Оружие победы и НКВД. Советские конструкторы в тисках репрессий - читать онлайн книгу. Автор: Александр Помогайбо cтр.№ 58

Прослышав о нем, летчики других частей прилетали на завод и забирали «ФТ» прямо из цехов. А в это время Москва, точнее 10 ГУ НКАП [19] в лице начальника управления Бориса Николаевича Тарасовича, бомбила завод телеграммами на имя Окулова о немедленном прекращении «самодеятельности» и снятии с серийного производства установки «ФТ». Сложилась сложная ситуация: с одной стороны, фронт, его категорические требования, полный отказ экипажей ВВС принимать самолеты Пе-2 с установкой «ШКАС». Дело доходило до серьезных конфликтов, прямых угроз с выхватыванием пистолетов и т.д., а с другой стороны, руководство 10 ГУ категорически требовало прекращения «самодеятельности» и отдачи виновников под суд военного трибунала. Главный конструктор А.И. Путилов ушел в сторону (один из пионеров создания цельнометаллических самолетов А.И. Путилов был освобожден лишь незадолго до описываемых событий, и его осторожность вполне объяснима. — А.П.). Я оказался между двух огней, но совесть моя была чиста, я твердо верил в правоту начатого дела. Правда, меня поддерживал парторг ОКО [20] Я.Я. Трандафилов, кстати, конструктор бригады вооружения. Обращаясь к В.А. Окулову с вопросом «что делать?», я слышал спокойный ответ Василия Андреевича:

— Пошли все руководство подальше, работай спокойно!

Но однажды он меня вызвал и говорит:

— Вот командировка от заводского отдела эксплуатации, талоны УДП (усиленное дополнительное питание), дающие право на питание в столовых без карточек, и деньги, забирай комплект установки и поезжай в Москву к Тарасовичу и убеди этого старого «хрена» в том, что мы с тобой делаем очень нужное для фронта дело.

Все хорошо, но я не работник завода, я работник ОКО, другой организации. Главный конструктор ОКО А.И. Путилов был против моей поездки, но несмотря на то, что мне в случае провала моей миссии грозили крупные неприятности, отдача под суд, ведь была война и действовали законы военного времени, я выполнил поручение В.А. Окулова и своей совести. Завернув в рогожу лафет установки «ФТ» с одним магазином и провожаемый напутствиями В.А. Окулова, я выехал в Москву. С вокзала поехал прямо на Уланский переулок. Получил пропуск и притащил установку «ФТ» в приемную кабинета Тарасовича. Попросил секретаря доложить, что вот, мол, приехал из Казани конструктор по вопросу перевооружения на фронте самолетов Пе-2. Три дня плотно сидел в приемной. Б.Н. Тарасович упорно меня не принимал.

Питался кое-как, да и жилье мое было занято. Наша бывшая сотрудница Тоня Котенко, оставшись в Москве, заняла мое жилье. После 3-дневного безуспешного околачивания порога кабинета Б.Н. Тарасовича, находясь в полном отчаянии, голодный и злой, встретил в коридоре одну сотрудницу НКАПа, к сожалению, память не сохранила ее фамилии, она расспросила меня о моих делах и обещала помочь. Видимо, у нее были связи. Через некоторое время она подошла ко мне и спросила, знаю ли я Федотикова. Я сказал, что знаю, он работал у нас в отделе оборудования и перед самой войной был переведен в аппарат ЦК. Мне дали телефон Федотикова и предложили позвонить ему. Я позвонил, постарался спокойно объяснить дело, по которому я приехал. Федотиков спросил меня, а кто в курсе дела в НКАПе и управлении ВВС по этому вопросу. Я сказал, что этот вопрос известный, есть большая переписка с фронтами и отделом заказов ВВС. Выслушав меня, Федотиков попросил позвонить на следующий день ему в 11.00. Я ведь беспартийный и пройти в ЦК мне трудно. На другой день в назначенное время я подошел к приемной ЦК и позвонил Федотикову. К моей великой радости, Федотиков сказал, что мой вопрос решен. Что все хорошо, принято решение о запуске установки «ФТ» в Казани и на Савеловском заводе. Мне нужно поехать на Пироговку в управление ВВС и «добить» некоторые вопросы. Я поблагодарил Федотикова и побежал на Пироговку. Пропуск был заказан, меня ждали. Я прошел к генералу (генерал-полковник ИАС Рюмин). Меня встретили и тут же позвонили по телефону. Правда, телефонный разговор был для меня очень трудный и обидный, но что было делать?! Снявши трубку и поздоровавшись, генерал продолжал разговаривать с кем-то в своем кабинете. Он осведомился, как удалось собеседнику отоварить свой паек, какую он получил колбасу, мясо, чай, масло и прочие прелести, а ведь я-то был голодный, «как волк». Я стоял и слушал, злясь и глотая слюни. Получив полную информацию, генерал сказал как бы между прочим: — Вот у меня тут конструктор, так ты его прими и сделай все, что надо.

На этом разговор и был закончен. Я пошел к другому генералу. Другой генерал оказался очень порядочным человеком, я его немного знал, это был Яков Львович Бибиков. Выслушав меня внимательно и подробно все записав и поздравив меня с крупным успехом, напоив сладким чаем, сказал: «...Ну вот и хорошо,

мне все стало ясно, все будет сделано. Вам большое спасибо за оказанную помощь фронту...». Забыв про все неприятности, оформив командировку, я вернулся с победой в Казань. Через некоторое время П.А. Чугунов, уже от ОКО, был командирован в Москву и Савелово для оказания помощи заводу в деле внедрения установки «ФТ». На машиностроительном заводе в г. Савелово было выпущено 1010 установок «ФТ». Семья Чугунова проживала в Москве, и эта длительная командировка его очень устраивала. Так фронт получил нужное перевооружение самолетов Пе-2».

Я привел довольно большую цитату, чтобы показать, насколько трудным был путь к нормальному самолету через бюрократические проволочки, и кто именно — и когда — сделал самолет достаточно боеспособной машиной. Удалось поправить и другие недостатки Пе-2: скруглить переднюю кромку крыла, так что самолет, наконец, мог стать более-менее пикирующим, и увеличить фюзеляж, так что самолет стал брать до тонны бомб. Но Пе-2 образца 1941 года был исключительно плохой машиной.

У Селякова о 1942 годе сохранилось еще одно яркое воспоминание:

«Было и такое. Выйдя из проходной завода в морозную ночь зимы 1942 г., я не мог перейти улицу, проходила колонна арестантов, сопровождаемая красноармейцами. Охрана шла с примкнутыми штыками и вела на поводках сторожевых собак. Арестанты — молодые женщины, очень плохо одетые. Начала и конца этой колонны не было видно, они скрывались во мгле морозной ночи. За какие грехи эти молодые женщины попали в свое теперешнее положение? Я стоял и думал, мне было холодно и голодно, а им?»

Насколько я знаю, моя книга — первая, посвященная арестованным конструкторам и инженерам — а вот книгу об арестованных командирах РККА так никто и не написал (кроме, может, книги «Трагедия РККА 1937—1938» о высших чинах армии) — а уж об осужденных «членах семьи врага народа» и подавно.

Видно, эта колонна молодых женщин так и останется навсегда безликой. О ней мы так и не узнаем ничего.

На июньском пленуме ЦК 1957 г. сообщалось, что в 1937— 1938 годах было арестовано свыше полутора миллионов человек, из которых 681 692 чел. было расстреляно. Это необъятное море судеб, которое описать просто невозможно.