Скандал с Модильяни. Бумажные деньги - читать онлайн книгу. Автор: Кен Фоллетт cтр.№ 77

Он стоял в полнейшей растерянности. Она никогда не была с ним такой, как сейчас. Никогда. И он чувствовал себя безнадежно неспособным правильно отреагировать на ее порыв. Не знал, что сказать, что сделать, даже куда смотреть. И потому промямлил только:

– Я… Мне пора к поезду.

Она же почти сразу вновь обрела спокойствие.

– Да. Тогда тебе лучше поторопиться.

Он в последний раз попытался заглянуть ей в глаза, но она упорно отводила их в сторону.

– Что ж, – сказал он. – До свидания.

Она лишь молча кивнула.

И Дерек вышел из столовой. В холле он надел шляпу, позволив Притчарду открыть перед собой входную дверь. Темно-синий «Мерседес» стоял на покрытой гравием дорожке, весь сверкая под лучами солнца. «Должно быть, Притчард моет машину каждое утро, пока я еще сплю», – подумал он.

Необычный у них вышел разговор с Эллен, решил он по пути до станции. Глядя сквозь окно, как солнце играет в уже слегка пожелтевших листьях деревьев, он перебирал в уме ключевые моменты. «Я хочу любить тебя», – сказала она с особым упором на слове «тебя». А перечисляя все, чем он пожертвовал ради процветания бизнеса, употребила фразу «бог знает, что еще…».

Я хочу любить тебя, а не кого-то другого. Не такой ли смысл вложила она в свою реплику? Уж не потерял ли он вместе со здоровьем и верность собственной жены? Впрочем, возможно, она просто хотела заставить его задуматься, что она вполне способна завести роман на стороне. Вот это было бы гораздо больше в характере Эллен. Она неизменно ограничивалась тонкими намеками. Прямой призыв о помощи не в ее стиле.

После оглашения полугодовых итогов проблемы еще и дома стали бы для него хуже, чем встреча с кредиторами.

Но было кое-что еще. Она покраснела, когда Притчард спросил, понадобится ли ей машина. И потом та поспешность, с которой объяснила: «Меня всегда возит Притчард».

– Куда вы обычно отвозите миссис Хэмилтон, Притчард? – спросил он.

– Она водит автомобиль сама, сэр. У меня же всегда находится много работы по дому – что-то постоянно необходимо…

– Да, да, я понял, – перебил его Хэмилтон. – Я вовсе не ставлю под сомнение ваше усердие. Так, простое любопытство.

– Всегда к вашим услугам, сэр.

В этот момент язва нанесла очередной удар. Чай, – подумал он. По утрам мне следует пить только молоко.

Герберт Чизман включил свет, заглушил звон будильника, сделал погромче звук радио, работавшего всю ночь, и нажал на кнопку обратной перемотки ленты катушечного магнитофона. Только после этого он встал с постели.

Поставил на плиту чайник и уставился в окно своей студии, дожидаясь, пока рассчитанная на семь часов записи лента прокрутится к началу. Утро выдалось ясное и яркое. Солнце основательно пригреет чуть позже, но сейчас было еще чуть холодновато. Он надел брюки и свитер поверх нижнего белья, в котором спал, сунул ноги в тапочки.

Его квартира представляла собой единственную просторную комнату и помещалась на севере Лондона в викторианской постройки доме, знававшем прежде лучшие времена. Мебель, водонагреватель фирмы «Аскот» и старенькая газовая плита – все это принадлежало домовладельцу. Но вот радиоприемник был собственностью Герберта. По условиям аренды, ему разрешалось пользоваться общей ванной в коридоре, но – самое главное – в его исключительном и полном распоряжении оказался чердак.

Радио составляло основную часть обстановки в комнате. Это был УКВ-приемник уникальной мощности, собранный из отдельных частей, которые он с особой тщательностью сам подобрал в десятке торговых точек вдоль Тоттнэм-Корт-роуд [28] . Антенну он вытянул на чердак под самую крышу. Магнитофон тоже был его собственной ручной сборки.

Он налил чай в чашку, добавил из жестянки концентрированного молока и уселся за рабочий стол. Помимо электронных приборов, на столе располагался только телефонный аппарат и линованная школьная общая тетрадь с шариковой ручкой. Открыв тетрадь на чистой странице, он наверху вывел сегодняшнюю дату крупными округлыми буквами и цифрами. Потом приглушил звук приемника и начал на ускоренном воспроизведении прослушивать сделанную за ночь запись. Как только резкий писк указывал на то, что записался чей-то голос, Герберт замедлял вращение бобины, пользуясь собственным пальцем, чтобы суметь разобрать слова.

«…Патрульной машине проследовать до Холлоуэй-роуд к дальнему концу, где требуется помощь констеблю…»

«…Ладлоу-роуд, индекс Вест-Пять, миссис Шафтсбери… Похоже на домашнее насилие… Двадцать первый принял…»

«…Инспектор говорит, что если у китайцев еще открыто, то он будет цыпленка с жареным рисом и хрустящими хлопьями…»

«…Патруль до Холлоуэй-роуд, поторопитесь. У констебля там возникли крупные неприятности…»

Герберт остановил пленку и сделал пометку в тетради.

«…Сообщение об ограблении дома. Это рядом с Уимблдон-Коммон, Джек…»

«…Восемнадцатый, вы меня слышите?»

«…Все свободные машина в районе Ли… Окажите содействие пожарной бригаде на Фезер-стрит, дом двадцать два…»

Герберт снова сделал запись в тетради.

«…Восемнадцатый, вы меня слышите?»

«…Не знаю. Дайте ей таблетку аспирина…»

«…Нападение с применением холодного оружия, но ничего серьезного…»

«…Где вас черти носили, восемнадцатый? Я уже…»

Внимание Герберта отвлекла фотография на каминной полке поверх заколоченного досками очага. Снимок чрезмерно льстил ее внешности: Герберт знал это двадцать лет назад, когда она ему его подарила, но теперь почти забыл обо всем. Странно, но он уже не мог вспомнить, какой она была на самом деле. В нынешних воспоминаниях она рисовалась ему женщиной с безупречно гладкой кожей и с чуть подрумяненными щеками, позировавшей на фоне какого-то выцветшего пейзажа в ателье фотографа.

«…Кража цветного телевизора с повреждением тонированного оконного стекла…»

Он стал первым в узком кругу своих друзей, «потерявшим жену», как они предпочитали это называть. Двое или трое сами потом пережили такие же трагедии. Один, понеся утрату, превратился в довольного жизнью безнадежного алкоголика. Другой быстро вновь женился на первой попавшейся вдове. Герберт же с головой погрузился в свое хобби – радио. И пристрастился к прослушиванию переговоров полицейских по рациям в те дни, когда слишком плохо себя чувствовал, чтобы отправляться на работу, а такое происходило часто.

«…Район Голдерз-Грин, Грей-авеню. Сообщение о вооруженном нападении…»