Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи - читать онлайн книгу. Автор: Джон Кампфнер cтр.№ 134

Чем более беззастенчиво действовал банк, тем более старательно Бланкфейн защищал его репутацию. В 2004 году он совершил одну из самых беспардонных операций по самопиару в наше время — пожертвовал деньги своей альма-матер, Гарварду, на учреждение должности профессора истории имени Ллойда К. Бланкфейна. Выбор предмета показателен: это не бизнес, менеджмент или другие современные факультеты; Бланкфейн вкладывался в вечные ценности и эрудицию. Через три года после этого щедрого жеста стало известно, что Гарвард с помощью Goldman неудачно вложился в CDO и потерял в результате не менее 100 миллионов долларов. Как рассказывалось в статье Boston Globe в феврале 2007 года, топ-менеджер Goldman написал коллегам: «Это хорошо для нас в смысле наших позиций и плохо для клиентов, которые выдали эту гарантию».

Первые несколько лет, что Бланкфейн руководил банком, прошли превосходно. В 2007 году Goldman Sachs получил рекордную прибыль — почти 12 миллиардов долларов. Бонус Бланкфейна составил 68 миллионов долларов. Goldman оказался на самой вершине, но не в одиночестве. В тот год общий объем бонусов сотрудникам пяти крупнейших инвестиционных банков США достиг 36 миллиардов долларов [904] . Позднее, когда «бонус за результат» уже перестал иметь какое-либо отношение к результатам — когда банкиры платили себе несусветные деньги за то, что принесли проблемы своим банкам и мировой экономике, — эту корпоративную щедрость стали называть «премией за продолжение работы».

Бизнес-модель Goldman Sachs — весьма затейливая. Компания торгует ценными бумагами от имени крупных компаний и пенсионных фондов, но в то же время выступает советником для многих компаний, с чьими бумагами она оперирует, что дает ей идеальное понимание рынка. Хотя банк настаивает, что между разными его подразделениями возведены «китайские стены», его деятельность сравнивали с работой крупье в казино. Например, в 1998 году Goldman заработал десятки миллионов долларов комиссионных, консультируя сделку по слиянию автомобильных концернов Daimler и Chrysler. Уже через два года это слияние обернулось катастрофой для автомобильной отрасли. А затем Goldman получил еще одну комиссию за консультирование частного инвестиционного фонда, который выкупил Chrysler десять лет спустя [905] .

В предкризисный год банк переупаковал и продал ипотечные бумаги, которые как будто с самого начала были обречены на дефолт, а затем начал игру против этих облигаций, заработав кучу денег, пока его клиенты теряли свои вложения. Комиссия по ценным бумагам и биржам судилась с банком по поводу одной из таких сделок, в итоге спор урегулировали выплатой штрафа в 550 миллионов долларов без признания вины. Это был стандартный приятельский «компромисс» между банкирами, чиновниками и политиками. Goldman демонстративно шлепнули по рукам, и все вернулись к своим делам, наслаждаясь компанией друг друга в Хэмптонс или на горных склонах Вейла [906] .

В лихорадочные месяцы перед крахом Goldman применил для защиты своих активов ряд трюков. Один из них заключался в выводе миллиардов долларов из свопов [907] на бумаги страхового гиганта AIG — так банк защищал себя от дефолтов по сложным деривативам. Когда вспыхнул кредитный кризис, Goldman выставил AIG требования о передаче обеспечения по этим бумагам; впоследствии его обвиняли в том, что он сыграл ключевую роль в коллапсе этой страховой империи, спасение которой потребовало 180 миллиардов долларов американских налогоплательщиков. Решение министерства финансов взять на себя обязательства AIG также обернулось критикой влияния Goldman; записи телефонных разговоров показали, что в течение одной недели на пике кризиса Бланкфейн разговаривал с министром финансов двадцать четыре раза. Впоследствии банк в качестве самооправдания расхваливал такое решение захеджировать многие из своих позиций. Но этот подход сработал лишь потому, что налогоплательщики снова и снова спасали контрагентов Goldman.

В то время Goldman помог и Уоррен Баффет. Он, как известно, не горит желанием вкладывать деньги на Уолл-стрит, но в начале кризиса вложил в банк 5 миллиардов долларов, что обеспечило Goldman не только столь нужную наличность, но и доверие рынка. В конце концов, если уж самый успешный инвестор мира готов рискнуть деньгами, наверняка с банком все благополучно. Баффет знает Goldman давно. Когда ему было десять, отец привел его на встречу с Сидни Вайнбергом, который руководил фирмой сорок лет и спас ее от банкротства во время Великой депрессии. Благодаря деньгам Баффета Goldman смог привлечь как минимум столько же на рынке, продавая акции. Потом Бланкфейн говорил, что на самом деле и не нуждался в помощи Баффета — он мог привлечь в разы больше средств самостоятельно.

К 2009 году на спасение этой нездоровой системы по всему миру были потрачены сотни миллиардов — прежде всего это TARP, программа выкупа проблемных активов на 700 миллиардов долларов, по которой вливались деньги в докапитализацию умирающих банков. Мир вошел в состояние, которое эксперты назвали Великой рецессией, и долговой кризис объял целые страны на периферии еврозоны. Но аргументы в пользу свободного рынка настолько утвердились, что даже посреди кризиса некоторые правые политики осуждали саму идею помощи проблемным компаниям со стороны государства. Один сенатор-республиканец назвал TARP «финансовым социализмом» и программой «не для Америки» [908] .

Но как только банки снова встали на ноги, они принялись переписывать историю. Один бывший топ-менеджер в Goldman Sachs, ставший заместителем министра финансов и активно участвовавший в спасательных операциях, сказал New York Times: «Буквально каждая фирма Уолл-стрит, как бы они сегодня ни возражали, буквально каждая выиграла от наших действий. И когда они выходят и говорят: «Ну, а нам это было и не нужно» — это чушь» [909] .

В ноябре 2009 года, выступив в роли громоотвода и приняв на себя гнев публики по поводу банков, Бланкфейн начал свое пропагандистское наступление. Прежде пиар-методы Goldman заключались в громких разглагольствованиях в адрес журналистов, которые не осыпали компанию похвалами. Теперь главе компании посоветовали дать несколько тщательно контролируемых интервью. Сначала он выступил в лондонской Sunday Times. Бланкфейн начал с небольшого самобичевания, чтобы произвести впечатление: «Люди разозлены, взбешены, вне себя. Я знаю, что могу перерезать себе вены, и мне устроят овацию». Затем пошло самооправдание: «Мы помогаем компаниям расти, содействуя им в привлечении капитала. Компании, которые растут, создают благосостояние. Это, в свою очередь, обеспечивает рабочие места для людей, что создает еще больше роста и еще больше благосостояния. Это благая цепь. Мы выполняем социальную функцию». Когда его спросили о роли его отрасли в том, что финансовый мир оказался на краю пропасти, он ответил: «Честно говоря, все должны быть рады. Финансовая система привела нас в кризис и выведет нас из него».