Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты - читать онлайн книгу. Автор: Николай Черкашин cтр.№ 67

Благодаря походному клиру наших священников на судне налажена полноценная литургическая жизнь; как положено, в срок, верующие исповедуются и причащаются, служатся обедни и вечерни.

С толком подобранные артисты — особенно из академического ансамбля русских народных инструментов «Боян» — наполняли походные вечера музыкой и песнями, что называется, в тему. Особенно душевно звучали старинные русские романсы в исполнении Ирины Крутовой.

Кстати, именно в нашем паломническом походе открылась и драматическая история знаменитого романса «Хризантемы» с греческими корнями.

Написал его Николай Харито, бывший студент мехмата, а потом юридического факультета Киевского императорского университета. Впервые романс был исполнен осенью 1910 года. Легенда о создании шедевра гласит: «Появился этот изумительный шедевр после такого случая. Капельдинер передал в ложу № 5 Киевского оперного театра, где сидел Николай Харито, открытку от незнакомки с надписью: “Какой вы интересный! Вы выделяетесь среди всей этой толпы!” Вероятно, экзальтированная барышня узнала молодого музыканта, ведь и все предыдущие его романсы имели невероятный успех.

При этом автор подрабатывал аккомпаниатором в кинотеатре, располагавшемся на Фундуклеевской улице в здании театра Бергонье (сейчас это здание Русской драмы имени Леси Украинки). Именно в этих стенах впервые были исполнены “Хризантемы”. Позже, в 1913 году, по сюжету романса сняли фильм “Отцвели уж давно хризантемы в саду”, который прошел по экранам с большим успехом — отчасти из-за популярности самого романса, отчасти благодаря участию в ленте тогдашних звезд немого кино — актеров Ивана Мозжухина и Карабановой.

Но грянула мировая война, и Николай был призван в армию, стал юнкером Николаевского пехотного военного училища. 22 марта 1917 года был выпущен прапорщиком. С началом русской смуты ушел в Добровольческую армию. Был откомандирован на службу в Тихорецк. Со слов его сестры Надежды Ивановны известно: “Осенью 1918 года Николай Харито, достаточно смелый и рисковый молодой человек, отправился по приглашению друзей на свадьбу в Тихорецк. Среди множества гостей он выделялся и привлекательностью, и мужественностью. К тому же над ним витал ореол талантливого композитора. И, конечно же, к нему было проявлено повышенное внимание со стороны женской половины гостей и родственников невесты. Выходила замуж Софья Гонсерова, а ее сестра-близнец Вера пришла на торжество с блестящим офицером, бароном Бонгарденом, прибывшим из Петрограда. Женился приятель композитора, его университетский товарищ А. Козачинский. Николай Харито, как всегда, сидел за роялем, играл и пел. Вера, как и все рядом находившиеся дамы, буквально смотрела ему в рот, он же был популярный человек — молодой, красивый! Барон Бонгарден раз увел Веру от рояля, второй... Наконец, изревновавшись, пригласил Харито выйти поговорить. Вышли во двор. И, как потом рассказывали очевидцы, Бонгарден застрелил его в упор. Смерть Николая была мгновенной. Это случилось 9 ноября 1918 года — Николаю Харито не исполнилось и тридцати двух лет”». И было ему чуть больше, чем Лермонтову, чуть меньше, чем Пушкину. Но смерть он принял почти дуэльную.

Вот так вот и отцвели легендарные хризантемы на станции Тихорецкая... В прошлом году мне удалось побывать на старинном Лукьяновском кладбище в Киеве, где и погребен музыкант. Его могилу нашли и привели в порядок киевские энтузиасты. Сделать это было непросто — ведь в советское время имя Николая Харито было предано забвению, как офицера-белогвардейца, автора «мещанских романсов». И лишь благодаря энтузиазму украинской певицы Анжелы Черкасовой, школьного учителя Виталия Петровича Донцова, других поклонников композитора была найдена и приведена в порядок могила Харито. Сегодня на мраморной плите выбиты первые строки романса, возвысившего его и погубившего...

В том саду, где мы с вами встретились,

Ваш любимый куст хризантем расцвел

И в моей груди расцвело тогда

Чувство яркое нежной любви.

Отцвели уж давно хризантемы в саду,

Но любовь все живет в моем сердце больном.

