то из твоих удастся подстрелить этих охранников первой же стрелой? – спросил он.

– Конечно, – ответил я. – Хочешь, подстрелим их в шею, чтоб не успели издать ни звука?

– Не петушись, просто снимите их, и мы возьмем ворота.

Я похлопал одного из своих лучников по плечу, и мы с ним заняли позиции по обе стороны дерева, стоящего прямо перед воротами. Расстояние было около двухсот футов, возможно, меньше. На востоке небосклона появились первые признаки зари, едва различимые полоски красного и оранжевого цвета. Бозан всегда твердил мне, что лучшее время для неожиданного нападения на противника – когда утренняя заря только начинает разгораться, а человек невольно расслабляется после напряженного ночного дежурства. Наступление нового дня подсознательно воспринимается как облегчение после трудного бдения в темноте, когда во мраке может скрываться орда врагов. День означает свет, тепло и безопасность. «Стреляй, когда заря разгорится, – сказал он мне однажды, – и тогда тебе обеспечена быстрая победа». Я натянул тетиву и выпустил стрелу, второй лучник сделал то же самое. Стрелы не наделали много шуму, и каждая нашла свою цель. Тот, в которого я стрелял, стоял, облокотившись на ограждение платформы, завернувшись в плащ и прислонив свой щит к этому же деревянному ограждению. Он потирал руки и смотрел внутрь лагеря. Моя стрела попала ему в середину спины, и он плашмя растянулся на платформе. Второй страж стоял, опершись на свой щит, и смотрел в сторону леса, когда стрела вонзилась ему в правое плечо, сбросив его с платформы, и он с грохотом упал на землю.

Спартак хлопнул меня по плечу и бросился к воротам, за ним последовали остальные. Я тоже рванул вперед, а он остановился и кивнул двум своим людям. Те подскочили к воротам, встали к ним спиной и взялись за руки, сделав из них ступеньку. Спартак подбежал, поставил правую ногу на импровизированную опору, поднялся на ворота, а затем спрыгнул с той стороны. Я последовал за ним, тяжело спрыгнув на землю уже внутри лагеря. Он помог мне подняться, и мы оттянули вбок железный штырь, просунутый в железные скобы, прикрепленные к обеим створкам ворот, и запиравший ворота. Страж, сбитый стрелой с платформы, застонал и попытался уползти в сторону, но Спартак выхватил кинжал и перерезал ему горло. Я отворил ворота, и наши люди хлынули в лагерь. Заря уже разгорелась, и в ее свете стали видны фигуры людей, выскакивающих из хижин, где жила стража. Утренняя побудка! Спартак повел своих фракийцев к хижинам с соломенными крышами, пробежав мимо навесов, где обрабатывали серебряную руду. Перед этими хижинами, в трехстах футах от них, находился загон для рабов, огороженное забором место, где стояли палатки. Возле железных ворот в этой ограде стояли двое охранников. Их быстро сняли стрелами. Но уже зазвонил колокол, поднимая тревогу, и из дверей хижин стали выбегать легионеры, торопливо надевая шлемы, натягивая туники и застегивая пояса. Они строились в дальнем конце двора, две центурии, подгоняемые двумя центурионами. Спартак остановил своих воинов и построил их двумя отрядами по восемь рядов в глубину. Все изготовились к атаке, готовые метнуть свои пилумы. Я построил большую часть своих людей позади фракийцев, они держали луки, готовые засыпать римлян стрелами, а остальных разместил на флангах, перед навесами и входами в шахту – в качестве прикрытия, поскольку не знал, есть ли стража в самой шахте.

Римляне начали наступать, но мои лучники, стоявшие наверху, на отроге скалы над лагерем, стали пускать в них стрелы, залп за залпом, и легионеры остановились. Я тоже дал своим приказ стрелять, и над головами фракийцев полетели стрелы, нацеленные в передний ряд римлян. Последние, как и следовало ожидать, сомкнули щиты впереди, с боков и над головами, образовав нечто вроде двух огромных красных ящиков, утвердившихся на земле. Стрелки наверху продолжали обстреливать эти построения, а Спартак крикнул: «Мечи к бою!» – и бросился вперед. Фракийцы побросали дротики на землю и налетели на римлян. Мы успели выпустить один залп, и стрелы вонзились в римские щиты за секунду до того, как фракийцы врезались в их ряды. Позднее мне рассказали те, кто оставался наверху, что эта атака отбросила передние ряды римлян назад, а затем рассекла их боевой порядок надвое. А Спартак и его парни продолжали рубить и идти вперед. Опытные воины, вероятно, выстояли бы и продолжили драться, несмотря на то что их товарищей в передних рядах уже изрубили на куски искусно владеющие мечом гладиаторы, но это была всего лишь тюремная стража, так что через несколько секунд построение римлян окончательно развалилось. Я повел своих людей вперед, следуя за фракийцами, а схватка между тем уже превратилась в отдельные поединки, а вскоре и вовсе прекратилась. Многие римляне побросали оружие на землю и уже молили о пощаде, а тех, кто еще продолжал сопротивляться, быстро порубили. И так получилось, что в конечном итоге Спартак оказался в одиночестве – он стоял с мечом в руке и вызывал римлян на бой, на поединок. Желающих нашлось немало. Мы образовали полукруг, окружив своего командира, который выступал один против пяти атаковавших его римлян. Должен сознаться, я очень волновался, а вот фракийцы всего лишь кричали и подбадривали своего вождя.