21 июля. Эгейское море

По курсу остров Лемнос. На Лемносе после похищения золотого руна останавливался Одиссей со товарищи. История повторяется в героях и кораблях. Современный «Одиссей» в белых палубах, как в белых тогах, бросит якорь на рейде острова... На берег нас доставят катерами лайнера. Заодно проверят их готовность к спасательным работам.

А пока слушаем великолепный доклад об острове и лемносском стоянии казаков Леонида Решетникова, автора замечательной книги-альбома «Лемнос».

Трагедия русского, казачьего Лемноса осталась в тени весьма известных ныне очагов эмигрантского рассеяния — таких как Бизерта или Галлиполи. И если жизнь в этих городах и городках можно назвать драмой, то на Лемносе разыгралась самая настоящая трагедия с таким зловещим следом ее на этой земле, как кладбище русских детей.

Первая волна беженцев выплеснулась здесь после катастрофы белой армии Деникина под Новороссийском в марте 1920 года. После поспешной и плохо организованной эвакуации с новороссийских берегов на Лемносе оказалось свыше пяти тысяч женщин, детей, стариков и калек. Это были члены семей офицеров-казаков, которые все еще продолжали борьбу либо сложили свои головы. Беженцев высадили на пустынный мыс вдали от города (столица Лемноса — Мудрос). Жили во французских армейских палатках. Под утлый кров, рассчитанный на шестерых, набивалось по десять-двенадцать человек. Англичане жестокосердствовали: за полтора месяца в лагере умерли от зноя и болезней шестьдесят два ребенка. Детей хоронили английские солдаты, не допуская к могилам матерей. Закапывали быстро и без церемоний.

Карантин длился месяцами. В город не выпускали, не пускали к русским и местных греков, которые могли бы поддержать их хлебом, брынзой, оливками, всем, чем испокон веку богат был Лемнос.

Первой отошла в лучший мир фрейлина императорскою двора, носительница гордой фамилии Голенищева-Кутузова — Аглая. Еще через два месяца на кладбище стояло уже 132 креста, 132 могилы... Так Лемнос стал островом смерти для казаков.

После протестов международной общественности, и прежде всего русского военного командования англичане несколько смягчили режим и прислали два госпиталя. А потом их и вовсе сменили французы. Охрану несли сенегальцы. Однако жизнь в лагере не намного изменилась. Французский паек, и без того весьма ограниченный, выдавался не полностью, и казаки голодали. Не хватало дров на кипячение воды и приготовление пищи. Приходилось постоянно заботиться о добыче топлива. На безлесном острове со скудной растительностью достать горючий материал было делом нелегким. Бытовые лишения усугублялись полной информационной изоляцией: газеты на остров, конечно же, не поступали. На каменистом клочке земли, окруженном со всех сторон водой, казаки чувствовали себя как в тюрьме. Это ощущение усиливалось присутствием многочисленных французских часовых. Свободно передвигаться по Лемносу казакам по-прежнему не разрешалось.

Вторая волна русских беженцев прихлынула на остров осенью 1920 года после исхода белой армии из Крыма. Всего прибыло более 18 тысяч кубанских казаков. Многие были с семьями. Вместе с ними на Лемносе ютились почти четыре тысячи донских казаков и незначительная часть терско-астраханских казачьих соединений и казаки-калмыки вместе со своими ламами. Огромный палаточный лагерь был разбит под осенними дождями прямо в грязи. Тем не менее кубанский лагерь жил походной жизнью — командиры пытались спасти воинский порядок, крепить дисциплину. Вставали в 5 утра. Затем начиналась строевая подготовка. Завтрак состоял из ложки консервов и четверги фунта хлеба. Антисанитария, холод, скудное питание, нехватка белья и медикаментов сделали свое дело. В лагере вспыхнули эпидемии сыпного и брюшною тифа, оспы и гриппа. Болезни косили казаков на Лемносе; умерших хоронили неподалеку от лагеря... Казаки поставили 15 палаточных церквей. В них отпевали, в них просили Господа о милости. Среди покинувших родину священников был епископ. Он и возглавил духовное окормление островитян. В невообразимой нищете открыли гимназию, детский садик. Выздоравливающие офицеры отбывали в Крым на войну с красными, оставляя свои семьи в ужасающих условиях.